целым со своим зверем.
Здесь Орм замолчал и вновь сделал шаг ко мне. На этот раз я осталась стоять на месте, переваривая всё сказанное до этого, и мне совсем не понравилось это внезапное молчание феникса. Он словно собирался с мыслями.
― Что за призыв?
― Призыв истиной ― в момент первого оборота драконы призывают свою истинную пару, и с этого момента, если она уже родилась и достигла детородного возраста, дракона тянет туда, где живёт его судьба. Если нет такого притяжения, то дракон ждет, пока оно не появится. Истинная обладает особой силой: только она может слышать дракона и смотреть в его глаза во время близости, а значит, и зачать.
― Так… и при чём здесь феникс? У вас же нет истинных: сам говорил, да и с деторождением у вас не всё так сложно.
― Не было: я говорил, не было, до тебя.
Я открыла рот, потом закрыла, потом вновь открыла, но так и не смогла выдавить из себя и звука. В этот момент я вообще перестала что — либо понимать. В итоге лишь промычала что-то нечленораздельное и плюхнулась на кровать: уж очень захотелось присесть.
― Крон сделал предположение: что если найти истинную феникса, то, возможно, она сможет удержать огонь и не погибнет. Но просто обряд призыва не принёс бы никакого результата, так как мы утратили способность перехода во вторую ипостась. Тогда мы решили воспользоваться алтарём призыва, но тот был настроен на дев, которые стояли на пороге смерти и находиться мы не могли там без проводника долгое время, да нам это и не надо было. Проведя обряд, я ждал, что просто начну чувствовать свою пару, если таковая есть, но тут открылся портал и я увидел тебя: ты шла, опираясь на руку какого — то мужчины, которого мне тут же захотелось разорвать на части. Тогда я не понимал, что всё это значит: решил, что наша затея просто не сработала и алтарь вновь призвал умирающую, как делал это раньше. Вот только в этот раз почему — то из другого мира, хотя кто его знает, возможно, такое случалось и раньше — никто не выяснял, откуда призывалась обречённая дева.
― Действительно, зачем интересоваться жизнью той, которая умрёт через пару мгновений, ― усмехнулась такой циничности. ― И я так понимаю, ты решил воспользоваться неудачной попыткой, и раз уж так вышло пристроить свой огонёк, а после жениться на той, кто тебе больше подойдет, ― «фу, как-то пошло прозвучало, ну да ладно».
― Можно сказать и так.
Здесь я уже нервно хохотнула.
― Понимаю, это не делает мне чести, но тогда я думал, что так будет правильно. Теперь, когда я понял, что у нас не получилось, у меня оставался только долг продлить жизнь Фьере.
Здесь я опустила глаза и уставилась на свои босые ноги, выглядывающие из — под покрывала. Как — то стало немного стыдно. Я не могу похвастаться таким ответственным самопожертвованием: никогда не думала о Фьере так, как он. Мои мысли всегда были забиты желанием выжить, а Орм постоянно думает о том, как выжить его миру. Сейчас я ощущала себя эгоисткой: неприятные ощущения, словно тебя натыкали носом в то, что ты и сама должна была бы понимать. Но я никогда не вставала на место феникса, я всегда смотрела на происходящее только со своей колокольни, и оттуда мне казалось, что ничего страшного не происходит. Время есть, и сил у фениксов хватает.
― А когда понял, что ошибался и ты — та самая, было уже поздно: нас выкинуло из храма, а потом я метался в жуткой агонии, теряя время и тебя, ― Орм подошёл совсем близко ко мне и сел на корточки, взяв мои ладони в свои, ― я умирал вместе с тобой, чувствовал всё, что чувствовала ты, и впервые в жизни плакал, когда боль отступила, думая, что тебя больше нет в живых.
Последние слова мирэ прошептал, обдавая горячим дыханием мою кожу рук.
Я замерла, уставившись на непослушный вихрь на голове склонившегося передо мной мужчины и почему-то заплакала. Не знаю почему, но слезы сами побежали из глаз. Может, оттого, что вновь вспомнила тот страх, ощущение безысходности и совсем не желала, что бы хоть кто— нибудь ещё такое испытал.
― Я вернулся так быстро как смог, но было уже поздно — тебя там не было, ― всё так же, шепча в мои ладони, продолжал рассказывать Орм, ― ты просто исчезла, растворилась, не оставив и следа. Мы с Кроном обыскали всё вокруг: каждый кустик, камешек, объехали все близлежащие подворья ― ничего. Тогда я обратился к Мору: рассказал, что натворил и спросил, что происходит с девушками, когда они умирают после принятия огня.
― Почему у Мора? ― тихо спросила, забрав одну руку у мужа и быстрым движением вытерла следы слёз. Но этот маневр был замечен, правда, спасибо фениксу, не прокомментирован. Вместо этого он просто ответил на вопрос.
― Он тот, кто должен сопровождать феникса в момент призыва и передачи огня, а затем констатировать смерть после, так как только проводник может оставаться в храме дольше всех остальных. Остальных же отбрасывает туда, откуда они пришли сразу после обряда. Так вот Мор сказал, что тело всегда придаётся земле рядом с храмом и исчезнуть само собой оно не может если не уйдёт своими ногами. Это вселило в меня надежду, и я вновь начал искать. Однажды мы с Кроном пришли к дому одной ведьмы, которая сказала, что что-то видела, но не была уверена, о том ли идёт речь. Именно тогда я впервые почувствовал, что ты жива, но почему — то не мог понять, где ты. Хотя «печать огня» должна была точно указывать твоё местоположение.
― Эта печать? ― я посмотрела на изнанку своей ладони, где вновь горела татуировка с изображением стилизованной в круг птицы.
― Да, она, ― Орм обвёл своим большим пальцем рисунок.
― Ара спрятала его.
― Я это понял, поэтому и привёл сюда. Мне нужно было вновь её проявить, и так, чтобы больше никто не смог её укрыть от меня. Ты и так слишком долго была от меня скрыта, что просто сводило меня с ума.
— Значит, всё это время ты знал, что я жива, но не знал, где я?
― Ну почему же? Приблизительно я понимал, где ты находишься: меня всё же притягивала наша «истинная» связь. Теперь я, как и драконы,
