На мгновение Мойре захотелось взять и назло сказать: «Ну почему же, с радостью присоединюсь к вам», но в кабинете мистера Стерлинга все еще горел свет, поэтому Мойра поступила так, как поступил бы любой ответственный личный ассистент генерального директора: осталась наводить порядок после вечеринки.
Когда она закончила, было уже почти час ночи. Справедливости ради надо признать, что ей не все пришлось делать самой: новенькая из отдела бухгалтерии помогла ей собрать пустые бутылки, а глава отдела продаж, высокий мужчина из Южной Африки, выкинул бумажные стаканчики, громко напевая и поглядывая на дамскую комнату. Однако оттирать пятна на линолеуме и подметать пол, выковыривая застрявший в щелях между паркетинами арахис, ей пришлось самой. Подвинуть обратно столы она решила попросить мужчин, когда сотрудники выйдут на работу после праздников, — в остальном, не считая нескольких гирлянд из цветной фольги, офис снова выглядел как подобает.
Она взглянула на потрепанную новогоднюю елку: игрушки разбились или потерялись, а маленький почтовый ящик слегка сплющился — на него кто-то умудрился сесть, — из него со всех сторон свисали клочья гофрированной бумаги. Хорошо, что мама, царствие ей небесное, не видит, что они сделали с ее любимыми шарами, подумала Мойра, складывая их в коробку.
И тут она увидела мистера Стерлинга. Он сидел в своем кожаном кресле, опустив голову на руки. На столике рядом с дверью стояли остатки напитков, Мойра практически инстинктивно налила в стакан виски, на два пальца — ни больше ни меньше, подошла к кабинету и постучалась в дверь. Шеф не снял галстук — официален, даже в столь неурочное время.
— Я просто задержалась, чтобы прибраться, — извиняющимся тоном сказала Мойра, когда он недоуменно посмотрел на нее.
Мистер Стерлинг посмотрел в окно, и секретарша поняла, что он даже не заметил, что она осталась в офисе.
— Очень мило с вашей стороны, Мойра, спасибо, — поблагодарил он, взял стакан с виски и медленно выпил.
Стоя около его стола, Мойра как завороженная смотрела на измученное лицо начальника, на его дрожащие руки, почему-то в полной уверенности, что имеет право находиться здесь. На столе ровными стопками лежали письма, которые она положила ему на подпись сегодня утром. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
— Хотите еще? Там в бутылке еще немного осталось.
— Думаю, мне хватит, — отозвался он и замолчал. — Что мне делать, Мойра? — качая головой, вдруг спросил он, словно продолжая какой-то внутренний диалог, начала которого она не слышала. — Я дал ей все. Все! Ей никогда не приходилось просить меня о чем-то… — надломленным голосом пробормотал он. — Говорят, женщинам теперь нужно что-то другое. Бог знает, что именно. Почему все меняется?
— Не все женщины меняются, — тихо возразила она. — Множество женщин мечтают о муже, который будет обеспечивать их, о котором они смогут заботиться и создавать домашний уют.
— Думаете? — Он взглянул на нее усталыми, покрасневшими глазами.
— Уверена. Они мечтают о мужчине, которому можно сделать коктейль, когда он вернется домой с работы, покормить его и окружить вниманием. Я… Это было бы замечательно, — покраснев, добавила она.
— А почему же… — со вздохом начал он.
— Мистер Стерлинг, — перебила его Мойра, — вы прекрасный начальник. Вы прекрасный человек, правда. Ей так повезло, что у нее есть вы. И вы не заслуживаете… не заслужили… — Она осеклась, поняв, что зашла слишком далеко и нарушила негласное соглашение между ними. — Прошу прощения, — произнесла она после долгой, неловкой паузы. — Мистер Стерлинг, я не хотела…
— Это несправедливо, — сказал он так тихо, что Мойра едва смогла разобрать слова. — Что плохого в том, что мужчина подает женщине шубу? Разве после этого он перестает быть мужчиной?
У Мойры на глаза навернулись слезы, но за ними скрывалось нечто более острое и ощутимое. Она подошла к нему и тихо обняла его за плечи. Боже, какое наслаждение прикасаться к нему. Высокий, широкоплечий, в идеально скроенном костюме. Она знала, что будет вспоминать это до самой смерти — его тело, такое близкое и далекое одновременно… Мойра едва держалась на ногах от счастья.
Он не оттолкнул ее, и тогда она наклонилась и, затаив дыхание, положила голову ему на плечо, выражая сочувствие, солидарность с ним.
Так вот каково это, задыхаясь от блаженства, подумала она.
На секунду ей захотелось, чтобы кто-нибудь сфотографировал их в столь интимной позе. Внезапно он посмотрел на нее, и ее тут же охватили тревога и стыд.
— Мне так жаль, простите, я пойду… — выпрямившись, пробормотала она.
И тут он взял ее за руку. Тепло. Близость.
— Мойра, — с полузакрытыми глазами хрипло прошептал шеф, задыхаясь от отчаяния и желания, а потом взял секретаршу за подбородок, привлек к себе и настойчиво, решительно поцеловал.
С ее губ сорвался едва слышный вздох удивления и восторга, а затем она ответила на его поцелуй. Во второй раз в жизни она целовалась с мужчиной, но этого поцелуя она терпеливо ждала много лет. Внутри бушевала настоящая буря, кровь текла по венам с огромной скоростью, сердце выскакивало из груди.
Он положил ее на стол, что-то хрипло и нетерпеливо шепча ей на ухо, расстегнул воротничок блузки, коснулся ее груди, ключиц, горячо дыша ей в шею. Мойра была неопытна в таких делах и не очень знала, куда деть руки, но вдруг обнаружила, что крепко прижимает его к себе, желая доставить ему удовольствие и теряясь в новых, неизведанных ощущениях. «Я обожаю вас, — сказала она про себя. — Возьмите то, что вам нужно».
Однако, даже погрузившись в удовольствие, какой-то частью сознания Мойра старалась запоминать все, что с ней происходит. Даже когда он раздвинул ей ноги и, задрав ее юбку, вошел в нее и на столешнице рядом с ней зазвенела чернильница, Мойра прекрасно понимала, что она не конкурентка Дженнифер Стерлинг. Женщины вроде Дженнифер для мужчин всегда остаются желанным призом в большой игре, но у Мойры Паркер было одно существенное преимущество: она была благодарным существом, в отличие от Дженнифер Стерлинг и прочих женщин, которым все досталось на блюдечке. Она понимала, что даже одна ночь счастья может стать драгоценнейшим подарком, а если эта ночь вдруг изменит ее судьбу, то она должна запомнить все до мельчайших деталей и бережно хранить в памяти. Когда все закончится, ей будет что вспомнить бесконечно долгими, одинокими вечерами.
Когда Лоренс вернулся домой, Дженнифер сидела в большой гостиной в парадной части дома. На ней было короткое расклешенное малиновое пальто и шляпка, черная кожаная сумочка и перчатки аккуратно лежали на коленях. Она услышала, как машина подъехала к дому, увидела, как погасли фары, встала, подошла к окну, отдернула занавеску: муж сидел за рулем, погруженный в свои мысли. Дженнифер взглянула на стоящие посреди комнаты чемоданы и отошла от окна.
