— Конечно, тебе этого не понять! Это же пропаганда разврата! Монкрифф прочел книгу и сказал, что она верх неприличия.
Миссис Кордоза принялась с удвоенной силой тереть сковородку, тихонько напевая себе под нос. На улице поднялся ветер, за окном по воздуху пронеслось несколько листьев имбирного дерева.
— Мы должны иметь право делать такие выводы самостоятельно, мы же все взрослые люди. Те, кто считает эту книгу оскорбительной, могут ее просто не читать.
— Вот как. Понятно. Сделай мне одолжение, не пытайся блистать своим доморощенным интеллектом на сегодняшнем ужине, договорились? Люди не оценят, если женщина начнет разглагольствовать о том, в чем она совершенно не разбирается.
— Что ж, тогда я попрошу Фрэнсиса дать мне почитать книгу, — набравшись храбрости, ответила Дженнифер. — Чтобы разбираться в том, о чем говорю. Устроит? — с вызовом спросила она и так сильно стиснула зубы, что левая скула слегка задрожала от напряжения.
— Последнее время ты по утрам сама не своя, — пренебрежительно бросил ей Лоренс, забирая свой дипломат. — Надеюсь, вечером ты будешь более покладиста. Если на тебя так влияет чтение газет, то, похоже, придется распорядиться, чтобы их доставляли не сюда, а ко мне в офис.
Дженнифер не встала со стула, чтобы, как обычно, поцеловать его на прощание, а лишь, прикусив губу, смотрела в газету до тех пор, пока не хлопнула входная дверь, возвещая, что муж наконец-то ушел на работу.
Последние три дня она потеряла сон и аппетит. Ей было не заснуть до самого утра, она неподвижно лежала в постели, ожидая, что небеса вдруг разверзнутся и раздастся глас Божий. Медленно, но верно внутри ее нарастала тихая ярость: внезапно она стала смотреть на Лоренса глазами Энтони и пришла к выводу, что их мнения совпадают. Затем ее охватила ненависть к Энтони — как он мог заставить ее относиться так к собственному мужу! — а потом бессильная ярость из-за того, что не может сказать ему об этом. По ночам она вспоминала руки Энтони, его губы, на рассвете представляла, как они занимаются любовью, заливаясь румянцем смущения. Однажды, в отчаянной попытке положить конец всем этим мучениям, она повернулась к мужу, закинула свое белоснежное бедро на его тело и попробовала разбудить поцелуями. Но он с отвращением посмотрел на нее, спросил, что это взбрело ей в голову, а потом просто-напросто оттолкнул и отвернулся к стене. Она тихо плакала в подушку от унижения.
В эти бессонные часы, наполненные ядовитой смесью желания и чувства вины, Дженнифер перебирала в уме все возможные варианты: можно уйти от мужа, как-то справиться с чувством вины, пережить потерю денег и семейный позор. Можно продолжать встречаться с любовником, найти какой-то уровень, на котором они с Энтони смогут быть вместе, жить двойной жизнью, ведь леди Чаттерлей наверняка не первая и не последняя. В их кругах только и говорят о том, кто кому и с кем изменяет. Можно положить всему конец и стать примерной женой. Раз с ее браком что-то не так, значит она просто недостаточно старалась, это ее вина. Тем более с подобными проблемами вполне можно справиться, по крайней мере, так пишут в женских журналах: надо просто быть немного ласковее, больше любить его, стараться выглядеть как можно лучше. Как говорила ее мама, «от добра добра не ищут»…
Подошла очередь Дженнифер.
— Успеете отправить это письмо вечерней почтой? И еще, проверьте, пожалуйста, мой абонентский ящик: Стерлинг, номер тринадцать.
С того вечера в «Альберто» она ни разу не приходила сюда, убеждая себя, что так будет лучше. Все зашло слишком далеко, превращаясь в куда более серьезную историю, чем ей бы того хотелось. Надо немного остыть и подумать спокойно на трезвую голову. Но после утренней ссоры с мужем она не смогла устоять перед искушением и на скорую руку, закрывшись в гостиной, пока миссис Кордоза пылесосила, написала ему письмо, в котором просила понять ее. Написала, что не знает, как быть: она не хочет причинять ему боль… но жизнь без него просто невыносима.
Я замужем. Мужчине гораздо легче уйти от жены, чем женщине — от мужа. Сейчас я кажусь тебе идеальной. Ты видишь во мне лишь мои самые лучшие стороны, но я знаю, что наступит день, когда все изменится. Я не хочу, чтобы ты увидел во мне те черты, которые презираешь в других людях.
Письмо вышло сбивчивым и запутанным, в спешке она писала небрежно и неровно.
Служащая почты взяла у нее письмо, ненадолго ушла, а затем принесла ей другое.
Сердце до сих пор замирало, стоило ей увидеть его почерк, его слова, столь искусно сплетающиеся в фразы. Иногда Дженнифер повторяла их наизусть, словно стихи. Нетерпеливо вскрывая конверт прямо у стойки, она слегка подвинулась, чтобы уступить место у окошка следующему клиенту. На этот раз слова оказались не такими, как она привыкла.
Никто не заметил, что, дочитав письмо, блондинка в голубом пальто слегка побледнела и схватилась за стойку, чтобы не упасть, — люди были слишком заняты бланками и посылками. Однако с ней произошла разительная перемена.
Еще немного постояв у стойки, она дрожащей рукой засунула письмо в сумочку и нетвердой походкой медленно вышла на залитую солнцем улицу.
Остаток дня Дженнифер бродила по центру Лондона, рассеянно разглядывая витрины магазинов. Не в силах заставить себя вернуться домой, она пыталась собраться с мыслями, блуждая по переполненным прохожими улицам. Спустя несколько часов она все-таки вернулась, в холле ее встретила миссис Кордоза с двумя платьями в руках.
— Вы не сказали, что желаете надеть на сегодняшний ужин, миссис Стерлинг. Я погладила эти два. Может быть, какое-то из них подойдет?
— Спасибо, — рассеянно поблагодарила Дженнифер и закрыла за собой дверь.
Персиковый солнечный свет, заливавший коридор, тут же померк, и в доме стало мрачно и серо. Она прошла мимо экономки на кухню. На часах почти пять — он, наверное, уже пакует чемоданы.
Дженнифер достала из сумочки письмо. Она перечитала его три раза, проверила дату: все сходится, сегодня вечером. Как он мог так быстро принять решение? Да как он вообще мог так поступить?! Она проклинала себя за то, что не зашла на почту раньше. Теперь она уже не может взмолиться, чтобы он передумал.
Я не такой сильный человек, как ты: когда мы с тобой познакомились, я думал, что ты хрупкое создание, которое нуждается в моей защите, а теперь я понимаю: все не так. Ты сильный человек, ты можешь продолжать жить, зная, что настоящая любовь возможна, но у нас никогда не будет на нее права.
Прошу, не осуждай меня за мою слабость. Для меня единственный способ пережить это — уехать туда, где мы никогда не увидимся, где меня не будут преследовать мысли, что я могу случайно встретить тебя с ним на улице. Мне надо оказаться там, где сама жизнь будет упорно заставлять меня забыть о тебе, гоня прочь мысли о тебе минуту за минутой, час за часом. Здесь этого не произойдет.
