полового созревания, когда многие молодые девушки подвергают сомнению свои врожденные способности.
Несмотря на то что сексуальность Кики намеренно сдерживается, важно, что возвращение ее сил происходит благодаря участию в отношениях с мальчиком.
В противоположность традиционному рассказу о взрослении мужчины, который оканчивается тем, что молодой человек спасает попавшую в беду девушку, именно Кики спасает Томбо, чем упрочивает свой путь к подлинной независимости. Неудивительно, что история Кики, освобожденной от собственных переживаний из-за заботы о ком-то другом, заканчивается на тихой победоносной ноте.
В отличие от большинства других фильмов Миядзаки, которые обычно сняты по историям, придуманным самим автором, «Ведьмина служба доставки» основана на одноименной популярной детской сказке. Между оригиналом и фильмом есть несколько основных отличий. Двумя наиболее важными из них являются явное включение в повествование денежной экономики и то, что в книге нет сцены потери Кики способности летать[203].
В отличие от оригинальной работы, где Кики обычно дружелюбно обменивалась услугами, в фильме четко показана тесная связь денег и выживания. Этого нет не только в книге, но и практически во всех других фильмах Миядзаки. В них место действия происходит либо в докапиталистических, либо в посткапиталистических обществах. Ведьмина служба доставки включает в себя не только множество сцен, где Кики напрямую платят за ее услуги, но и эпизоды, где Кики совершает покупки, беспокоится, что не сможет позволить себе самого необходимого, или опасается, что ей придется жить на блинах до конца срока.
Эти сцены интересны по двум причинам. Во-первых, они берут повествование, которое с мизансценой идеализированной средиземноморской архитектуры и сочных сине-зеленых пейзажей рискует легко ускользнуть в чисто сказочный формат, и прочно закрепляют его в узнаваемых рамках реального. Следовательно, несмотря на явно фантастические элементы ведьминых чар и полетов, «Кики» – один из немногих фильмов Миядзаки, тесно связанных с мельчайшими подробностями реальной жизни. Во-вторых, упор на денежную экономию делает Кики удивительно реалистичной ведьмой. Желание упорно трудиться и проявить себя – непретенциозные цели, хотя она и летает на метле, чтобы их достичь. Таким образом, Миядзаки использует здесь две формы искажения: во-первых, как мы уже отметили, вводя независимую и активную героиню, а во-вторых, превращая ее в ведьму, чьи фантастические способности прозаически связаны с необходимостью выживания в условиях современной денежной экономики. Когда фантазия с реальностью уравновешиваются, посыл фильма о расширении прав и возможностей становится намного эффективнее.
Второе дополнение к сюжету о потере Кики своих способностей – еще один элемент, усиливающий основную идею фильма. Эта потеря не имеет ничего общего с фэнтези (например, проклятие другой ведьмы или достижение слишком зрелого возраста, чтобы использовать ведьминские силы) и связана только с психологическим реализмом. Потеря Кики и последующее восстановление ее способностей в кульминационный момент фильма визуально выглядят захватывающе (сцена, когда Кики на метле почти падает прямо на землю, выполнена очень эффектно) и эмоционально. Эта смесь фэнтези и экшена создает психологически реалистичную аллегорию самопознания. Как и в случае с Тоторо, портрет молодой девушки, справляющейся с различными трудностями, получился одновременно фантастическим и идеализированным, но все же правдоподобным на самом глубоком психологическом уровне.
Летающая женщина: «Навсикая из Долины ветров»
В то время как «Мой сосед Тоторо» и «Ведьмина служба доставки» – довольно тонкие интерпретации темы расширения прав и возможностей женщин, «Навсикая из Долины ветров» – яркая песнь идеалу женственности, которая одновременно удивительно современна и в то же время эпична по своим масштабам. Подобно тому, как «Тоторо» по-другому смотрит на детскую фантазию, а «Ведьмина служба доставки» опровергает привычную историю взросления, «Навсикая» берет традиционный эпос и освежает его через характер своей одноименной героини. Всесторонне развитая, наделенная особыми способностями и потенциально даже претендующая на место мессии, она, возможно, единственная героиня Миядзаки, которая искренне оправдывает критику Мурасэ за «недостаток реалистичности». Здесь необходимо повторить, что в рамках повествования Навсикая действительно «настоящая». Она подлинный герой в повествовании эпических масштабов. Через сложную фигуру Навсикаи, одновременно очаровательной, смертоносной, умной и сострадательной, Миядзаки превращает обычную постапокалиптическую научную фантастику в уникальное произведение о надежде и искуплении.
Колоссальная личность Навсикаи проступает с самых первых кадров фильма.
Зритель видит страшную картину постапокалиптического запустения, а затем перед ним постепенно разворачивается древний свиток с изображением синей крылатой фигуры. Эта картина сменяется видами чистого неба и долгим кадром с парящим маленьким планером в сопровождении основной музыкальной темы фильма. Сцена полета, усиленная музыкой, вызывает ощущение силы, свободы и безграничных возможностей, которые вмещает в себя крохотный пилот планера. Фокус смещается, и мы видим, что пилот – это девушка в синем.
Только после того, как планер приземлился, зритель может увидеть пилота спереди, пока девушка идет в лес. Но даже тогда на ней все еще надета маска, закрывающая большую часть лица. Таким образом, Навсикая впервые предстает как загадочная, возможно даже андрогинная фигура, соответствующая причудливому окружающему ландшафту, метонимически связанная со сверхъестественной фигурой на гобелене. Впечатление от ее загадочности и образованности усиливается последующими действиями, когда она помещает образцы растений в пробирку и находит раковину Ому, разновидности огромных насекомых, населяющих этот постапокалиптический мир.
Однако в этот момент добавляется новая грань к ее личности, поскольку она взволнованно вскрикивает при виде на раковины. и издает милый сёдзё-голосок. Это отличительное сочетание взрослой, даже профессиональной компетентности и лирического очарования сёдзё продолжается в остальной части сцены, пока она умело отделяет панцирь с помощью пороха и инструментов для резьбы, а затем радостно кружится с отделившейся оболочкой в руках. Сидя среди мягко падающих спор, она мечтательно произносит «кирэй» (красиво), по-видимому, уносясь в фантазии, но ее резко возвращает к действительности звук далекого взрыва. Хотя она возвращается в режим воина – бежит к своему планеру с оружием в руках, – она не забывает быстро извиниться перед насекомыми, которых побеспокоила бегом. Снова поднявшись в воздух, она обнаруживает источник взрывов, спасает осажденного человека, прячущегося в укрытии, и в итоге отправляет гигантское разбушевавшееся насекомое обратно в лес.
Этот вводный эпизод предлагает свежий взгляд на типичный научно-фантастический образ одинокого выжившего в постапокалиптической пустоши. Через сёдзё-персонажа, которая умело обращается с оружием и в то же время с радостью оценивает красоту иного и опасного окружающего мира, а также с помощью визуальных образов и прекрасной музыки Миядзаки изменяет ход, казалось бы, стандартной научно-фантастической истории о человеке, попавшем в другой мир. Необычность художественного оформления, если пропустить его через самобытный характер Навсикаи, производит сильное впечатление на зрителя. Она – уникальная личность, чье сочетание женских (эстетического восторга, сострадания и заботы) и мужских качеств (механических и научных способностей и боевого мастерства) составляет запоминающийся образ. Почти пугающая всесторонняя образованность Навсикаи скрашена ее женственным голосом и действиями, такими как кружение с панцирем насекомого и инстинктивная потребность извиниться перед обитателями леса. Эта комбинация постоянно подчеркивается на протяжении всего фильма, достигая кульминации, когда «мужская» храбрость Навсикаи сочетается
