Её глаза сперва расширились, а потом сжались в узкие щёлки.
— На-та-ча! — медленно, сквозь зубы произнесла она. — Меня все зовут На-та-ча!
В её исполнении имя звучало как лязг винтовочного затвора.
— Я знаю, но думал, что тебе так будет приятнее, — похоже, что мой голос звучал не очень уверенно.
— Конечно! Весь мусульманский мир называет белых проституток "Наташа", и ты думал, что мне это будет приятнее!
Чёрт! Вот влип, так влип! Правда, мне всегда казалось, что весь нерусский мир произносит именно "Натача", но я не посмел ей об этом говорить.
Она смотрела на меня, не отрывая глаз. Я наклонился, чтобы застегнуть пряжки на туфлях, и боль в ребре опять резанула, как ножом.
— Ой! — я приложил к боку руки. — Слушай, Назира сможет меня сегодня осмотреть? Это ребро…
— Какое ребро? — она смотрела так, как смотрит экзаменатор на студента, плохо знающего предмет.
— Которое или ты, или Хелена мне помяли. Оно болит с каждым днём всё больше.
Она подошла ко мне вплотную и осмотрела. Смутила её только исчезнувшая борода. Затем Натача ощупала меня со всех сторон, почти так, как щупают мешок с картошкой или другие неодушевлённые предметы. Потрогала она и больное ребро, к счастью, осторожно. Но вершиной осмотра был сканер-"нос", которым она окончательно идентифицировала меня.
Мне показалось, что ей больше понравилось бы, если бы сканер меня не опознал. Наверное, тогда она со спокойной душой скрутила бы мне руки за спиной и отвела бы в какой-нибудь тесный отсек, например, один из тех, где стоят роботы-пылесосы.
— Когда я отпущу бороду, ты повторишь эту процедуру? — спросил я.
Она молчала и снова долго меня разглядывала.
— Что случилось, женщина? Ты долго будешь испытывать моё терпение? — я изобразил акцент, и это получилось почти идеально.
Натача криво улыбнулась. Так улыбаются перед нажатием на курок.
— Когда у Камту день рождения? — спросила она по-арабски.
— Завтра, — ответил я, конечно же, с жутким произношением. Память работала исправно, но знания были чужие, внешние, и это ощущал я в первую очередь. Слова тоже были чужими, и язык в моём рту был тоже будто чужой.
Она принялась кружить вокруг меня, как акула вокруг одинокого пловца. Затем, резко остановилась и ткнула пальцем в грудь.
— Ты — его клон?
— Господи ты боже мой, мать твою! — вырвалось у меня. — Какой ещё клон? Вернее сказать — реинкарнация, то есть про-инкарнация или что-то в этом духе. Блин!
— Постой! — Натача приподняла брови, но взгляд был жёстким и спокойным, как у патологоанатома. — Как тебя зовут? На самом деле!
Я замялся на секунду.
— Алексей! Но я наполовину и Али.
И пошло… Вопрос-ответ, вопрос-ответ… Дрожь в коленках прекратилась, но холодок внутри ещё держал меня за горло.
— Ладно, — наконец, сказала она. — Никому ни слова! Проболтаешься — сам не рад будешь. Никто в здравом уме не поверит, что ты с Али — одно и то же, но в разных временах.
— Думаешь, Джень только тебя поставила в известность?
Натача ещё раз внимательно посмотрела на меня.
— Так ты знаешь всё, что знает Али?
Я кивнул.
— Интересно! — она опять кружилась вокруг меня. — Но ты другой, это сразу заметно. И у тебя другая психика, другое поведение, осанка другая. Что же мне с тобой делать? И что нам всем с тобой делать?
Она меня подавляла. В то же время, я помню, что Али с ней спокойно вступал в спор и в большинстве житейских ситуаций брал верх. Я твёрдым голосом предложил:
— Ты будешь моей секретаршей после Джень.
— Ещё чего! — возмутилась она, но потом, подумав, сказала: — Ладно! Только не вздумай приставать ко мне!
Я поправил рубашку, а Натача опять стояла рядом и неотрывно за мной следила.
— Ты долго будешь на меня смотреть? — я последний раз глянул в зеркало. — Идём со мной!
— Куда? — спросила она.
— На осмотр Корабля.
— Твоя секретарша — Джень, а не я.
— Тогда я тебя не задерживаю! — у меня это получилось почти непринуждённо. Кажется, я с каждой минутой приобретаю всё большую уверенность в себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она на меня глянула так, что моя самоуверенность скукожилась в нематериальную точку.
— Ты говоришь не так, как Али, — подвела она итог и первой вышла из каюты.
Да, я знал, но не мог, как Али, сказать его жене "солнышко моё", "моя птичка" или "моя козочка"… Моё "солнышко" осталось в далёком двадцатом веке.
Мы вышли из каюты и почти сразу столкнулись с толпой остальных жён. Джень шарахнулась в сторону, но быстро вернула самообладание. Глаза Изабель превратились в щели-бойницы, Дейла нахмурилась, Корасон только смотрела на меня с удивлённой улыбкой. Неужели Джень уже всем рассказала о моей необычности? Или это случайность?
Как гласит восточная мудрость, "если не знаешь, что делать, сделай шаг вперёд!" и я ринулся, сломя голову.
— Что, не нравится? — довольно громко буркнул я, проведя рукой по голому подбородку. — Привыкнете! Хелена каждый день перекрашивается, и ничего… Ну, чего стоим? Все кушать! Кушать!
За завтраком я спросил у Джень доклад. Среди событий не было ничего ужасного или сверхсрочного. Единственно, она напомнила, что надо ехать в магазин за подарком для Камту и на выставку бинотехнологий. Оказалось, что Натача уже позаботилась о своём дежурстве. Когда Джень назвала её имя, я удовлетворённо кивнул и непроизвольно погладил бороду. Я спохватился, но этот мой жест сыграл некоторую роль. Изабель аж обмякла, с её плеч будто свалился ужасный груз, она даже заулыбалась. Натача тоже удивлённо подняла голову, и её напряжённое лицо стало более спокойным. У Джень порозовели ушки. Возможно, она думает, что оклеветала меня.
После трапезы начались обычные будничные дела. Я прошёл в кабинет в сопровождении Джень и Роксаны, а Натача сверлила мне спину взглядом, пока створки двери не отрезали меня от неё. Потом к нам присоединился Марков. Он мимоходом отметил, что моё произношение стало почти неотличимо от местного. Я решил вопросы закупки ком-очков, в этом не было ничего сложного или невозможного. Я проверил несколько счетов, и это тоже оказалось нудным, но не очень сложным делом, особенно при помощи компьютера. А вот ближе к полудню ко мне ворвались Габэ и Изабель, — они тоже хотели ехать в магазин с Камту, помогать ему выбирать подарок. Я думаю, что Изабель опасалась оставить своего первенца со мной.
Во время полдника у меня было достаточно времени потренироваться в общении и в языках. Мой английский оказался вполне приличным, и Дейла вдруг решила прочесть детский стишок, который я знал, и который мне невероятно нравился.
— Мистер Браун оф Ландон-таун!…, - начала она.
— Какая прелесть! — восторгался я. — Вы почувствовали игру слов и смысла? — спрашивал я остальных жён.
Роксана пожала плечами и я, не осознав того, что делаю, начал толковать ей отдельные фразы на французском.
— Натача! — обратился я к первой жене. — На русском есть очень похожий стишок. Стихи не удаётся перевести дословно, поэтому этот стишок выглядел уже по-другому. Вы послушайте:
Мистер Сноу! Мистер Сноу! Вы придёте в гости снова? …
Почти все понимали русский и рассмеялись. Казалось бы, в стишке смешного ничего нет, но им было весело. Правда, я чувствовал некоторую натянутость и пыжился ситуацию разрядить…
— Самое интересное то, что это стихотворение было переведено обратно на английский язык, пополнив, таким образом, его сокровищницу. И, конечно же, перевод снова оказался не дословным, а поэтому…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я мимоходом перешёл на немецкий, испанский, потом португальский. Слова лились легко. Осмелев, я перешёл на арабский. Джень сидела, потупив взгляд. Зульфия с издевательской ухмылкой смотрела на неё. А вот Хелена была огорошена. Я вдруг припомнил, что Али немецким почти не владеет. И у Изабель взгляд был совсем нехорошим. Что за чёрт? Алексей тоже не владеет немецким, английский ещё так-сяк, через пень-колоду… Откуда у меня знание языков?
