Тому, кто был на другом конце этого разговора, похоже, слушать его было не слишком интересно.
Возле ворот стояли люди в форменных комбезах — человек, наверное, пятнадцать. Не курили, не разговаривали — просто ждали. Молча, время от времени переступая с ноги на ногу или переглядываясь между собой. Конечно, это могли быть обычные строители, которые не хотели уезжать, пока наниматель не отдаст им их дневной заработок. Но я так не думал.
Дело даже не в запахе, который я вряд ли учуял бы с такого расстояния. Вонь бомжа отлично маскирует запах начавшегося разложения, но есть и другие способы его скрыть.
Мертвецы не бывают слишком общительными.
Их вполне можно отправить разгребать строительный мусор, чистить канализацию или охранять территорию, куда не должен проникнуть ни один посторонний — и они сделают это куда лучше всякого живого человека. Им не нужны перерывы на еду, сон, сигарету и туалет. Их не получится подкупить или запугать, потому что все самое страшное с ними уже случилось и ничто в мире для них не имеет ценности. Идеальные работники, и к тому же им не нужно платить. Просто берешь оптом целую партию и не заботишься ни о медицинских страховках, ни об условиях труда, ни даже о том, где их разместить.
Но это не те ребята, с которыми можно потрепаться о погоде или ценах на бензин. Не то чтобы они физически не могли этого. Дело в другом. Для того чтобы труп говорил, его мало накачать формалином и запихать внутрь безвольного и перепуганного человека, который оставил его, умерев.
После всего этого хозяин должен сказать ему, что делать и говорить.
Большинство мертвых ограничиваются очень небольшим набором фраз. «Подай на хлебушек». «Сами мы не местные, извините, что к вам обращаемся». «Ребеночка пожалей, кушать нечего». «Помоги копеечкой на поправку здоровья». Ни один из них не способен внятно отвечать на вопросы, если эти вопросы не заданы его хозяином. И если кто-нибудь чрезмерно любопытный начнет расспрашивать попрошайку, как же так вышло, что он оказался на улице, рядом мгновенно появится пара крепких парней.
Им будет интересно, почему тебе больше всех надо.
Есть причина, по которой тело, которое должно лежать в могиле, ходит по земле. И обычно эта причина — деньги. Некоторые уверены, что рабский труд неэффективен. Возможно, это действительно так, но не тогда, когда у раба нет физической возможности ослушаться хозяина. Он даже сдохнуть без прямого приказа не может.
Но есть кое-что, чего никакая гребаная магия отобрать у человека не способна.
Дурацкое, бессмысленное чувство, хорошо знакомое умирающим, безнадежно больным и студентам. Иногда я могу ощутить это, если нахожусь достаточно близко к мертвецам. Там, внутри себя, они все еще надеются, что кто-нибудь придет и спасет их.
У любой монеты есть две стороны, у любой палки — два конца. Наверное, это какой-то основополагающий принцип, согласно которому устроена Вселенная. Иначе никак нельзя объяснить, почему в тот момент, когда я начинал чувствовать мертвых, они тоже начинали чувствовать меня.
Водитель тягача нажал кнопку отбоя, забрался в кабину и завел машину. Зимой в Москве приходится прогревать двигатель, прежде чем сдвинуться с места. Погодка аховая, но другой к нам обычно не завозят. Парень, сидевший на переднем пассажирском месте в джипе, поколебавшись, вылез наружу. Открытое веснушчатое лицо, слишком полное, чтобы выглядеть опасным. Эдакий хороший парень, сосед по лестничной площадке, у которого всегда можно попросить плоскогубцы, если ты забыл, куда сунул свои. Такие ребята часто улыбаются, но сейчас он не улыбался.
У него на лице было написано: «Я вообще-то не обязан этим заниматься, но если вы настаиваете…» Как будто ему предложили убрать за чужой кошкой, и он не может отказать.
Как только он вылез, мертвые уставились на него так, словно ничего важнее в мире не существовало. Он не был некромантом, иначе я почувствовал бы это, но для них он был кое-чем большим. Он был их владельцем.
— Марш в кузов! — негромко скомандовал парень, остановившись возле машины. Ему не хотелось приближаться к ним. Почти все люди испытывают к мертвым инстинктивное отвращение. Необязательно даже говорить им о том, что перед ними — мертвец. Подсознательно они чувствуют это всегда.
Строители полезли в холодильник без звука, как муравьи, привлеченные запахом меда.
Я стоял, смотрел на это и пытался найти хотя бы одну причину, по которой мне не следовало вмешиваться. Дайте подумать — я был один, я спал два часа, а за поднятыми из мертвых людьми присматривали вполне себе живые и крепкие громилы.
Вот только трудно продолжать считать себя хорошим парнем после того, как ты видел, как пытают людей, и ничего не сделал. Пытки не становятся хорошей вещью только потому, что их часто используют. Однажды кто-то выдергивает тебя из жизни и засовывает в медленно разлагающееся тело. То, что когда-то оно принадлежало тебе, ничего не меняет. Теперь это труп, внутри которого тебе придется жить в холоде, слизи и страхе. Все, что ты можешь, — это терпеть и мучиться, не понимая, почему это случилось с тобой.
У тебя больше нет воли и нет ощущения времени. Все, что с тобой происходит, настолько плохо, что это кажется бесконечным. Ты просто забываешь о том, что когда-то был живым. Что имеешь право быть живым.
Никакая вина не может быть достаточной для такого наказания. Впрочем, люди, использующие труд зомби, не ищут тех, кто при жизни был плохим. Они берут тех, за кого некому заступиться.
Вы удивитесь, узнав, сколько таких покойников каждый день появляется в Москве.
Наверное, я слишком демонстративно пялился на них. Нужно было свалить в ближайшее кафе и уже оттуда, из-за стекла, внимательно рассмотреть все и записать номера машин. Селиверстов мог бы проверить их по базе и найти годный способ втихую устроить им неприятности.
Когда ты наблюдаешь за кем-то, кто делает что-то не вполне законное, лучше, чтобы они тебя не видели.
— Вас что-то очень заинтересовало в нашей работе? — Наверное, это должно было прозвучать вежливо, но не прозвучало. — Могу я узнать что?
— Извините? — Я обернулся.
Судя по всему, сегодня я мог проглядеть что угодно. Бывают дни, когда моя фирменная рассеянность просто зашкаливает. Девушку, неслышно подошедшую ко мне, можно было бы назвать красивой, если бы не выражение ее лица. Двое парней, оставшихся в джипе, выглядели так, словно по утрам, вместо пробежки, выбивали долги. Глядя на эту девушку, я мог бы рассказать, кто приказывал им это делать.
— Вам не кажется невежливым стоять и пялиться на то, на что вас смотреть вовсе не приглашали? — спросила она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
