отпиваю первую чашку. У меня уже готова стопка блинов. Я только закончила переворачивать последний блинчик на тарелку, как раздался звонок в дверь.
Интересно, не забыла ли Харпер ключи? Я открываю дверь, не глядя в глазок, и в шоке обнаруживаю, что там стоит Мартин, его глаза красные и опухшие.
— Мартин, что случилось?
Он обнимает меня и начинает всерьез плакать. Я забываю, что злюсь на него за то, что он прислал мне это грубое сообщение. Он в беде, а я по-прежнему считаю его своим другом.
— Случилось самое страшное, — всхлипывает он.
Я отстраняюсь, высвобождаясь из его объятий:
— Заходи.
Он вытирает слезы рукавом куртки и, не дожидаясь ответа, придвигает стул к кухонному острову.
— Извини, что зашел без звонка. Я знаю, что у тебя занятия, но я не знал, что делать.
— Расскажи мне, пожалуйста, что случилось. Ты меня пугаешь.
Он тяжело сглотнул, потом уперся предплечьями в стойку, сгорбив плечи:
— Мой кузен Роб попал в аварию. Он в плохом состоянии.
— О нет, Мартин. Мне так жаль, — я подхожу и кладу руку ему на плечо. — Это тот, который живет в Европе?
— Да, он в Германии.
— Насколько все плохо?
— В настоящее время он находится в коме. Мы узнаем больше позже.
— Ты собираешься его навестить?
Он покачал головой:
— Нет, моя тетя не хочет, чтобы кто-то путешествовал прямо сейчас, понимаешь… на случай, если нам придется быть там на по… — Он вздрагивает. — Я даже не могу этого сказать.
У меня наворачиваются слезы, и я не только вижу Мартина в таком состоянии, но и думаю о Джейми. Его авария сильно ударила по нашей семье, особенно в первые часы, когда мы не знали, насколько серьезны его травмы.
— Если я могу чем-то помочь, я рядом.
— Спасибо, милая.
— Детка, ты не видела мою… — Ноа, который только что вышел из моей комнаты, остановился, увидев Мартина.
Я отступаю назад, и позвоночник Мартина мгновенно становится напряженным. Его скорбное выражение лица превращается в хмурый взгляд, и он смотрит в сторону Ноа.
— Все в порядке? — спросил Ноа, выглядя скорее обеспокоенным, чем раздраженным.
— Мартин получил плохие новости.
— Мне жаль это слышать.
— Ну конечно, — пробормотал Мартин.
Ноа поджимает брови, но, к счастью, никак не реагирует на саркастический ответ Мартина. Больше всего мне не хочется ссориться.
— У меня есть кофе и блинчики. Ты можешь остаться, Мартин.
Он встает:
— Нет, я лучше пойду. Я не хочу мешать.
Я чувствую себя ужасно, что он думает, что ему здесь не рады из-за Ноа:
— Ты не мешаешь.
— Нет. Мы можем пообщаться позже, когда ты не будешь занята. В эту пятницу на большом праздновании двадцать один?
Мой желудок проваливается сквозь землю. Черт. Я никогда не говорила Мартину, что буду в Бостоне. Мне и в голову не пришло пригласить его, раз уж он так ненавидит парней. А потом он вывел меня из себя этим сообщением.
— Джиа придет на нашу выездную игру в пятницу, — сообщает Ноа.
Мартин сужает взгляд:
— Вот как? Ты предпочитаешь работать, а не праздновать свой день рождения?
Ноа подходит и обнимает меня сбоку:
— Кто сказал, что она не празднует свой день рождения? Но ты обязательно должен прийти.
Его брови взлетают к небу:
— На хоккейный матч? Пас.
— После мы идем в клуб. Ты должен пойти с нами, пожалуйста, — добавляю я, чувствуя себя виноватой, что не пригласила его.
— Это что, приглашение из жалости?
Черт. Это точно.
— Нет, вовсе нет. До вчерашнего дня все было на волоске, — вру я.
Мартин на мгновение напрягает челюсть, бросает мимолетный взгляд на Ноа, потом снова на меня:
— Я буду там.
— Отлично! — говорю я высоким тоном, который звучит фальшиво для моих собственных ушей.
— Спасибо, что выслушала меня. Я позвоню тебе позже, — он поворачивается к двери и уходит, не попрощавшись с Ноа.
— Ему не понравилось, что я здесь, да? — спрашивает Ноа.
— Не принимай это на свой счет. Ты же знаешь, Мартин не любит хоккеистов.
— Нет, его проблема не в том, что он не любит хоккеистов. Я думаю, что ты ему просто слишком нравишься.
— Я ему не нравлюсь, — я поворачиваюсь к кофейнику, чтобы Ноа не видел моего лица.
Я начинаю подозревать, что Мартин действительно неравнодушен ко мне, но если я признаюсь в этом Ноа и продолжу общаться с Мартином, это может создать напряжение, которое мне не нужно.
— Если ты так говоришь. Я бы не стал его винить, если бы нравилась.
Я оглядываюсь через плечо:
— Ты не ревнуешь?
Он одаривает меня волчьей улыбкой:
— Неа. Только не к этому проныре.
Значит, только Райдер. Я держу эту мысль при себе.
— Ты не против, чтобы он пришел на мой день рождения?
— Я — нет, а ты? Извини, если я перегнул палку.
Я качаю головой:
— Нет. Я рада, что ты это сделал. Его кузен в коме, а Мартин, как ты мог видеть, в плохом состоянии.
— Это ужасно. Я бы тоже был в ужасе, если бы такое случилось с кем-то из моей семьи.
— Да, эта история напомнила мне о несчастном случае с Джейми, — я отворачиваюсь, у меня туманные глаза, и я не хочу, чтобы Ноа это видел.
— Где сейчас Джейми?
— В Чикаго. Теперь, когда он не может играть в хоккей, он учится на физиотерапевта.
— Правда? Это потрясающе.
Я улыбаюсь, моя грудь вздымается от гордости:
— Да, мой брат самый лучший. Хочешь кофе?
— Конечно. Налей мне, — он смотрит на стопку блинов. — Они пахнут божественно.
— Ты, наверное, захочешь разогреть их в микроволновке. По-моему, они уже остыли.
Он берет один и откусывает, закрывая при этом глаза. Из глубины его горла вырывается стон, вызывающий у меня прилив либидо. Как он может превратить завтрак в нечто сексуальное?
Он открывает глаза и встречается взглядом с моим:
— Это просто охренительно. Но не так хорошо, как твоя киска.
К моему лицу приливает тепло.
— Очень жаль. Сейчас ты получишь только блинчики.
Он хмурится.
— Это грустно.
— Продолжай ныть, и я заберу блины.
Он подтаскивает стопку блинов поближе к себе и защитно обхватывает их рукой:
— Нет, они мои.
— Вот твой кофе, — я ставлю перед ним чашку. — И ты не съешь их все, — я беру два блинчика из стопки, потому что уверена, что он может съесть их все в мгновение ока.
— Тебе повезло, что ты мне нравишься, — ворчит он.
— Тоже самое, — я откусываю от своего блинчика, любуясь тем, как простое слово заставляет его глаза радостно блестеть.
— Как у тебя сегодня с расписанием?
— Через двадцать минут у
