— Камту! Кам ту ми! — позвала его Габэ. — Ну, иди ко мне!
Он придвинулся к ней, но коробку не отпустил. Изабель потрепала его по плечу.
— Ты рад?
Он только кивнул и провёл рукой по глянцевой поверхности упаковки.
За обедом ничего особенного не случилось. Роксана сделала доклад. Всё в норме. Я внимательно посмотрел на неё:
— Действительно всё в норме?
Она была даже чуть обижена за недоверие. Натача задумчиво смотрела на меня. Она всё ещё считала меня чужим?
После еды мы прошли в мой кабинет, и я потребовал у неё тоже полного доклада. Состояние оборудования, финансов… Я поймал её на какой-то мелкой неточности, потом ходил по каюте и отдавал распоряжения на завтра. Она не выдержала и сказала:
— Послушай, Али! Я никак не пойму, ты нашёл себе новое развлечение? Или…
— Ты имеешь в виду женщину?
— Ты знаешь, что я имею в виду! — она засмеялась. — У меня иногда возникает впечатление, что ты играешь роль выдуманного Алёши из двадцатого века. Правда, привычки, поведение, владение и невладение языками сыграть невозможно. Или наоборот, ты пытаешься играть роль Али…
Я подошёл к ней и обнял за талию.
— А тебе было бы интересно провести ночь с Алёшей?
Она вскочила, как ошпаренная, потом успокоилась. Её взгляд был странным.
— А ты ревнуешь или нет?
— Смешно ревновать к самому себе! — Мне только недавно пришла в голову эта мысль. Я взмахнул руками и шлёпнулся в кресло.
Натача уселась напротив меня и внимательно начала изучать моё лицо, поставив руки на стол и опершись на них подбородком. Я обнял её за плечи.
— Э-э-э! Ручки убери! — она отряхнулась, как от пыли. — И не рассчитывай, что будешь спать со мной!
— Слушай, женщина! Ты меня кем считаешь? Али или этим, Алексеем? Не хочешь спать со мной? Не надо! Я себе другую женщину найду! А ты под арест пойдёшь! Ты ещё свой срок не отсидела!
— Да? — её лицо стало злым. — Ты же сказал, что не имеешь ко мне никаких претензий!
— Кто из нас это сказал? — спросил я миролюбиво. — Я? А который я?
— Али! — будто выстрелила она. — Али сказал! А ты — самозванец! — она откинулась на спинку кресла и приложила ладони к щекам, унимая красноту и жар.
Я ничего не мог сказать. Я сейчас даже себе не мог сказать, кто я? Во мне не просто соединялись две личности. Они, кажется, уже образовали гибрид.
— Послушай, золотце моё! Пройдём по Кораблю. Я ничем сейчас не могу заниматься, — это опять меня посетила спонтанная мысль.
— Я тебе не золотце! — буркнула Натача.
— Ты это кому говоришь? — спросил я.
— Тебе!
— А я, по-твоему, кто?
Она пожала плечами.
Мы прошлись по грузовым отсекам, осмотрели шлюзы, кладовые, технический этаж. Затем свернули к кухне. Назирэ готовила ужин.
— Ай, как хорошо пахнет! Ты перчила? — я заглянул в одну из кастрюль. Назира кивнула. — А перец молотый? — она опять кивнула. — Ты моя прелесть! — я поцеловал свою восьмую жену в плечо и оглянулся на Натачу. Её глаза метали громы и молнии.
В комнате для занятий дети смотрели кинофильм. На столах лежали книги с выведенным на экраны текстом Корана.
— Ай-яй-яй! Вы оставили занятия ради развлечения? — я воздел руки вверх. — А вы забыли, что говорил по этому случаю Пророк?..
Я ещё полчаса разъяснял детям, как следует понимать те или иные фразы и изречения из Священной Книги. Натача смотрела на меня, прищурившись.
— Не пойму я… — сказала она, когда мы вышли в коридор.
— Али я, Али! Забудь Алексея из двадцатого века! — Я вдруг увидел Девику. — Девика! Ты можешь зайти ко мне?
— Через пять минут! — крикнула в ответ она.
— Зачем тебе Девика? — спросила Натача, когда мы зашли в мою каюту.
— Она нужна, скорее, тебе. Я понимаю, что происходит. Я чувствую. Но ты же мне не веришь. Пусть Девика тебе объяснит. А мне тоже интересно, прав ли я?
Девика пришла быстро. Не говоря ни слова, она уселась в кресло напротив и внимательно несколько минут меня разглядывала.
— Хм! А я думала, что Джень что-то насочиняла… У неё специфические представления о всяких духах, демонах…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она закрыла глаза, и опять несколько минут мы сидели в тишине.
— Странно, — напряжённым голосом сказала Девика. — Я склонна считать, что ты просто вспоминаешь свои прежние жизни. Личность Алексея среди них — самая яркая. Настолько яркая, что иногда затмевает твою нынешнюю личность. С другой стороны, у Алексея в его жизни есть проблемы. Решая его проблемы, ты тем самым решаешь какие-то свои. Атеист сказал бы, что ты просто проецируешь свои проблемы и свою жизнь на вымышленную прошлую жизнь. Мозг легко, играючи, синтезирует любые воспоминания с самыми мельчайшими подробностями. Любитель фантастики сказал бы, что твоя личность одновременно существует в двух временах, и что ты, попадая в двадцатый век, действительно помогаешь себе в этом веке. Можно допустить, что Алексей — твой дальний предок. Его успехи приведут к твоему благополучию. Его несчастье обернётся несчастьем для тебя.
Девика после этого замолчала, обмякла и начала сползать с кресла на пол. Я подхватил её и попытался уложить на кровать. В боку заныло ребро.
— Натача! — окликнул я старшую жену.
Она среагировала мгновенно и легко уложила Девику. Та уже спокойно спала. Её лицо было прекрасным, как у индийской богини.
— Ну, что? — спросил я Натачу. — Ты у нас реалистка, атеистка, буддистка или просто любительница фантастики?
— Я не могу сказать ничего про себя, но ты, определённо, — уникальный артист!
— А ты помнишь, что люди под гипнозом способны рисовать картины как гениальные художники? И, даже, играть на музыкальных инструментах… Некоторые сочиняли музыку.
— То есть, ты у всех нас научился языкам, но только наложенная личность смогла воспользоваться этим знанием?
— Вроде того, выходит.
Натача всё ещё продолжала внимательно рассматривать меня. О чём она сейчас думает?
— Слушай! У меня для тебя что-то есть! — я полез в ящик стола и протянул ей карточку памяти.
— Что это? — спросила она.
— Тебе это понравится, — я взял её за руку. — Это старинные песни. Конца двадцатого века. Первая песня приводит меня в восторг. Я её отыскал в местной сети.
— Ты или Али? — она освободила руку.
— Ты опять? — я взял карточку и вставил в проигрыватель.
"… Натали!" — зазвучал голос певца.
— Цыганочка? — удивлённо подняла брови Натача и тут же начала пританцовывать. Я, насколько мог, помогал ей. Удивительно, но цыганочка у меня получилась вполне приличная.
В ходе танца я обнял Натачу и после его окончания не отпускал.
— Ну? Ты долго будешь меня держать? — моя первая жена собиралась и дальше удерживать свои позиции.
Ещё полчаса назад я не выдержал бы её взгляда, но сейчас… Правда, терешние изменения в моём поведении её, как будто, не затронули. Мы пару минут поиграли в "гляделки". Она не уступала, и я отпустил её. Потом мы молча просидели ещё с четверть часа, наверное. Просто слушали старинную музыку. Я не знал, чем ещё можно заняться в такой обстановке.
— Ужин! — произнесла Натача, глянув на часы.
Я вздохнул и поплёлся в кают-компанию.
Сидя в окружении своих домочадцев, я размышлял на тему, на кого мне можно положиться, а на кого — нет. Итак: Натача и Изабель, и ещё, похоже, Джень — против меня. Кто "за"?
— Роксана! Доложи расклад! — почти автоматически произнёс я.
Она пожала плечами.
— Но, Натача… твой…, - Роксана неуверенно переводила взгляд то на меня, то на старшую жену.
— Я тебя попросил доложить! — раздражённо заметил я. — Я — Капитан!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тихо, тихо! — вклинилась Натача. — Мы после ужина разберёмся, кто здесь Капитан.
Это был явный бунт. Дети растерянно рассматривали взрослых, да и большая часть моих жён тоже была в недоумении. А я почему-то ощутил, что, если сейчас потребую подчинения, то ничего у меня не получится.
