странно это говорить. Рассматриваю соус на ее лице, когда она рассказывает о том, как ей нравятся танцы и как она хочет стать чирлидером, а потом космонавтом, когда вырастет.
Я киваю, завороженная каждым ее словом, не желая пропустить ни одного.
— Что ты думаешь? — спрашивает Джесса, наливая себе еще один бокал вина после того, как мы убираем за собой после ужина.
Я уже пять раз отказывался от бокала вина или виски. Молли вернулась к своим раскраскам в гостиной.
— Я думаю, она готова, — добавляет она, шокируя меня.
— Правда?
Она кивает.
Я следую за Джессой в гостиную. Она просит Молли сесть на диван и занимает место рядом с ней.
— Милая, помнишь, я говорила, что у тебя другой папа? — Я никогда не слышала, чтобы Джесса говорила так мягко.
Черт, она сразу же перешла к делу.
Молли недоверчиво смотрит на нее и трет глаза.
— Да… — Она опускает руки и кладет их на колени.
— Но… я не знаю, почему папа больше не может быть моим папой. Мне нравилось, когда он был моим папой. Я люблю его! — Ее щеки краснеют, по ним текут слезы.
Слезы попадают в глаза Джессе, и она поспешно вытирает их. Я не сомневаюсь, что она любит нашего ребенка.
Они плачут, а я пытаюсь контролировать свои эмоции. Борюсь за то, чтобы не утешить их.
Я знал, что это будет трудно, но не думал, что это будет так болезненно.
Мое сердце стучит в груди и в то же время разбивается о маленькую девочку, которую я едва знаю. Я злюсь не только на Джессу, но и на себя.
Что, если она говорит правду, зная, что я не хотел бы иметь ничего общего с Молли?
Сожаление накатывает на меня, как головная боль.
Джесса обнимает Молли и говорит мне: «Скажи ей». Я отвечаю взглядом «какого хрена?»
Я последний человек, который знает, как это сделать.
Я придвигаюсь ближе и опускаюсь перед ними на колени.
Не слишком ли рано?
Да, черт возьми, рано.
Но слишком поздно останавливаться сейчас.
Я вдыхаю, чтобы остановить слезы, фокусируясь на Молли, и чешу шею. Я молчу, пока она не вырывается из рук Джессы.
— Молли. — Я делаю паузу, чтобы прочистить горло. — Я знаю, то, что сказала твоя мама, сбивает с толку. Я тоже был в замешательстве, когда она мне это сказала. Ты любила своего папу, и я знаю, что он любил тебя. Но у тебя есть и другой папа, который любит тебя, и это я.
Глаза Молли расширились в еще большем неверии.
— А?
— Дорогая, Малики — твой настоящий папа, — объясняет Джесса более уверенно. — Пит был тем, кого мы называем отчимом. Он был твоим папой, когда мама была замужем за ним. — Она целует ее в макушку. — У тебя два папы, и Малики отныне будет твоим, хорошо?
Судя по всему, Пит был для нее хорошим отцом.
Пока он не вышвырнул ее из своей жизни, как будто она ничего не значила. Это будет выглядеть так, будто я отнял у нее это.
Черт!
Молли смотрит на меня карими глазами, ее рот открыт. Все, что мне удается сделать в ответ, — это неубедительная попытка ободряюще улыбнуться.
Я чувствую себя таким виноватым. Я ненавижу себя. Ненавижу Джессу.
Ее слезы не останавливаются.
— Значит… ты теперь мой папа?
Я киваю.
— Да.
— А что, если я захочу вернуть прежнего папу? — Мои глаза влажные.
Я хочу убить Джессу за то, что она заставила нас пройти через это.
— Милая, это твой настоящий папа, — подчеркивает Джесса.
Молли хмурится, и это заставляет мужчину чувствовать себя дерьмом.
— Мой настоящий папа?
— Он всегда был твоим папой, — продолжает Джесса.
Ее глаза устремлены на меня.
— Почему ты не был моим папой раньше? Где ты был, когда я была меньше?
Джесса сжимает ее.
— Он не знал, что он твой папа, и это мамина вина. — Она берет маленькую руку Молли в свою. — Мне так жаль, милая.
Вау.
Шок проходит через меня от честности Джессы — от того, что она взяла вину на себя. Мы ждем ответа Молли, кажется, целую вечность.
Она фыркает, ее лицо не поддается прочтению.
— Можно мне взять мою куклу, пожалуйста? — Каждая унция волнения, которое она испытывала весь вечер, исчезает.
Я хмурюсь.
Джесса кивает, протягивая ей куклу, и Молли прижимает ее к груди, убегая по коридору.
— Это было не очень хорошо, — шепчет Джесса.
Я стою и качаю головой в недоумении. Это не должно было пройти так.
— Как сбить с толку шестилетнего ребенка.
Она вздыхает.
— Все прошло лучше, чем я ожидала. Конечно, у нее будут вопросы, но она скорее в шоке и напугана.
Я спотыкаюсь, отступая на шаг.
— Боишься меня?
— Нет, ситуации. Я привожу незнакомца и говорю: — Эй, вот твой отец, а не тот, кого ты называла папой много лет. Ей нужно проводить с тобой время, а не видеть в вас незнакомца. Ей нужно знакомство.
— Я согласен. — Я сажусь, опускаю голову между ног и успокаиваю свой гнев, прежде чем поднять его. — Было бы намного проще, если бы ты сказала мне об этом в самом начале.
Ее глаза опущены.
— Все кончено. Мы не можем изменить то, что произошло.
— Моя дочь считает другого мужчину своим отцом, — шиплю я. — Почему ты скрывала это?
— Что я должна была сказать Питу? Я была беременна от ребенка другого мужчины, но хотела быть с ним? Он бы бросил меня.
— Кстати, о Пите, что насчет него? Я уверен, что он записан в свидетельстве о рождении как отец. Это другой вопрос.
Она покачала головой.
— У него разбито сердце, и он отказывается видеться с ней. Он говорит, что это слишком больно, и уже подал на развод. Он покончил с нами обоими.
— Ах, он бросил тебя, и теперь я — твой следующий вариант. То, что ты сделала, было непростительно.
Печаль скрывает ее лицо.
— Она заслуживает семью, как у нее была раньше.
— Позволь мне прояснить: это не значит, что мы станем семьей. Я не могу смотреть на тебя за то, что ты скрывала это от меня, но я должен ради своей дочери. Дочери, которую я едва знаю из-за твоего эгоизма.
— Прости меня, Малики! Если бы я могла вернуть все назад, я бы это сделала. — Я только качаю головой.
— Я любила тебя, ты знаешь. А потом ты меня бросил.
— Мы были молоды, глупы, и у меня было свое собственное дерьмо, с которым нужно было разбираться. У тебя было
