что это сделала я.
Но самое главное, что Никита мне поверил! Не ушёл. Хоть и сказал, что не нужна. Но я даже обидеться на это не могу. Он прав, во всём.
Украдкой любуюсь на него и ловлю на себе его обжигающие взгляды. Он не спросил ничего про этот договор больше, просто решил вопрос и всё. Не дожидался объяснений, не требовал ничего взамен, не обвинял и не осуждал. Сильный и надёжный, честный и великодушный. Мужественный и чертовски сексуальный. И, как оказалось, пока свободный.
Когда он потребовал платы за нелицензионный просмотр его личной жизни, я решила, что подарю ему танец под трек The Rasmus — Guilty (Виновен). Музыка совсем не для стриптиза, но мне это и не нужно. Судя по глазам, в которых отражается пламя камина, ему все равно, какой будет танец.
Услышав музыку, Никита, приподняв одну бровь, улыбнулся, уловив слова песни. Ну, наконец-то ямочки!!!
Никита следил за моими движениями. А я в ответ — за его реакцией. Он расстегнул только ремень, и мне в темноте не видно, всем нравится танец или в штанах зритель уснул?
Вращаясь вокруг себя, вдруг мельком увидела в двери фигуру и от неожиданности вскрикнула, останавливаясь и поворачиваясь, наверное, с глазами по пять рублей. Все остальное произошло настолько быстро, что я даже не успела глазом моргнуть.
Вот только что Ринат стоял в двери с битой наперевес, и вот он уже летит в хлипкую дверь кладовки, ломая ее спиной. Под аккомпанемент падающих на него вещей Ринат матерится, собирая и английские и русские нецензурные слова в одно предложение. Надо же, как умеет!
Никита стоит перед дверью. Все мышцы напряжены, застыл в воинственной позе, ожидая, пока мой друг сможет встать. Я наконец начинаю соображать и кидаюсь к Ринату на помощь, подбегаю к моему защитнику и встаю перед ним, но только собираюсь открыть рот, как сильные руки, подхватывая меня, переставляют за свою спину.
— Никита, это Ринат, мой друг, — кричу ему в ухо, то есть в плечо.
Никита поворачивается ко мне боком, недоуменно вскидывая брови.
— Этот бездомный — твой друг?
— Почему бездомный? — удивляюсь я, Ринат вроде всегда отличался опрятностью и следил за собой, его тяжело спутать с бродягой.
Ринат, выбравшись, нажимает клавишу выключателя, и становится понятно, почему Ник его принял за бездомного. Он весь в грязи, мокрый от дождя, с отекшей половиной лица со ссадинами. Бросаюсь к другу, который ворчит, обиженно поглядывая на Ника.
— Ничего себе встречают. Ни цветов, ни шампанского! Сразу в морду! — бубнит друг, открыв шкаф, берет чистую одежду и уходит в ванную. — Вот с утра день не задался, два раза поколотили!
Ринат ушел, а Никита принялся меня пытать.
— Почему это вещи твоего друга в твоей квартире в шкафу, Алена! И как он сюда вошел?
— Вообще-то это дом его родителей. Так что ты зря его поколотил.
— Алена! С тобой чем дальше, тем запутаннее! Почему дом его родителей ты открыла отпечатком пальца?
— Так проще просто, Ринат не пользуется обычными ключами. Ник, он мой друг, очень близкий.
— Вот вообще не успокоила, еще больше поколотить его захотелось! — рычит Ник и, хватая меня, усаживает на диван и заворачивает в плед по самые уши.
— Если не боишься, что тебе потом Белка орешки отгрызет...
— Господи! Я, конечно, уже догадался, что я в цирке, но будь любезна, огласи весь список артистов. Что еще за белка?
— Девушка Рината. Мне кажется, она будет недовольна, что без нее Разукрашку изрисовали.
Никита сел рядом, заглядывая мне в глаза, наверное, сомневался в моей вменяемости.
— Алена, ты можешь нормально объяснить, какого черта твой друг бродит грязный и с бейсбольной битой наперевес? Про белку и разукрашку я даже стесняюсь спросить.
— Наверное, с ним что-то случилось. Я как-то не успела спросить, уж больно прытко он в кладовке скрылся. Сейчас отмоется, узнаю. Разукрашка, то есть Ринат, мой друг, я с ним знакома со школы, а Белочка это его девушка, она мастер боди-арта и ей нравится на нем рисовать.
— Всего лишь рисовать? Ну, это он еще легко отделался! Меня то угораздило... — Никита вздохнул и сел рядом со мной. — Когда ты возвращаешься в Москву?
— Благодаря тебе, наверное, скоро. Я же теперь не наглый воришка! Я постараюсь быстро решить все дела, а что?
Ник смотрел на меня молча, о чем то задумавшись, и, обхватив мое лицо ладонями, сказал:
— Алена, мне не нравится, что моя девушка уезжает от меня, ничего не объясняя, и неизвестно чем занимается... Ну чего ты улыбаешься, я серьезно говорю!
Как мне прикажете не улыбаться, когда от так сказал! Да меня сейчас разорвет от счастья!
— А я твоя девушка! — сообщила я Нику и, перебравшись к нему на колени, нежно поцеловала, поглаживая шею.
— Пульс считаешь или опять вырубить хочешь? — спросил Никита, заметив, что задержала пальцы на бьющейся жилке.
Ответить я не успела, потому что в двери опять возник Ринат с аптечкой в руке и с молчаливой просьбой о помощи в глазах.
— Посиди тут, я помогу Ринату обработать раны, — попросила Никиту подождать.
— А что, он сам не справится? — Никита и не думал меня выпускать из объятий, еще крепче прижимая к себе.
— Нет, я должна помочь. Отпусти. — Я пыталась освободиться, а Ник, прищурившись, ждал объяснения. Ринат уже скрылся в кухне.
Ну не могу я болтать про болезнь Рината, которую он всю жизнь ненавидит и всю жизнь старается скрыть ее от окружающих. Даже Никите. Если Ринат захочет, то сам расскажет, почему не может даже открыть эти пузырьки или распаковать пластырь.— Хорошо, тогда оденься, а то я его точно до инвалидности доведу, — злился Никита.
Я достала из шкафа свои джинсы и свитер, на что Никита еще больше сжал челюсти. Переодевшись, ушла на кухню, где Ринат уже мучился, пытаясь открутить неподдающийся ему колпачок хлоргексидина, груда измятых и испорченных пластырей лежала на столе. В такие моменты у меня всегда подступали слезы. Он старался и боролся со своим организмом, пытаясь заставить пальцы слушаться, но чем больше напрягал их, тем больше они начинали дрожать и слабеть. Но надо делать вид, что все в порядке, никаких слез и жалости. Он этого не выносит.
— Твой Отелло успокоился или мне можно не напрягаться пока
