Наконец, Аксель слез с подоконника. Он нащупал свою заветную палку, вынул из внутреннего кармана метатель, и медленно двинулся к выходу из помещения. Осторожно выглянув, он осмотрелся по сторонам. Дверь комнаты выходила в коридор. На полу, покрытом пылью, были отчетливо видны следы, которые вели в дальний его конец. Аксель порадовался, что искать стражника, заглядывая в каждую комнату, не придется. Он все так же тихо добрался до лестницы, ведущей на второй этаж. Тихо, не дыша, поднялся по ступеням, пригибаясь все ниже. Опасения оказались напрасны, на площадке его никто не ждал. Лестница выходила в такой же коридор, как и на первом этаже, и здесь так же были следы, которые вели в ближайшую комнату, окна которой выходили на площадь. Несколько шагов до дверного проема юноша прошел минут за десять. В комнате было тихо. Не было слышно даже дыхания замершего человека. Аксель, неслышно ступая, вошел в комнату. Возле единственного оконного проема лежал стражник. Комната была довольно велика, а юноша ступал, глядя на лежащего возле окна солдата, поэтому уже на третьем шаге послышался хруст. Акселю казалось, что все происходит очень медленно. Вот он чувствует резкую боль в стопе, а по комнате разносится громкое шуршание от крошащегося под ногой куска цемента. Вот человек, лежащий около окна, вздрагивает и медленно разворачивается. Аксель узнал сержанта — это был тот самый бдительный и недоверчивый стражник. Вот глаза сержанта удивленно распахиваются, а рот раскрывается — сержанту нужно только набрать воздуха, чтобы закричать.
Не успел. Аксель на последнем шаге изо всех сил опустил палку, с намотанной на нее паутиной сержанту на голову. Можно было не тратить силы и время на сбор сонной паутины. Удар и без того отправил сержанта в глубокий нокаут. С дико колотящимся сердцем, юноша ухватил солдата за штанину и, пригибаясь, чтобы не быть замеченным с улицы, оттащил сержанта в угол. Паутина, на добычу которой было потрачено столько времени и нервов, оказалась бесполезной. Хватило бы самой палки. Юноша мимолетно посетовал на это обстоятельство, пока освобождал сержанта от ремня. Этим ремнем он связал стражнику руки. Посомневавшись немного, Аксель еще спустил с сержанта штаны — не до конца, а так, чтобы можно было связать между собой штанины, обмотав их вокруг лодыжек. Когда ученик охотника закончил делать кляп, сооруженный из портянок сержанта, последний уже начал подавать признаки жизни:
— Будешь шуметь — убью, — глядя в глаза пленнику прошептал юноша. Почувствовал, что говорит не убедительно, и засунул палку с паутиной сержанту под китель, активно ею там покрутив. Он сам не ожидал, что паутина подействует так быстро — уже через минуту стражник расслабился, закрыл глаза и задышал глубоко и ровно. Ущипнув преступника и не дождавшись никакой реакции, Аксель вернулся к окну.
За то время, что он возился с сержантом обстановка на площади не изменилась. Лейтенант с двумя стражниками сидели возле телеги, тревожно прислушиваясь. Пленники в телеге все так же лежали без движения. Последнего солдата нигде не было видно. Аксель надеялся, что его самого тоже не разглядеть — по крайней мере, перед тем, как выглянуть в оконный проем он обмазал лицо грязью пополам с кирпичной пылью, и соорудил на подоконнике нечто вроде бойницы, выложив куски битого камня и мусора так, чтобы можно было видеть площадь, не приподнимаясь над уровнем стены. Пролежать пришлось еще не меньше часа прежде, чем на площади появилось новое действующее лицо. Разумный двигался настолько тихо, что Аксель ухитрился пропустить его появление — он заметил покупателя, только когда тот уже приблизился к центру площади, и то, только по реакции оставшихся возле телеги с пленниками стражников — те тоже прозевали момент его появления. Разумный был один, но судя по напряженным позам солдат, по их нахмуренным лицам, они ждали кого-то другого. И он действительно был не похож на типичных жителей руин. Неопрятная, залатанная одежда, грязные волосы и бороды, разномастное, неухоженное оружие. Так выглядело большинство жителей Пепелища. По крайней мере, та группа, которую они с Идой уничтожили в прошлое посещение, выглядела именно так. Но не таков был житель Пепелища, который теперь с любопытством разглядывал стражников. Разумный отличался какой-то нечеловеческой красотой. Высокий, стройный, и при этом широкоплечий, с чистым лицом без следов растительности. Акселю показалось, что он весь как будто сияет — огромные, лучистые глаза, длинные, золотистые волосы, да и сама кожа отличалась неестественной белизной, странно заостренные сверху уши… Если бы юноша не знал доподлинно, как выглядят все существующие разумные расы, он бы подумал, что странный житель сгоревших кварталов не человек. Однако на орка, гоблина или гнома, не говоря уже о представителях более экзотических народов, он походил еще меньше. Одет странный человек, в отличие от своих спутников был очень опрятно. Одежда, правда, отличалась фасоном от привычной Акселю. В ней преобладали зеленые цвета, как у степных орков, только темнее. Вооружен разумный был луком, но, назвать этот лук устаревшим у Акселя не повернулся бы язык. Издалека было видно, что это настоящее произведение военного искусства.
Вдоволь насмотревшись на стражников, разумный задал какой-то вопрос. Аксель не расслышал, какой — он был так удивлен звуками голоса существа, что пропустил мимо ушей смысл сказанного. Странный это был голос. Несмотря на большое расстояние, и то, что незнакомец говорил тихо, необычность этого голоса была очевидна. Аксель вспомнил, как однажды по настоянию матери он отправился на оперное представление. Юноша не запомнил, да и не знал, что это была за опера, не знал сюжета и сомневался, что какой-то сюжет в представлении вообще был. Просто несколько разумных, изображавших каких-то персонажей, пели под музыку. Один из них, кажется, в костюме заморского принца, пел высоким и каким-то нежным голосом — юноша даже запомнил, что такой голос называется тенор. Сидя в полуразрушенном здании в центре Пепелища Аксель никак не ожидал услышать нечто подобное в исполнении бандита и разбойника. Некто непонятный явился на встречу с нечистыми на руку стражниками, чтобы купить пленников, и он говорил так, будто выступал на подмостках перед аудиторией. Он, конечно, не пел, но речь его все равно была удивительно плавная и очень богата на интонации.
Похоже, стражникам этот разумный был все-таки знаком, потому что их эта странная речь не удивила.
— Сначала покажите мне деньги, господин «король», — криво улыбнулся лейтенант. Титул он выделил интонацией так, что становилось ясно его отношение к самозваному монарху. — Что-то я не вижу при вас мешка. Мы всегда выполняли свои обязательства, и, насколько мне известно, за этот заказ мы должны были получить тысячу желтяков. Не вижу на вашем поясе кошелька.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
