Фургон остановился.
– Что везешь? – услышал я грубый голос.
– Смотрите.
Фургон чуть качнулся. Я догадался, что возница соскочил с козел. Прямо над нами ржаво заскрипели петли – раскрылись дверцы в фургон.
Фургон снова закачался. Над моей головой доски чуть прогибались – там ходил человек, который двигал ящики, рылся в картофеле, расшвыривал кочаны капусты…
– Вы там поосторожнее, – сказал возница, стоявший за фургоном, – мне все в магазин сдавать.
– Ты только поговори у меня! – пригрозил грубый голос.
Но, видно, осмотр его удовлетворил. Он вылез из фургона.
– Два кочана – много, – сказал возница. – Вы один кочан возьмите.
– Не разговаривать! – рассердился обладатель грубого голоса. – А ну, поехал! Умные все стали – кочан не возьми, тыкву не бери, картошку не трожь. А у меня трое! Чем кормить будешь!
– Все, – сказал возница. – Успокоились. Разошлись.
Я почувствовал, как он лезет на козлы.
– Ннно! – прикрикнул он на лошадей.
Фургон покатился по булыжной мостовой.
– Вот здорово, – сказал Сенечка, – а то у меня нос зачесался, чтобы чихнуть.
– Теперь чихай, – сказал я. – Теперь можно.
– А теперь не хочется, – сказал Арсений.
Мы ехали еще полчаса. Фургон поднялся в горку, потом резво покатился вниз, и возница осаживал лошадей. Булыжник сменился брусчаткой, и стало меньше трясти. Порой слышались голоса, звук колес встречных экипажей. Наконец фургон свернул с большой улицы на узкую, немощеную. Он развернулся и чуть подал назад. В ящике стало темнее.
Фургон окончательно остановился, возница соскочил с облучка и распахнул двери фургона, потом – крышку ящика.
Помогая друг другу, мы с трудом выползли наружу.
Ползун был резвее прочих и первым вывалился на землю. Возница, видно, забыл, как выглядит один из пассажиров, отшатнулся и выругался.
– Такой большой, а боится, – сказал с осуждением Сеня, который забыл, как боялся ползуна.
Фургон стоял задом к открытым дверям склада или сарая.
– А теперь отдыхайте, – сказал возница.
Он с облегчением улыбнулся.
– Я боялся, – сказал он, – что кто-то из вас чихнет или зашевелится. На заставе они лютые – если хоть какое подозрение, стреляют без сомнения. У нас некоторые погибли.
– Кто погиб? – спросил я.
– Кто контрабандой балуется.
Возница вытащил из кармана пригоршню монет и банкнот.
– Это вам, – сказал он. – Если проголодаетесь, можете погулять по городу. Тут, на улице Белых роз, есть кафе, недорогое, а кормят вкусно. Так что пообедайте.
– Как так пообедайте? – удивилась Ирка. – А это не опасно?
– Все, – улыбнулся возница. – Мы же контроль проехали. А теперь мы в Счастливом городе. Здесь всем все до лампочки, поняла?
– Нет, не поняла. Мы, наверное, лучше до вечера посидим в складе.
– Как хотите, – сказал возница, – я вам не нянька. Только как стемнеет – чтобы быть здесь. За вами придут и покажут место, где в пункт проникнуть. Только я очень сомневаюсь.
С этими словами он ушел, оставив нас одних.
Склад был пуст, видно, в нем давно не было никаких товаров – в углах шуршали крысы, углы и потолок были затянуты паутиной.
Уходя, возница прикрыл большую тяжелую дверь склада. Было слышно, как постукивают колеса уезжавшего фургона.
– Мы пробудем здесь до темноты, – сказала Ирка, которая была в нашей компании главной. – За ночь нам надо будет проникнуть в башню Наблюдений.
– Куда? – громко спросил из дальнего угла Сенечка – он уже вынюхивал, высматривал что-нибудь съестное. Он был всегда голоден. Впрочем, сейчас голод ему не угрожал – у нас был с собой целый мешок с едой.
– Помнишь овал на плане? – спросила Ирка, но не Сенечку, а меня. – Это и есть башня. С ее вершины спонсоры и инспектора, а то и туристы с других планет могут наблюдать естественную жизнь типичного земного города. Туда нам и надо попасть.
– Значит, они не в сам город прилетают?
– Ни в коем случае! – сказала Ирка. – Господа спонсоры и их гости твердо придерживаются принципа невмешательства. Каждая отсталая цивилизация должна развиваться своим естественным путем. Ей можно помогать ускоряться в развитии, но ни в коем случае не мешать, не эксплуатировать ее планету – Галактическое содружество создано для благородных целей.
– А как же они смотрят? – спросил я.
– Скоро увидишь, – сказала Ирка.
– Она сама не знает, – заявил Сенечка.
Он подошел к тяжелой двери и выглянул в щель.
– Здесь никого нет, – сказал он. – Можно я погуляю?
– Подожди, – сказала Ирка. – Пока нельзя.
Но Сенечка, разумеется, не услышал ответа и скользнул в щель.
Она подбежала к двери и стала смотреть наружу.
– Теперь поздно, – сказал я. – Он уже гуляет.
– Я пойду за ним, он может сорвать всю акцию. Неужели ты не понимаешь, как это важно?
Я подошел к двери и тоже посмотрел наружу.
Дверь склада выходила на короткую пустынную улицу, состоявшую из подобных же складов и других служебного вида помещений. В конце улицы была видна вода – река или некий водоем. В ту сторону и побежал Сенечка.
За водным пространством поднималась гладкая бетонная или пластиковая башня, уходившая вверх до самого неба.
Я вышел наружу и поспешил к воде следом за мальчишкой. Мной владела тревога. Я сразу догадался, что башня и скрывает наблюдателей. И если малыш выдаст себя, он погубит всю операцию.
– Сеня! – крикнул я на бегу. – Сеня, немедленно назад!
Мальчишка не слышал или не хотел слышать меня. Он добежал до воды и остановился. Я испугался, что он нырнет, но он медлил.
Я выскочил из прохода между складами и оказался на пологом, поросшем мягкой травой и подорожником берегу реки, которая огибала гладкую высокую башню.
На берегу мы с Сеней были не одиноки – на откосе сидели в ряд рыболовы, все с удочками, все в белых или соломенных шляпах.
При виде нас они вовсе не всполошились, как я того опасался, а продолжали заниматься своим делом, лишь один из них, курносенький господин с седыми усами и бакенбардами в полосатой фуфайке и полосатых штанах, прижал палец к губам, предупреждая, чтобы мы не распугивали рыбу. Я кивнул ему в ответ и возобновил погоню за Сенечкой, которого мне удалось поймать в тот момент, когда он уже изготовился нырнуть в воду. Я так спешил, что нечаянно схватил его за ухо, мальчишка замер и принялся ныть.
Не зная, что делать дальше, я обернулся и увидел, как по откосу, подобрав длинную синюю юбку, изящная до изумления, спускается красавица, на которую глазею не только я, но и все рыболовы.
Красавица приблизилась к нам и открыла ротик, обнаружив отсутствие передних зубов, что, конечно же, разрушило ее изысканный образ для тех, кто близко к ней находился.
– Молодой человек, – сказала она негромко, но решительно, обращаясь к Сенечке. – Твое счастье, что Тим тебя поймал раньше, чем я. Сейчас ты, негодяй, чуть не сорвал операцию, ради которой некоторые люди уже погибли, а другие еще погибнут. Операцию, от которой зависит будущее Земли.
Хоть и говорила она тихо, мне казалось, что от ее голоса покачиваются бетонные стены цитадели спонсоров. Рыболовы должны бы разбежаться от этих страшных слов. Но рыболовы ничего не слышали и блаженствовали на солнышке.
Сенечка побледнел от страха. Мне кажется, что он никогда еще в жизни так не пугался.
– Я только окунуться… я сразу назад… я не думал, я больше не буду, – бормотал малыш. Мне стало жалко его. Ирка увидела, что моя рука движется к его головке, чтобы погладить, и в мгновение ока ринулась вперед и дернула меня за руку.
– Не смей, – шепотом закричала она. – Если я делаю ребенку реприманд, то ты, Ланселот, будь любезен, потерпи, не вмешивайся, как бабуся, в педагогический процесс! Песталоцци проклятый!
Мы с Сенечкой рты открыли – оказывается, Ирка знает такие ученые слова!
– Пошли отсюда, – приказала она, – рыболовы нас уже запомнили. Кто-нибудь обязательно сбегает и настучит.
Мы с Сенечкой покорно и виновато пошли за Иркой вверх по зеленому склону. Было жарко, хоть день еще не дошел до половины. Легкие кучевые облака таяли, приближаясь к солнцу, будто оно высушивало их.
Мы поднялись обратно к пустым складам и там остановились, разглядывая башню.
Более всего она была похожа на бетонный пень. Диаметром он достигал метров ста, высотой – более того. В верхней части гладких стен были видны узкие окна-бойницы, а верх был увенчан зубцами.
Пень уходил в воду – темную, быстро текущую речку, шириной как улица, на которой свободно могут разъехаться четыре автомобиля. Мне показалось странным, что в речке такое быстрое течение, ведь на плане она представляла собой замкнутое кольцо – ров. Я понимал, что нам придется преодолеть эту водную преграду, но как это сделать, я не представлял. Тем более непонятно было, что же делать потом: на стометровую бетонную стену вскарабкаться невозможно.
Тут же обнаружилось еще одно препятствие.
