носу неприятно защипало. Но всё же я смогла прошептать... нет — прохрипеть:
- А отпустишь ли?
- Не знаю. Ты... блять, Яра! Как же ты усложнила всё! Ты даже представить себе не можешь! - в его глазах блеснула ярость и я стиснула зубы, лишь бы он не услышал, как они застучали. - Ты понятия не имеешь, в какое дерьмо ты вляпалась... - пальцами застучал по столу, а потом нервно провел ладонью по лицу, - если бы я там был один... блять! Ты должна была быть дома! У тебя, блять, свет в окнах
горел! Какого хера ты оказалась в том доме?!
Свет? Откуда дома свет? Юля? Юля ведь у родителей!
В голове всё перемешалось. Этот бардак с каждой минутой лишь усугублялся. Он доводил до исступления. Прожигал нутро.
- Твой Ромашка жив, - злобно рычит и тянется к окну. Сгребает с подоконника пачку с сигаретами и зажигалку. Прикуривает и выпускает струю дыма, заполняя молокой пустоту между нами. А моё сердце делает прыжок в груди. Переворачивается, будто напоминая мне: я есть! Ещё не всё потеряно! - В больничке лежит. Не факт, что очнётся, но...
И снова сбивает меня с ног. Спускает с небес на землю. И я чувствую, как от моего лица отхлынула кровь. Взглянула в его чёрные глаза сквозь мутную дымку. В них... казалось, что в его глазах было всё! И ничего.
- Не смотри так на меня. Поняла? - Я услышала хруст и опустила взгляд. Это были его пальцы, стиснутые в кулак.
- Как?
- Меня не надо жалеть, Яся. Слышишь?
- Я не... - как он сумел уловить жалость в моём взгляде? Я ведь действительно на долю секунды позволила себе эту эмоцию.
- Ты не знаешь меня. Ты не знаешь, через какое дерьмо я прошёл. И... то, что происходит сейчас, - дёрнул головой и бросил тлеющий окурок в собственную чашку, - это лучше того, что могло бы быть!
- Могло? - если честно, то я совсем его не понимала. Я понятия не имела о чем речь, и что он имел в виду. Но... сейчас я видела боль. На дне тёмных и снежных глаз плескалась боль.
- Я живу. А мог бы существовать, - сдвинул кружку в сторону, и откинулся на высокую спинку стула. Расслабился? Нет... создаёт видимость. И не только для меня. Он пытается в этом убедить и себя. Я так же как и он отодвигаю свой кофе. Опираюсь локтями о стол и склоняюсь вперёд. Нахожу в себе смелость задать вопрос... дрожашим от волнения голосом:
- Что произошло с тобой, Игнат?
Глава 33
Игнат
- Свежо выглядишь! Даже удивительно... - его стрёмные намёки с самого начала выводят из себя. Я пропускаю это через себя и осторожно смотрю ему в глаза. Он уже в курсе? Судя по сжатым губам и насупленным бровям — да. Хотя... когда я в последний раз видел его улыбку? Или одобрение?
Предвзятость, стыд и... бля, это снисхождение! Будто он гребаный царь, который раздаёт подаяние нищим.
- Ты поговорить хотел? - мои пальцы сжимают зажигалку и едва слышно постукивают ею по древесине царского стола в его кабинете. Перевожу взгляд на часы, отмечая, что через час я должен быть в гараже.
- Собственно, так, - отец демонстративно тянет время, фасуя на своём столе бумаги и перекладывая папки с одного места на другое. Дерьмо... я не могу сдержать горькую ухмылку. Он это видит и, выгнув густые тёмные брови, тянет вниз уголки своих губ, - где ты был этой ночью, Игнат?
- С каких пор тебя это волнует? - сука... он заставляет меня нервничать. Видит это и, кажется, даже наслаждается.
- Ты мой сын. Конечно же меня это волнует!
- Вот я и спрашиваю: с каких пор, пап?
Думаешь, я не знаю, что ты тупо прощупываешь почву? Я насквозь тебя вижу, батя...
- Я в курсе твоих дел, Игнат, - уверен, что ошарашил меня этой вестью? Не удивил.
- Я в курсе, пап.
Мой взгляд замирает на дверном проёме, откуда просачивается тусклая полоска света. Нарочно отвлекаюсь на неё. Прислушиваюсь... мой мозг интуитивно ищет посторонние звуки, в тщетной попытке абстрагироваться от его голоса. Давно чужого.
- И что? Ничего не хочешь мне рассказать?
- Я только что разговаривал со следователем... наговорился, - да уж... этот суслик глубоко копает. Настолько глубоко, что я на какое-то время даже облегчение почувствовал. Глядишь: дело с больницей сдвинется с мёртвой точки.
- А теперь со мной поговори. - Давит на меня, и мне тут же хочется послать его нахер, - если не как с отцом, то как с главным судебным представителем поговори...
- Посадить меня хочешь? - да хер там... я почти рассмеялся ему в лицо. Слишком длинная цепочка за всем этим потянется... а отец себя на дно не потащит. Это беличье колесо не даст ему открыть рот.
- Я хочу быть в курсе того, что мне придётся разгребать, Игнат! Какого хуя ты творишь?! - дёргается вперёд, перегибаясь через стол. Он оказывается так близко, что я едва сдерживаю свои руки, чтобы не припечатать его носом о столешницу. Сука... за своё очко боишься, пап.
- А мне кажется, что Евгений Павлович просто переживает за свою репутацию. Или за своё тёплое насиженное кресло... угадал?
- Щенок... - прошипел сквозь плотно стиснутые зубы и сел на место. Покрасневшее лицо говорило о том, что он едва сдерживается, чтобы не втащить мне. Но... боится. Несмотря на то, что он продолжает называть меня симулянтом, иногда я вижу в его глазах страх. Прикрытый напускной сферой важности и надменности. Да уж... не царское это дело: бояться...
- Пацан в коме... и тебе крупно повезёт, если он оттуда не выйдет.
- Не выйдет, - прячу зажигалку в кармане толстовки и нащупываю там же небольшой ключ от наручников. Яся. Прости, что снова приковал тебя. Выбор-то у меня невелик.
- Где девчонка? - отец смотрит на меня исподлобья и раздувает свои точёные широкие ноздри, - Где она?!
Я даже незаметно вздрагиваю от звенящего крика, что отбился от стен кабинета и повис в наэлектризованном воздухе.
- Понятия не имею, - безмятежно пожимаю плечами, но звон в башке набирает обороты. Документы на отцовском столе шевельнулись и словно жидкий свинец растеклись по древесной поверхности. Дёргаю головой и сжимаю переносицу большим и указательным пальцами.
- Там была девка. И ты, кажется, близко с ней знаком, - я убираю от лица руку, смотря
