– Это просто взрывчатка? – поинтересовался я, прижимаясь лбом к смотровому стеклу.
– Это очень мощная взрывчатка, – невозмутимо ответила Надежда.
– Я не думал, что аэроид можно свалить простой взрывчаткой. Мне казалось, тут нужно что‑то похитрей.
– Ничего хитрого тут нет… Смотри‑ка, там лошадь!
В следующую секунду я действительно увидел лошадь, несшуюся галопом наперерез нашему курсу. Я подумал было, что это наше собственное животное, которое, испугавшись невиданной техники, покинуло свое пастбище у котлована. Но, приглядевшись, понял, что лошадь чужая.
Надежда пошевелила штурвал, заставляя машину немного снизиться. Мы почти одновременно заметили крошечную человеческую фигурку, распластанную на каменистой почве.
Переглянулись, оба подумав об одном и том же.
– Там не было никого, когда я стреляла, – испуганно произнесла Надежда.
Через минуту истребитель опустился в десятке метров от лежащего человека. Он, без сомнения, был жив и, услышав приближающийся вой, напрягся и вжался в землю, словно хотел провалиться сквозь нее.
Мы выскочили из машины. Ошибиться было невозможно – перед нами валялся Подорожник. Я решил проверить, не получил ли он каких‑то увечий от наших военных экспериментов, и осторожно тронул его за плечо.
– Ты цел?
Он вздрогнул всем телом и лишь затем поднял глаза.
В жизни я не видел столь изумленного лица. Подорожник приподнялся на четвереньки и переводил взгляд с меня на Надежду, с Надежды на истребитель. Он не мог сказать ни слова.
Мы с Надеждой переглянулись, и я облегченно рассмеялся. Подорожника это вывело из оцепенения, он поднялся, протянул указательный палец в сторону истребителя.
– Это не посланник Прорвы?
Теперь засмеялась Надежда. Подорожник сразу просветлел лицом.
– Значит, это вы устроили? – он кивнул туда, где еще дымилась степь. – Я думал, мне конец!
Я заметил, что он смотрит на Надежду, даже когда разговаривает со мной.
– Знакомься, Надежда, это Подорожник. Тот самый погонщик, которого мы так долго ждали.
– Надежда, – повторил Подорожник немного охрипшим голосом. – Интересно, что за мастер дал такое имя.
– Этот мастер перед тобой, – я скромно поклонился.
– Ты? Разве тебе давали право нарекать?
– Я сам себе дал это право, – серьезно ответил я. – И тебе могу дать любое право, какое ты только пожелаешь. Ты когда‑нибудь мечтал о таком?
– Никогда, – ответил Подорожник, не спуская глаз с девушки. – Я не свободный человек, я обошел все дороги, но иду только туда, куда мне скажут. – Он взглянул на истребитель. – Значит, это и есть то самое чудесное оружие?
Мне хотелось сказать в этот момент что‑то хорошее, значительное, но вместо этого я просто махнул рукой и вздохнул:
– Голова идет кругом – мы уже почти сутки не ели.
– Если бы не испугалась моя лошадь… – с досадой проговорил Подорожник. – Там был мешок с припасами. Но где ее теперь ловить?
– Я думаю, лошадь мы отыщем, – насмешливо сказала Надежда и повернулась к истребителю.
Лошадь мы поймали действительно почти без труда. Выследили с высоты, куда она мчится, затем высадили Подорожника прямо у нее на пути. Он был ни жив ни мертв от страха, услышав, как завыл двигатель машины. А когда мы поднялись к облакам, затопал ногами и закричал, чтобы его выпустили – мне пришлось его успокаивать. Однако на земле он быстро взял себя в руки и ловко поймал животное.
Скоро лошадь уже стояла, привязанная к истребителю, а мы сидели неподалеку и жевали лепешки с вяленым мясом.
Оказалось, Подорожник привез довольно грустные новости.
В первый же день после возвращения они с Медвежатником устроили грандиозную традиционную гулянку по поводу своего возвращения. Продали вещи Свистуна, которого убили недалеко от города, когда он спрыгнул с повозки по нужде. После хорошей дозы сивухи Медвежатник стал чрезмерно разговорчивый. Случайным собутыльникам в трактире он рассказал почти все – и про сделку с моими часами, и про железный саркофаг, и про таинственное оружие, которое я им пообещал. Нашлась «добрая душа», в тот же час передавшая его откровения Лучистому. Там же, в трактире, Медвежатника взяли под руки двое старост и увели. Сопротивляться он просто не мог. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Следующим должен, был стать Подорожник, который поленился идти в трактир и остался на овощном дворе, в своей комнате. Он пил вино в одиночестве, ни о чем не зная, когда к нему завалились двое развеселых старост и за чаркой принялись намеками выведывать подробности последнего путешествия. Подорожник хоть и был пьян, однако почуял неладное. Он сразу попытался спустить шпионов с крыльца, но один из них проявил ловкость и выбросил на улицу тесак погонщика. Оказалось, под дверями уже дожидаются сигнала с десяток вооруженных старост.
Безоружному погонщику приказали выйти на улицу, где для него была заготовлена веревка. Он вышел, оглядел старост, окруживших его полукольцом. Неподалеку щипала сено привязанная лошадь. Никто не знал, что Подорожник вовсе не остался безоружным.
Он вытянул из‑за пояса мой пистолет и выстрелил в воздух. Враги дрогнули, но не отступили – многие из них были наслышаны про фокусы со старыми вещами. Однако погонщик не собирался фокусничать. Следующий выстрел адресовался уже не безответному небу. Один из старост свалился, как подкошенный, хватая пальцами продырявленный живот. Подорожник повел стволом по сторонам – и старосты бросились врассыпную. Тогда он схватил с земли свой тесак, вскочил на лошадь, перерубил привязь – ив один момент покинул овощной двор. До утра он прятался в городе у друзей, а на рассвете выехал, чтобы найти меня и Надежду.
– Я узнал, что за мной отправился отряд старост, – произнес Подорожник. – Но ищут они не меня, а вас.
– Думаешь, найдут?
– Они будут ездить по деревням и настраивать против тебя крестьян. Лучистый сказал, что ты не имел никакого права бежать, потому что у тебя нет даже своего имени. Все, что ты носишь с собой и что надето на тебе, принадлежит ему. И она тоже, – Подорожник указал на Надежду. – Тот, кто приведет вас на заставу, получит клинки. Рано или поздно кто‑то сделает это.
Он выложил перед собой пистолет.
– Вот, можешь забирать. Тут не хватает двух… как их?
– Патронов.
– Да. Думаю, у нас есть только один выход. Найти отряд и сжечь всех до единого, – погонщик кивком показал на истребитель. – Сможем?
– Я не хочу никого убивать, – сказал я. – Они ни в чем не виноваты.
– Как это?! – изумился погонщик. – Ты согласен всю жизнь бегать от них, не зная покоя?
– Я не собираюсь бегать от них. Скажи, что хочет от меня Лучистый?
– Много чего хочет! Ему нужно и чудесное оружие, и эта девушка, которая наверняка знает тайну многих старых вещей.
– Ну, что ж… Он получит и оружие, и тайну.
Подорожник застыл с недожеванной лепешкой во рту. Я же обратился к Надежде:
– Мы можем пока спрятать всю нашу технику обратно в хранилище?
– Без проблем.
– Ну, тогда… – я задумался.
Они оба смотрели на меня и ждали. И тут я почувствовал непомерную тяжесть. Я взял на себя ответственность думать и решать, это куда тяжелее, чем исполнять. У меня был план. Он созрел еще в тот момент, когда в разбитом контейнере под струями консерванта обрисовались контуры боевой машины. Но любой большой план может погубить маленькая непродуманная деталь. Как сделать, чтобы не осталось таких деталей?
– Скажи, что значит Лучистый для жителей заставы? – спросил я у Подорожника. – Он имеет какую‑то власть над ними или командует только своими старостами?
– Не знаю, что и сказать, – вздохнул погонщик. – Я в эти дела не лезу. Вообще‑то, на заставе есть градоначальники, совет… Они живут за счет Лучистого и других землевладельцев и, конечно, больше слушают их, чем думают сами.
– Значит, Лучистый может влиять на жизнь заставы?
– Ему нет особого дела до заставы. Но, когда он говорит, люди, конечно, слушают. Ты же сам знаешь – если богатей открывает рот, все открывают уши.
– Вот и прекрасно, – сказал я. – Значит, с ним я и попытаюсь договориться.
– О чем ты хочешь с ним договориться? – мрачно спросил Подорожник. – А главное – как?
– Очень просто – вернусь на заставу и встречусь с ним.
– Интересное дело, – усмехнулся погонщик. – Я едва оттуда выбрался, предупредил тебя, а ты сам собираешься идти в город, чтобы там тебя схапали. Ты в уме не повредился?
– Меня не схапают, – спокойно ответил я. – Все, что хочет Лучистый, – побольше клинков и пищи. Я предложу ему и то, и другое. Думаешь, после этого он посадит меня в сарай?
– Я что‑то не понимаю, – Подорожник уже не усмехался. – Зачем ты будешь давать Лучистому клинки и пищу? У тебя этого так много? Или он умирает от голода? Я знаю очень много людей, которым все это нужно гораздо больше. Что ты такое задумал?
