потом и отец... чёрт. У меня нет желания видеть его. С тех пор как он фактически сбросил меня со счетов, я стараюсь видеться с ним редко и лишь по делу. А учитывая события этой ночи, дело будет. Он не идиот. Два и два сложить умеет.
От Ясиного телефона я избавился ещё по дороге, а вот свой следует держать от неё подальше. Поэтому свободной рукой я тянусь к своему мобильнику, который бросил на пол возле кровати, и на всякий случай меняю пароль. Пишу Юрке, чтобы ждали меня после двух и снова прячу телефон под кровать.
Спишь...
Мне жаль, что пришлось тебя заставить проглотить эти таблетки. Но ведь ты не веришь мне на слово... думала, я наркотой тебя накормить хочу? Ты ведь не дура, Яся. Ты умная. Но порой ты такая дура.
Пока снотворное действует, ты можешь отдохнуть. Временное облегчение. Обманчивое и такое прозрачное.
Осторожно перекатываюсь на бок, опуская наши сцепленные наручниками руки. Скидываю на пол полотенце, которое сползло с её тела, и обвожу жадным взглядом обнажённую грудь.
Я скучал.
Я дерьмо. Я полное дерьмо, потому что даже сейчас не могу сдержаться. Не могу держать руки при себе. Убираю растрепанные пряди ей за плечо и кончиками пальцев касаюсь нежной кожи. Ощущаю покалывание под ногтями. Её бархатистая кожа покрывается мурашками, и я готов собирать их языком, чувствуя сладость и лёгкую дрожь.
Яра... мне хочется жалеть, что я встретил тебя. Но я не могу. Сейчас мне кажется, что с твоим появлением мои лёгкие открылись заново.
Я рисую линию, проводя по тонкой ключице и веду пальцами ниже. Касаюсь ложбинки между полными грудями и сдвигаю её руку вбок, открывая маленький светло-коричневый сосок. Задеваю его. Сначала мягко, едва касаясь, а затем плотнее прижимая к нему большой палец. Обвожу его, заставляя твердеть. Бля... мой кадык конвульсивно дёргается, пропихивая похоть по моей глотке. Спуская её в грудную клетку и заполняя там всё горячим воздухом.
Яся делает рваный вдох и такой же выдох. Кажется, будто она плачет во сне. Но мои руки сейчас живут отдельно от головы. Я не могу остановиться.
Приподнимаюсь и, перекинувшись нависаю над ней. Слегка подталкиваю, переворачивая её с бока на спину. Дышу тяжелее, чувствуя как возбуждение и помутнение мёртвой хваткой вцепилось мне в горло. Ткань трусов неприятно трется о возбужденный член.
Я сплёл наши пальцы, в то время как вторая рука сжимала и разжимала кулак, будто давала мне время подумать. Одуматься. Зря.
Желание. Оно делает человека слепым. И глухим. А меня — живым.
Смотрю на её приоткрытые опухшие от слёз губы, и облизываю свои. Такие же пересохшие, как и её. Склоняюсь над ними и прихватываю их зубами. Провожу языком, увляжняя, и посасываю, впитывая их вкус. Слегка солоноватый.
Коленом раздвигаю её ноги и опускаю бёдра. Касаюсь пахом её ничем не прикрытого лобка. Потираюсь о него, пытаясь снять напряжение. И чувствую ответ её губ. Они на мгновение твердеют... а потом её ротик открывается шире, впуская меня. Приглашая в гости. Чем я тут же воспользовался, не скрывая утробного рычания и крепче прижимаясь к ней.
Она чувствует меня. Возможно, не осознает под действием
сильнодействующего снотворного... но мне сейчас не хочется об этом думать. И без того шаткое равновесие ускользает от меня окончательно. Я опускаю руку на упругую грудь и стискиваю её сильнее, чем хотелось бы... и в этот момент Яра распахивает свои зелёные глаза.
...
Она Смотрит не моргая на меня несколько секунд. Просачивается сквозь меня, заставляя мою кожу покрываться изморозью. Мне почти больно. Потому что в какой-то момент я понимаю, что она не здесь. Будто сомнамбула... Яра не видит меня.
И я теряюсь в этой боли. Растворяюсь в ней. Готов вариться в этом кипятке неверия и отрешения. Она под действием. Пусть так. Да.
Моя рука опускается ей на шею и оглаживает едва выпуклые венки. Повторяет узор, и пальцы обхватывают нежное горло. Ротик Яси открывается и одновременно с этим грудь высоко вздымается от попытки поймать кислород. Развожу её ножки ещё шире, умещаясь между ними и вжимаясь твёрдым членом в тёплую киску... вот так. Я снова чувствую себя человеком, а не животным. Хотя, если задуматься, возможно я становлюсь ещё большим животным. Ведь многие вообще не принимают меня за человека. Но она та, которая может заполнить пустоту внутри меня. Заполнить на столько, что становится трудно дышать.
Склоняюсь к её губам и впиваюсь в них так, будто она эликсир, способный излечить меня. Мою прогнившую душонку. Убираю пальцы с её шеи и глотаю её тихий вопль, ударяющийся о мою глотку. Я заберу его. Я оставлю его себе.
- Ясенька, - шепчу ей в губы. Чувствую себя обнажённым. Донельзя. С вывернутым нутром. Выпотрошенным. Сгусток нервов и боли. Я так устал. Я так хочу тебе все рассказать. И сдохнуть, наконец, - прости меня, девочка. За всё прости...
Я знаю, что она не слышит меня. Бредит сном, не желая пробуждаться. Не желая знать меня. Я согласен. Я со всем согласен.
Оторвался от неё и, поколебавшись недолго, нашарил под своей подушкой ключ от наручников. Расцепил наши запястья, а показалось, что оторвал от себя кусок. Сбросил кольца на пол и мягко растёр её кожу на том месте, где её жалил металл. Прикоснулся губами и вдохнул аромат её кожи. Взглянул ей в лицо, и готов был поклясться, что не видел там больше ни откровенного страха, ни сомнения. Желание. Хоть и не настоящее, одурманенное маленькой таблеткой. Но мне большего и не нужно. Я большего и не заслужил.
Прокладываю дорожку из поцелуев от её пальцев к плечу, а затем разрываю зрительный контакт. Пожалуйста, молчи, Яра. Не говори ничего.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, когда я приподнял её и осторожно перевернул на живот. Слепо обжигая бархатистую кожу своими губами. Пересчитывая позвонки и молясь на то, чтобы время остановилось.
Ярослава выгибается, подставляя мне те места, до которых я ещё не дотянулся, и сгребает в кулачки простынь под собой. Ловит воздух дрожащими губами и тихо вздыхает. Как хорошо. Как же охуенно, мать вашу.
Мои пальцы спускаются к ягодицам и сжимаются на упругой плоти, оставляя следы на коже. Мои веки закрылись. Я вслушивался в её прерывистое дыхание, пропуская его сквозь грохот в собственных ушах.
- Игнат... - одно лишь слово. Одно лишь моё имя вызывает рябь мурашек по всему телу и с моего языка срываются слова, которые я не хотел произносить вслух. Слишком грязно. Я уже не вижу берегов.
Быстрым рваным движением спускаю с себя трусы и провожу пятернёй по своему члену. Он пульсирует в моей руке, будто я уже кончаю.
