И все это время где-то неподалеку прятался Херди.
* * *
Усаживаясь в карету, Уилберфорс поморщился и укоризненно взглянул на Маркуса.
– Я понимаю, что рискованно привлекать девушку, но неужели весь этот спектакль был действительно необходим?
Маркус, глядя в окно кареты, нахмурился.
– Мы пытались спасти вашу жизнь, сэр. Фантина, вне всякого сомнения, что-то заметила. И это встревожило ее. Я отвезу вас в квартиру, которую приобрел совсем недавно. Там вы будете в полной безопасности.
– Конечно, конечно, – насмешливо простонал старик. – Вы пытались меня спасти.
Маркус вглядывался в темноту за окном, стараясь хоть что-то рассмотреть.
– Так пожелал Пенуорти.
– И это не имеет никакого отношения к тому, чтобы назначить мистера Томпсона на роль героического спасателя, – протянул член парламента.
Маркус отстранился от окна, наконец-то сосредоточив свое внимание на собеседнике.
– Прошу прощения?..
– Не нужно изображать такую обиду, – довольно весело ответил Уилберфорс. – Может быть, я и зациклен на своем законопроекте, но я не слепой. Меня очень заинтересовала мисс Дела… Дрейк. – Джентльмен нахмурился. – Кстати, почему вы сменили ей имя?
– Возникла необходимость, – лаконично ответил Маркус.
– Хм. Как бы там ни было, похоже, у вас была весомая причина, чтобы позволить этому Томпсону галантно проводить подвернувшую ногу Фантину. Очень ловкий ход. Поздравляю. Мне кажется, он отличная для нее пара.
– Моя сестра разделяет ваше мнение, – проворчал Маркус.
Мистер Уилберфорс задумчиво коснулся подбородка.
– Я искренне надеюсь, что Томпсон отнесет ее в карету на руках. Женщины так любят подобные романтические жесты!
Неожиданно перед Маркусом возникла картина: Фантина в объятиях молодого Томпсона, глаза затуманены, ее руки обвивают его шею, красные губы едва приоткрыты…
– Господи! – воскликнул он, невзирая на то, что его слова могли обидеть набожного человека. – Вы шутите?
– Какие шутки? Насколько я понял, они прекрасная пара. Откровенно говоря, я бы искренне поддержал намерения мистера Томпсона. Только вчера в Уайт-холле он спрашивал меня о ней. Я ответил, что нахожу ее просто очаровательной.
– Что? – Крик Маркуса эхом разнесся по темной карете.
Уилберфорс имел дерзость рассмеяться в ответ.
– А разве удивительно, что меня заботит ее будущее? Пенуорти нанял ее, чтобы спасти мне жизнь. Кроме того, – хихикнул он, – мне кажется, я тоже приложил руку к тому, чтобы она вышла в свет. Вам ли не помнить, как я убеждал ее воспользоваться возможностью, которую дарует нам Господь, не так ли?
Маркус ничего подобного не помнил. Он был слишком занят размышлениями о том, что при поддержке известного члена парламента Фантина, несомненно, произведет фурор в этом сезоне.
Уилберфорс подался вперед и по-отечески похлопал Маркуса по колену.
– Не нужно за нее тревожиться. Мистер Томпсон – хороший человек и явно увлечен. Учитывая, что в Лондоне он не задержится, нисколько не сомневаюсь, что в течение недели ей будет сделано предложение.
– Недели? – эхом откликнулся Маркус. Мысли неожиданно закружились у него в голове. Неделя, прежде чем Фантина примет предложение руки и сердца? Не может быть. Но почему сама мысль… такая… Какая?
До этой минуты Маркус убеждал себя, что до конца сезона еще масса времени. Он не ожидал, что она так быстро примет предложение.
«Конечно, примет», – уверил он себя. Именно эту мысль и пытались внушить ему мать и сестра. Фантина – лакомый кусочек на ярмарке невест. Она красива, умна, грациозна настолько, что любой мужчина может забыть обо всем на свете, любуясь ею. И не важно, что у нее скромное приданое. У таких мужчин, как Томпсон, достаточно денег для них двоих.
Внезапно предложение выйти замуж уже не казалось слишком уж неправдоподобным. Маркус застонал и ткнулся головой в окно экипажа.
– Вижу, вас не очень-то радует эта идея, – сухо заметил Уилберфорс.
Маркус открыл глаза.
– Томпсону с Фантиной не справиться. Она сбежит через неделю.
Уважаемый джентльмен замер от возмущения.
– Только не мисс Дрейк! Она? Сбежит? Как вы смеете так оскорблять даму! Не забывайте, что именно ваша семья представила ее обществу. Если вы будете продолжать нести подобную чушь, то полностью лишите ее шансов на удачную партию!
Маркус почувствовал, как внутри закипает негодование. Он не привык к тому, чтобы ему читали нотации, а складывалось впечатление, что в последнее время все, начиная с его сестры и теперешнего собеседника, с радостью принялись его поучать.
– По-моему, я лучше знаю характер Фантины, чем вы, – жестко ответил он.
– Наоборот. Мне кажется, что вы до сих пор видите в ней плохо воспитанную девицу. – Член парламента подался вперед и серьезно произнес: – Откройте глаза, молодой человек. Она привлекательная женщина с безукоризненными манерами. Если вы с самого начала так не считали, зачем вообще выводили ее в свет?
Маркус открыл было рот, чтобы ответить, на языке вертелись разнообразные едкие ответы. Но ни один не слетел с губ. Он только сглотнул, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями.
– Она не вынесет размеренной жизни. Я практически силой навязал ей этот сезон, чтобы она поняла: богатство и спокойствие не всегда означают скуку.
– Вы полагаете, что она очень быстро устанет от мистера Томпсона?
– Я думаю, что она и его, и себя сведет с ума.
Уилберфорс нахмурился и покачал головой.
– У нее должны быть какие-то увлечения, то, чем она сможет занять свои мысли и время. Пока, по крайней мере, не появятся дети.
Маркус поморщился, как от удара. Фантина? Носящая под сердцем ребенка Томпсона? Одна мысль об этом вызывала у него тошноту.
– Ее… второстепенные интересы очень специфичны. Не забывайте, что она живет за счет заданий, таких, например, как спасение вашей жизни.
Уилберфорс только пожал плечами.
– И пусть выполняет. Если она настолько хороша, как вы утверждаете…
– Хороша. – Слова сами слетели с губ. Уже после первой заварушки у Балласта Маркус знал, что она прекрасно справляется с делами, которые ей поручает Пенуорти.
– В таком случае, – продолжал Уилберфорс, – я не понимаю, почему за Богом данный талант ее нужно уважать меньше. Мне кажется, Фантина работает достаточно осторожно. Так и должно быть, иначе как бы она могла выполнять поставленные задачи? По крайней мере, пока не появятся дети.
Маркус потер лицо. Он настолько привык рассматривать Фантину в качестве своей любовницы, что от него требовались немалые умственные усилия, чтобы думать о ней как о добродетельной девушке. И дело не в том, что он считал ее недостойной уважения. Молодые леди из высшего света – жены и матери – не выполняют таких опасных заданий, какие явно были по душе Фантине. Если бы она была его любовницей, он бы позволил ей заниматься тем, что нравится ей и что нравится ему самому.
Но если она сможет заниматься любимым делом и оставаться счастливой замужней дамой…
– Если сам Уильям Уилберфорс, – продолжал Маркус, высказывая свои мысли вслух, – моральный стержень высшего общества, – считает, что ее действия соответствуют приличиям, в таком случае и все будут так думать.
Мысль попросту оглушила его. Поразила до глубины души. Фантина – уважаемая женщина. Значит, на ней можно жениться.
– А я только что согласился покинуть Лондон! – Сердито выругавшись, Маркус выглянул в окно и крикнул кучеру: – Джейкоб, подстегни лошадей. Я должен немедленно вернуться на бал!
Глава 17
Фантина услышала голос Херди раньше, чем увидела его. Он, как и она сама, умел смешаться с толпой. Ему удавалось придать лицу такое нейтральное выражение, что люди смотрели сквозь него, не замечая, кто перед ними.
Как бы она ни старалась, царящий вокруг нее хаос мешал активным поискам. И лишь услышав его практически безупречно правильную речь, когда он заискивающе к кому-то обратился, она наконец-то поняла, где его искать – совсем неподалеку. Херди обращался к мистеру Томпсону.
