– Спи, солдат, – шевельнулись полные губы на этом лице. – Спи. Тебе надо поспать. А когда проснешься, жар спадет, и завтра ты встретишь своих. Спи, спи, солдат. Спи… спи… спи….
И Семен Шерстов уснул глубоким сном без сновидений. А когда проснулся, уже грело солнце, и болезненный нутряной жар ушел, казалось, сквозь траву прямо в землю. И сил заметно прибавилось. Он переполз долину и через три часа выполз к дороге, где его, измученного и счастливого, еще через час подобрал свежий маршевый советский пехотный батальон.
Глава двадцать девятая
Тот, кто хоть раз ночью пересекал пешком поле, на котором пару суток назад шла битва, тот знает, что делать это гораздо страшнее, чем днем. Глаз быстро привыкает даже к самым жутким картинам. А ночная недосказанность, полутона, тени и намеки дают волю воображению. Которому иногда лучше эту самую волю не давать.
Однако они шли. Шли быстро и бесшумно, переступая через тела и обломки, огибая сгоревшие, подбитые и просто брошенные танки, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к ночным звукам. Им не встретились живые, а мертвые… Что ж, мертвых они видели слишком часто, чтобы обращать на них какое-то особое внимание.
Новую границу пересекли через два часа шестнадцать минут после начала движения.
Все было, как и в прошлый раз. Только что они были на Земле, и вот уже над головой снова зеленое небо без солнца, рыжие холмы по обе стороны, и широкий ручей слева.
Подвалила усталость. Не столько физическая, сколько нервная, вызванная последними часами.
– По-моему, пора поспать, – обратился Дитц к Велге. – Не знаю, как ты, а из меня сейчас будто воздух выпустили.
– Поддерживаю, – кивнул Александр и громко скомандовал:
– Привал!
На «ночлег» устроились в холмах и, отдохнув, двинулись дальше. А буквально через час на отряд было совершено нападение.
Первым врагов, как и положено, почуяла Аня. А заметил Малышев.
– Опасность! – звонко крикнула девушка и перебросила ремень автомата через голову.
Впереди короткими очередями заговорил автомат Михаила.
Отряд, передергивая на ходу затворы, молча перешел на бег.
И тут же навстречу им из-за поворота выскочил Михаил.
Таежник явно спешил, но следов паники в его движениях не наблюдалось.
– Таких мы никогда не видели! – крикнул он. – Чудо-юдо, ей богу! И прет на нас. Здоровое, бля! Старайтесь целиться ему по ногам. Ноги – слабое место. Я ему уже парочку прострелил, и оно теперь не такое шустрое, как вначале.
Отряд, как по команде, принял положение для стрельбы с колена, а Шнайдер и Стихарь на всякий случай взяли под прицел окрестные холмы.
– Как оно хоть выглядит? – сквозь зубы осведомился Велга.
– Долго рассказывать. Сами сейчас увидите…
И они увидели.
До поворота ручья было около сотни метров, и поэтому «чудо-юдо» удалось рассмотреть очень хорошо. Сквозь прорезь прицельной планки.
Было оно высотой с хороший пятиэтажный дом, и лучше всего охарактеризовал его, как только увидел, Валерка Стихарь, отчетливо и весело в наступившей изумленной тишине произнесший:
– … твою мать, это что еще за воздушный шарик на ножках?!
Именно на воздушный шар на ножках существо и походило больше всего. Раздутое, круглое, покрытое какими-то наростами и шипами, бороздами и длинными редкими пучками то ли волос, то ли шерсти, туловище, раскачиваясь из стороны в сторону на восьми трехсуставчатых, длиннющих, заметно сужающихся к земле ногах, медленно направлялось в их сторону. Две ноги из восьми явно хромали.
– Интересно, – задумчиво поинтересовался Майер, – где у него пасть?
И немедленно получил исчерпывающий ответ.
Прямо посередине шара-туловища распахнулась, утыканная мелкими острыми зубами красная воронка. Оттуда, с резким щелчком кнута, вылетел черный и тонкий, многометровый язык, а следом раздался визг.
Так визжит-скрипит мина, выпущенная из немецкого 158,5 миллиметрового шестиствольного миномета Nibelwerfer-41.
Солдаты машинально втянули головы в плечи и, не сговариваясь, открыли огонь по ногам чудища, стараясь попасть в суставы.
Результат не замедлил сказаться. 7,62 миллиметровая пуля в стальной оболочке, выпущенная из надежнейшего автомата Калашникова, имеет страшную разрушительную силу. Если попадает туда, куда надо. Эти пули попадали. Разведчики били даже не очередями, а одиночными, но били точно. Уже через десяток метров «чудо-юдо» остановилось, зашаталось, словно выхлебало пару бочек чистого спирта, издало еще один визг-скрип-рев и, подогнув свои многочисленные, раздробленные выстрелами, окровавленные колени, рухнуло поперек ручья.
– Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, – сделал краткий вывод Валерка. – Но мы его не убили. Только остановили.
– А нам больше и не надо, – сказал Велга. – Обойдем его по холмам.
– Оно мучается, – тихо заметила Аня. – Сначала оно было опасным и злым. А теперь мучается. Но… нет, оно все равно опасно. Я чувствую.
– За все надо платить, – пожал плечами Дитц. – Вот оно и заплатило.
– Мы его не трогали, – добавил Майер. – Шли себе вдоль ручейка, любовались окружающей природой, а тут…
– А в чем трудности? – удивился Малышев. Он уже выпрямился во весь рост, и автомат в его опущенной руке казался игрушечным. – Пристрелим – и никаких трудностей.
Они стали обходить громадную, подрагивающую крупной дрожью тушу, по склону холма.
– Вон ее слабое место, – показал Михаил, когда отряд оказался прямо над ней. – Видите? Прямо за тем большим наростом.
Это был небольшой, размером с донышко стакана пятачок безволосой сероватой кожи. Присмотревшись, можно было увидеть, что пятачок медленно пульсирует, вздымаясь и опадая.
– Прощай, враг, – сказал Михаил, одной рукой поднял автомат и выстрелил навскидку.
Фонтан крови взметнулся на месте пятачка, необъятная туша чудища дернулась и замерла без движения.
– Сколько мяса зря пропадает, – вздохнул Майер, взваливая на плечо МГ. – А может, и не пропадает. Его, наверное, и есть-то нельзя.
Еще через пару часов они заметили, что холмы по обе стороны ручья понижаются. К тому времени, когда пора было делать полуденный привал, местность впереди окончательно выровнялась, и отряд снова увидел застывшее фиолетовое море, раскинувшееся перед ними от края и до края. И Замок. И длиннющий арочный мост, ведший к нему с берега. И «Воронку Реальностей»
Теперь и Замок, и мост казались гораздо ближе, и люди смогли в подробностях рассмотреть и то, и другое.
Жемчужно-серые башни Замка росли, казалось, прямо из моря и вздымались над его фиолетовой гладью чуть ли не на сотню метров. Башни были усеяны окнами и бойницами разнообразнейших размеров и форм, опутаны изящными карнизами и мощными каменными поясами, топорщились балконами и эркерами, красовались островерхими шпилями. Собственно, и не башни это были в привычном понимании слова, а, скорее, отдельные дворцы, связанные между собой десятками открытых и закрытых переходов и галерей. Четыре по углам и один – самый величавый – в центре. Вокруг Замка имелась крепостная стена, которая по сравнению с ним выглядела довольно нелепо. Все дело в том, она совершенно не соответствовала размерам Замка и была похожа, скорее, на высокую декоративную ограду, чем на крепостную стену. Впрочем, ворота в стене казались довольно внушительными и были закрыты. Вдоль стены Замок опоясывала узкая дорога, за которой сразу начинался невысокий обрыв к воде.
– Красиво, – уважительно заметил Майер. – Прямо сказка братьев Гримм.
К мосту не вело никакой дороги. Он просто начинался прямо от каменистого берега и вел к воротам Замка. Отряд вышел к берегу чуть правее, там, где путеводный ручей впадал в море, и теперь, срезав угол, приблизился к мосту вплотную. И, приблизившись, остановился.
Непосредственно на мосту, в самом его начале, лежала собака.
А может, и не собака. В любом случае именно на собаку было похоже это лохматое существо. На светло-серую с рыжими подпалинами, лохматую собаку. Размером с пони.
Пес устроился ровно посередине прохода, и, положив массивную лобастую голову на передние лапы, очень внимательно следил за людьми.
– Ух, какой! – восхищенно присвистнул Шнайдер.
Дитц первым шагнул на мост, и собака тут же вскочила и негромко зарычала, показав зубы, внушающие серьезное уважение.
Обер-лейтенант, не торопясь, снял с шеи автомат и передернул затвор.
– Нам нужно пройти, собачка, – негромко сказал он. – Я бы на твоем месте, не задумываясь, нас пропустил.
– Подожди, Хельмут, – остановила его Аня. – Дай мне с ним поговорить.
– Поговорить? – не оборачиваясь, удивился Дитц.
– Именно, – Аня вышла вперед и бесстрашно присела на корточки прямо перед псом так, что лицо ее оказалось ниже его морды.
Собака тут же уселась на задние лапы и забавно склонила голову набок, задрав мохнатое ухо и смешно вывалив язык.
