– Смеешься? – Краб шагнул к столу.
Оба телохранителя вскочили на ноги.
– Смеешься?
– Я спрашиваю. Просто спрашиваю. А ты не шуми. Меня на горло не возьмешь. Давно уже не получалось ни у кого взять меня на горло. Сядь!
И столько силы прозвучало в этом голосе, что Краб подчинился.
– А теперь послушай меня! И слушай внимательно.
Краб ощерился. Ладно, подумал он, я послушаю. Говори. Пока. Говори.
– Ты сказал, что только сила может навести порядок. Только сила. И страх. Так? И только ты настолько сильный, что можешь этот страх вызвать. А теперь ответь мне, ты смог остановить Солдата? Смог? Ты смог удержать Гаврилина? Не слышу! Ты очень хорошо разбирался с мелкими урками, круто наезжал на блатных. Но для этого ты мне не был нужен. Мне нужен был человек, способный отразить удары снаружи. Ты сломался на первом же. На первом же! Я терпел твои выходки, надеясь, что твои боевики будут нашей гарантией от наездов снаружи.
А ты хотел править внутри? Ты хотел быть самым крутым? – Хозяин ударил ладонью по столу, – я тебя понимаю. Чем самому строить систему, лучше захватить чужую. Просто достать здоровую пушку и сказать, что теперь ты здесь главный. Как все просто! Так?
Краб вздрогнул.
– Что молчишь? Ведь так. Ты хотел всех подмять под себя. А сломался на ерунде. Кто меня защитит от беспредельщиков? Не ты. Потому что ты сам беспредельщик. Для тебя только один закон – ломать тех кто слабее. А как ты поведешь себя с тем, кто сильнее? Как?
– Я буду драться. До последнего буду драться! Вы все обосретесь и забьетесь по норам, а я буду драться.
– Молодец. Какой герой! Ты будешь драться. С кем? Ты столкнулся всего лишь с Гаврилиным, со слабаком. И в результате – он убил четверых наших, а ты угробил троих.
Заяц убит, Дыня и Витек искалечены. Это как? Чего ты этим добивался? Страха? И не нужно мне ничего грузить.
Ты сам испугался. Ты, великий герой и классный боец. Сдрейфил, обосрался.
– Я…
– Ты. И нечего строить из себя сейчас крутого. Ты просто представь себе, как с тобой будут разговаривать завтра на сходе. Прикинь. Ты никого не сможешь там напугать. Никого. И никто, кроме тебя не сможет и не захочет тебя отмазывать.
Я бы на твоем месте не стал бы ждать разборки, а сделал бы отсюда ноги.
– Что?
– Что слышал. Сбежал бы, не дожидаясь приговора.
– Да какого…
– Ты притворяешься или действительно дурак? Благодаря тебе мы поссорились с кем-то очень крутым. Таким крутым, что ты даже представить себе не можешь. Этот Гаврилин, если и не контролировал Солдата, то уж во всяком случае его убрал. А для этого нужно быть крутым. Тебя сделал как пацана… Как пацана, не нужно из себя обиженного корчить.
И теперь такой человек очень захочет разобраться с тобой. Отдать долг. Ты можешь придумать как его остановить? Нет? Я тоже.
Завтра кому-нибудь придет в голову, что нужно откупиться твоей головой. И даже я не смогу тебя защитить. Даже если захочу.
– А ты не захочешь…
– Не знаю. Могу тебе предложить только одно – беги. И знаешь что еще… – Хозяин сделал паузу.
– Что?
– Сделай это завтра.
– Завтра?
– Завтра. Если я отпущу тебя сегодня, все это поймут. Лучше ты завтра выедешь из усадьбы, а до клиники не доедешь. Исчезнешь. А я объявлю твой розыск, если люди будут настаивать. Но я думаю, что они не будут настаивать.
Бежать. Краб покачал головой. Сука. Как все подвел. И действительно, выбор небольшой – рвать когти, либо пытаться уговорить этих сволочей. А они ему не простят крутизны. Не простят того, что он относился к ним как сильный человек к мрази. Суки.
Краб снова помотал головой. Не так он себе все это представлял. Не так.
Может быть поднять своих? Разнести здесь все вдребезги, придушить Хозяина, а потом… Что потом? Потом придется разбираться со всеми остальными.
Краб встал. Ничего у него сейчас не получится. Ничего. Его люди так напуганы, что вряд ли кто-то… Он проклят в их глазах. Они его не поддержат. Твою мать. Значит, выбора у него нет? Нет у него выбора…
– Спать хочу, – сказал Краб.
– Ради Бога, – ответил Хозяин, – сход завтра в десять. В клинике. Выезжаем в восемь. Выспаться ты успеешь.
– Я пошел.
– Спокойной ночи. Я тут на всякий случай приказал никого ночью не выпускать. Ты понимаешь? На всякий случай.
– Я понял.
Хозяин подождал, пока дверь за Крабом закроется, подвинул к себе телефон. Снял трубку. Положил ее на место.
– Ребята, вы сейчас пойдете и поохраняете нашего дорогого Краба. Ему нужно выспаться. Понятно?
Телохранителя молча вышли из кабинета.
Хозяин задумчиво потер щеку. Проблему с Крабом полностью решить все равно не удавалось. Даже если Краб сбежит, он может вернуться. Знает он достаточно много для того, чтобы устроить Хозяину много неприятностей.
Хозяин снова посмотрел на телефон. Может, связаться со своим новым знакомым? И пусть подчистит тут?
Слишком торопливо все это будет выглядеть. Слишком быстро попросит Хозяин помощи. Это ему на пользу не пойдет.
Нужно подождать. Хозяин отодвинул телефон в сторону.
Подождать.
Суета
Все-таки холодно. Григорий Николаевич вышел из машины, осмотрелся, потом кивнул, и машина снова влилась в транспортный поток.
Хо-лод-но. Григорий Николаевич достал из кармана пальто перчатки, не торопясь надел их. Посмотрел на часы. Время. Пора уже Хорунжему появиться.
Мимо одна за другой, сплошным потоком проходили машины. Ночью пустая площадь выглядит значительно большей, чем сейчас, забитая машинами и троллейбусами.
Троллейбусы Григорию Николаевичу всегда напоминали привязные аэростаты времен войны. Такие же громоздкие и неуклюжие.
Давно не пользовался городским транспортом. Григорий Николаевич улыбнулся. Он давно не позволял себе роскоши потолкаться на троллейбусной остановке. Не хватает времени.
Кстати о времени, Хорунжий уже опаздывает на… на семь с половиной минут. Нехорошо. Хорунжий обычно очень аккуратный человек. Неужели произошло что-то из ряда вон выходящее? Что?
Григорий Николаевич поднял воротник. Холодно. Пар от дыхания уже осел на усах мелкими сосульками.
– Григорий Николаевич? – в притормозившей машине открылась дверца, и из нее выглянул Хорунжий, – Быстрее!
– Простите…
– Быстрее, потом объясню.
Григорий Николаевич оглянулся на маячившего неподалеку человека из группы охраны и сел в машину. Охранник побежал к оставленной за памятником машине.
– Что случилось?
– Пристегнитесь пожалуйста, – попросил Хорунжий, резко трогая машину с места.
Григорий Николаевич нашарил над правым плечом ремень, пристегнулся. Хорунжий выглядел взволнованным. Движения резкие, слишком часто поглядывает в зеркало заднего вида.
– Михаил, что у вас произошло?
– Минуточку, – Хорунжий резко повернул руль, перестраиваясь в другой ряд. Григорий Николаевич вздрогнул, увидев, что от разрисованного рекламой бока троллейбуса они проскочили всего в нескольких сантиметрах.
– Для начала скажите мне, вы устанавливали слежку за моей группой? – Хорунжий спросил, не отрывая взгляда от дороги.
– За вашей группой? – Григорий Николаевич медленно снял перчатки, аккуратно положил их в карман пальто.
– За квартирами, где жили мои люди, за явочными квартирами? Устанавливали?
– Когда?
– Сегодня.
– Да, мои люди…
– Ну хоть с этим нормально, – Хорунжий мельком глянул на Григория Николаевича, – хотя был у меня соблазн отбить охоту у наблюдателей.
– Обычная процедура, – спокойно сказал Григорий Николаевич, – плановая проверка.
– Плановая проверка… – повторил за ним следом Хорунжий, – светофор.
– Вы проехали на красный свет.
– Знаю.
– Вы не могли бы вести машину немного аккуратнее?
– Еще аккуратнее?
– У вас очень веселое настроение.
– Ни в одном глазу. Это я бодрюсь. Всего пару часов назад у меня на руках умер Саша Гаврилин.
– Это очень печально. Вы сказали, что он вам что-то…
– Вначале вопрос: вы с Хозяином связывались только через Гаврилина?
– Что?
Это было неожиданно. Хорунжий не должен был этого знать. Что еще поведал ему Гаврилин перед смертью?
– Я не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос, – холодно сказал Григорий Николаевич.
– А придется, – машина скрипнула тормозами на повороте и влетела в темный переулок.
– Вы требуете…
– Да не требую я, – Хорунжий свернул в проходной двор, в свете фар мелькнули мусорные баки, какие-то сараи, потом машина выехала через арку на освещенную улицу.
– Зачем вам это нужно?
– Ладно, как знаете. Сколько, кстати, машин прикрытия сейчас идут за нами?
– Послушайте…
– Сейчас, – Хорунжий достал из кармана телефон, набрал номер, – Что с «хвостом»?
– Что вы себе позволяете! – немного повысил голос Григорий Николаевич.
– Лады, я не отключаюсь. – Хорунжий положил телефон себе на колени, – Значит, идут за нами три машины. «Фольксваген», «джип» и «девятка». Ваши?
