Лес, по которому мы пробирались, был довольно густой. Подходящие для расположения ночного лагеря поляны попадались не часто – днём с огнём не сыщешь, не то что поздним вечером. Но наш неутомимый и вездесущий, а точнее, везде сующий свой длинный нос Коршан нашёл, что требовалось. Ещё даже не совсем стемнело, кое-что можно было разглядеть.
Я не совсем понимал, как лесные люди следят за нами, но, немного поразмыслив и вспомнив книги про индейцев, коими раньше зачитывались мальчишки вместо теперешних извращений, решил, что это вовсе не трудно. Им необязательно было по пятам следовать за нами, достаточно знать цель нашего путешествия, приблизительное направление и скорость, а также иметь представление о возможных местах стоянок. Поэтому им вполне достаточно было заранее рассредоточить своих людей в местах нашего предполагаемого появления, чтобы знать о нас даже больше, чем мы сами знали про себя и свои планы на ближайшее будущее.
Наверняка у них в запасе было множество всевозможных хитростей и уловок. Больше чем уверен, что они непременно используют птиц и животных в качестве лазутчиков для получения интересующей информации, а может, даже и с деревьями общаются. Ведь уже доказано, что деревья могут передавать друг другу информацию и использовать её. Получается, что за нами следят, казалось бы, в пустом лесу чуть ли не из-за каждого дерева, каждого кустика и поросшей травой кочки. Да и лесовики с кикиморами тоже наверняка им с удовольствием помогают. Что тут говорить: обложили нас со всех сторон, как собак бешеных! Хорошо ещё, что мы не настоящие враги, а только прикидываемся ими, а то нам давно уже была бы секир башка.
К тому времени, когда совсем стемнело, мы поужинали и наслаждались вкусным крепким чаем с земляничным варением, которым угостила нас бабушка Ксения. Я откашлялся и отплакался после знаменитого дедамишинского табачка и теперь, шмыгая носом, был очень занят травлей местных пискучих прожорливых комаров, которые шустро брякались наземь, стоило только на них дыхнуть свежим дымком. Но и это, безусловно, увлекательное занятие мне быстро надоело.
В общем, наелись мы, напились, но спать пока не завалились. Вместо этого изволили тихо и мирно беседовать на разные отвлечённые темы и предаваться исключительно приятным и благотворным воспоминаниям детства, отрочества и гораздо более весёлой юности, неизбежно откладывающей самый неизгладимый след в жизни каждого человека. Исключений не оказалось и среди собравшихся этой ночью возле весело потрескивающего и стреляющего в разные стороны горящими угольками и искрами костра. Естественно, все разомлели, расслабились и, конечно, потеряли бдительность. Попили ещё чайку, потравили комаров и анекдоты. Как только и с этим покончили, так всё и началось. Это я потом понял, что лесные из уважения и гостеприимства не хотели какое-то время мешать нам отдыхать. Спасибо им огромное, мы ведь прекрасно понимаем – работа у них такая, никуда не денешься!
Костёр, ярко горевший и бросавший ввысь горящими змейками весёлые искры, вдруг будто пологом накрыли. Стало темно. Некто начал ходить, бродить, выть, стонать и вздыхать, будто животом маялся. Засветились там и здесь чьи-то хищные глаза, иные жёлто-зелёные, другие налитые кровью. Опять появился гнетущий и изматывающий ужас, прямо хоть плачь навзрыд. Невдалеке с шумом и треском через равные промежутки времени падали сухие деревья, скрипя и визжа трущейся древесиной, будто великан в судорогах бился в предсмертном стоне. Жуть и ужас наполнили наши сердца, а заодно и всё пространство вокруг. Всё это почему-то совсем не располагало к безмятежному сну. Ну просто совершенно никому не хотелось спать!
Так мы и просидели до утра, не сомкнув глаз. А когда рассвело, то, к своему удивлению, обнаружили частокол аккуратных кольев из сухих стволов деревьев, ровным кружком воткнутых вокруг нашего лагеря. Этим издевательски весёлым поступком люди леса хотели сказать: «Мы совсем близко и можем сделать с вами всё, что захотим!» Да-а, выходка была почище, чем в книгах про индейцев, но то ли ещё будет!
Когда прилетел ворон, отсутствовавший почти всю ночь, на него было жалко смотреть. Не только жалко, но и тошно. Не знаю, где он отсиживался, но вид у него был, словно им играли вместо мячика, причём в дождливую погоду. Хотя возможно, что и подтирали что-то сильно запачканное. Взъерошенные перья слиплись, между ними торчали кусочки коры, земля, хвоя, бешеные глаза были непомерно выпучены, а брюхо вымазано в засохшей глине. Видимо, ему очень долго пришлось искать место, где можно отсидеться и переждать ночь.
Он был утомлён и рассержен не на шутку, прямо-таки взбешён. Бесспорно, ночевать с нами ему было никак нельзя, не положено по статусу, ведь он как-никак наш страж, должен быть всегда начеку, особенно ночью. Мне его было искренне жаль, а потому я счёл своим долгом оставить ему в утешение хороший кусочек мяса, который он и принял без зазрения совести и всяких там никчёмных, лишних слов, но зато с явной благодарностью. Это хоть как-то возместило ему моральный ущерб и сгладило психологическую травму. Мне показалось, что ещё немного, и он разрыдается в голос или у него начнётся истерика. Но Коршан молодец, оказался стойким вороном, умело взял себя в крылья и сохранил остатки мужества, собрав их в цепкую, хоть и перепачканную заскорузлую птичью лапку.
Позавтракав, мы продолжили поход. Радовало только одно: к вечеру мы должны прибыть к Подземному городу, а значит, ночевать тем же составом в лесу нам больше не придётся.
День прошёл так же, как вчера – не сказать, что хорошо, но и не совсем плохо. Ворон сразу же упорхнул куда-то ввысь, там ему, очевидно, было гораздо спокойнее, нежели среди враждебного леса. Привалов без крайней на то нужды мы решили не устраивать во избежание всевозможных досадных каверз, которые вполне могли не закончиться так безобидно, как вчера. Перекусывали и утоляли жажду на ходу, так было спокойнее. Шли быстро и потому пришли к месту даже несколько раньше, чем рассчитывали.
А здесь нас поджидал сюрприз. К одной из веток высокой сосны была привязана тонкая льняная верёвка, на конце которой висел кокон, обмотанный той же верёвкой и мерно покачивающийся из стороны в сторону. Издалека это нечто напоминало большой и вертикально вытянутый моток бечёвки, смахивающий на осиное гнездо. Непонятная конструкция преспокойно висела метрах в пяти над землёй, как вдруг она начала подёргиваться, будто в смертельных конвульсиях, то чуть сильнее, то вовсе затихая. Потом раздалось приглушённое, но довольно задорное улюлюканье. Мы эту штуковину потому и заметили, что она периодически дёргалась. А вся ветка, будто за компанию, ходила ходуном и дрожала мелкой дрожью, издавая звуки. Нас несколько удивило проявление столь неподдельной радости у неизвестно кого, когда мы были настроены весьма серьёзно.
Мы растерянно стояли и спорили, как следует поступить с этим хохочущим осиным коконом. Мнения, как водится, разделились. И одна, и другая стороны были правы, что опасно трогать куль, ведь неизвестно, что туда могли заложить, но правы и в том, что если бы захотели, то разделались с нами ещё ночью, а здесь может висеть и какая-нибудь важная и необходимая вещь. Решили всё же снять, но только обязательно приняв необходимые меры предосторожности. Достали оружие, отошли в укрытие, но так, чтобы всё отчётливо видеть. Ох как нам не хватало сейчас ворона! Уж он-то в два счёта бы сумел перекусить своим заточенным на мясе клювом эту тонюсенькую бечёвку.
Но ворона и след простыл, как это часто бывает, когда кто-то очень нужен. Юриник, хорошенько прицелившись, выпустил из своего арбалета стрелу, к оперению которой привязали верёвку, чтоб она не улетела неизвестно куда. Выстрел оказался метким, стрела перебила бечёвку, и странный подозрительный тюк с пронзительным воплем и глухим стуком свалился на землю, подняв небольшое облачко пыли. Мы, осторожно подойдя к нему и потыкав в него палкой, стали потихоньку распутывать намотанную верёвку. То, что предстало нашим изумлённым взорам, не лезло ни в какие ворота и вместе с тем превзошло все самые смелые ожидания!
Вещь, спора нет, действительно оказалась полезной. Внутри кокона находился наш Коршан собственной персоной, только слегка общипанный и обмотанный с ног до головы несколькими слоями бечёвки до состояния куколки, с завязанным на клюве красивым цветастым бантиком. Ну, просто загляденье, как ему это шло! Всё выглядело так трогательно и мило, особенно на фоне разворачивающихся серьёзных событий, что мы хохотали сквозь слёзы и плакали сквозь душивший нас смех. Но мы честно пытались сдерживаться, чтобы не сильно травмировать серьёзно покачнувшееся душевное равновесие нашей птички.
