— Крайне любезно с твоей стороны, — отозвался я, еще не понимая, куда он клонит. — Но вряд ли я успею раздобыть столько стволов, чтоб было по одному против каждого прибывшего в тот же день жандарма!
— Не перебивай, пожалуйста. Итак, я расскажу ему, где ты укрываешься. Однако я сообщу ему также, что, поскольку мы с тобой старые приятели, мне известна вся история. Ты в ней не замешан, однако знаешь имя настоящего убийцы и, поскольку убийца этот достаточно могущественен, ты предпочел скрыться на время из города. Дескать, у нас с тобой был уговор встретиться, и ты обещал назвать имя, но из-за известных мер, принятых бургомистром, тоттмейстеров нынче не выпускают за пределы Альтштадта, так что я лишен возможности связаться с тобой, что меня крайне огорчает…
— Кажется, понимаю. Продолжай.
— …однако, скажу я, мне известно, что господин Кречмер является давним знакомым беглого господина Корфа и даже в некоторой мере его приятелем. Раз уж меры бургомистра не затрагивают свободы передвижений господина Кречмера, быть может, упомянутый господин явится по указанному адресу, чтобы оказать помощь господину Корфу и совместно с ним вернуться в город, дабы восстановить справедливость?
— Да ты сущий иезуит! Думаешь, если Кречмер виновен, он не упустит возможности явиться и покончить со мной?
— Конечно же! У него поджилки затрясутся, когда он узнает, что его имя вот-вот соскочит с твоего языка. Ведь он уверен, что ты если не все знаешь, то, как минимум, крепко его подозреваешь! Не устоит, ставлю свои эполеты! Рванет, чтобы лично отрезать тебе голову, теперь уж без досадных оплошностей. И уж будь уверен, свидетелей он не прихватит.
— Кроме того, второго… Ладно, неважно. Что же дальше?
— А дальше я отправляюсь в Орден и всеми правдами и неправдами добиваюсь того, чтобы в помощь нам выделили хотя бы десяток надежных людей.
— Но ведь тоттмейстерам запрещено…
— Брось ты! Неужто как ребенок думаешь, что все члены Ордена носят форму с эполетами?.. Уверяю, синее сукно к лицу далеко не всякому… Значит, я соберу отряд вроде того, что караулил тебя на улицах, и расположу его здесь, поблизости от дома, в засаде. Когда Кречмер явится — а он явится быстрее мухи на разлагающийся труп! — и попытается с тобой покончить, его повяжут быстро и умело. Убийца будет в наших руках.
— Убийца в руках — еще не все, Макс. Не будем же мы тащить его в город и под пыткой, на виду у господина бургомистра, выбивать из него признание?
— Нет, конечно. Но он станет отличным козырем, с помощью которого мы вскорости вскроем все его делишки. В Ордене умеют работать с людьми таким образом, чтобы те благоразумно ничего не утаивали. А если и нет… сам знаешь, мертвецы тоже иногда любят поболтать, — он подмигнул мне. — Мы вытащим из него остальное. Сообщников, улики, свидетелей… И уже их сдадим властям. Им нечего будет возразить.
Возразить хотелось мне, но, взглянув в глаза Максу, я отчего-то не стал этого делать.
Глава 8
Весной быстро темнеет, но если в Альтштадте ночь падала на город, как хищная птица, одним рывком заслоняя небо иссиня-черными крыльями, здесь она наступала куда как медленнее, точно даже вращение земного шара тут, в сельской глуши, шло своим особенным темпом. Когда достаточно стемнело, я зажег лампу и свечи — все, что смог найти. В доме должно быть светло, иначе гость может запаниковать. Кроме того, в полумраке он может сделать что-то, чему сложно будет помешать. И, помимо прочего, яркий свет в доме позволяет тому, кто находится снаружи, с легкостью обозревать все необходимое. Свечей было не так уж много, поэтому мне пришлось отправить за ними в город Петера — Макс при всей своей изворотливости не мог позволить себе каждый день выбираться наружу. Петер вернулся как раз к темноте, кроме свечей он захватил провизии — холодную телятину с луком и сыр, а также флягу вина, хотя я не видел в этом нужды — сидеть взаперти оставалось недолго.
— Оружие привез? — спросил я Петера, когда тот, мокрый от дождя и взъерошенный, пахнущий конским потом и степным ветром, вошел внутрь.
— Вот, — он протянул мне небольшой металлический предмет, и тот отозвался холодом в ладони, когда я протянул руку. Кортик. Магильерский кортик в простых медных ножнах с вытесненным гербом Ордена. Рефлекторно осмотрев лезвие, я заметил, что кортик не мой, да и понятно — мое оружие так и осталось у жандармов. Наверно, Макс одолжил…
— Это еще что?
— Кортик, господин тоттмейстер.
— Это все, что ты принес? По-твоему, мне довольно будет этой зубочистки?
Петер распаковывал седельные сумки, но, кроме свечей да телятины, там ничего не оказалось. Даже старенького кацбальгера.
— Господин Макс сказал, что в оружии нет нужды.
— Так и сказал?
— Именно. Он считает, что если вы будете вооружены, то можете отпугнуть убийцу.
— Вот еще!
— Убийца полагает, что вы безоружны, поэтому и попытается расправиться с вами, а будь у вас…
— Я понял уже! Но, в конце концов, можно было захватить хотя бы пистолет! Я бы положил его вот тут и… А, да черт с вами обоими! По-твоему, это очень приятно — изображать привязанную куропатку на засидке?
— Господин Макс уверял, что его люди уже наготове и ведут наблюдение за домом, — при этих словах я машинально посмотрел в окно, но, конечно, не увидел ничего, кроме черно-серой листвы да редких звезд. — Как только убийца выдаст себя, они скрутят его быстрее, чем тот успеет чихнуть.
— Узнаю слова Макса. Однако, знаешь ли, за то время, что они будут выносить дверь, старина Кречмер успеет или один раз чихнуть или четыре раза насадить меня на вертел. Не то чтоб он был записным дуэлянтом, но рубака он первоклассный, с военным еще опытом. По крайней мере, Макс мог бы дать пистолет тебе!
— Он приказал, чтоб я отошел подальше от дома.
— Боится, что зацепят в суматохе? В общем-то, оно и правильно. Как станет жарко, тут хорошо, если стены устоят. По уму — вернутся бы тебе в город…
Петер мотнул головой. Мне оставалось лишь вздохнуть:
— Упрям, как осел.
— Не я. Господин Макс приказал, чтоб я близко к дому не лез, но пока оставался поблизости.
— Ну а это зачем?
— Не знаю.
— Видимо, опасается того, что в городе тебя сцапают жандармы, — предположил я. — Многие видели нас вместе в последние дни, а раз так, фон Хаккль может иметь планы и на твой счет. Макс, как всегда, прав, а моя голова совсем ни к черту. Придется тебе, видимо, пожить на иждивении у Ордена, пока дело не растрясется.
— Господин Макс просил передать, что Кречмер должен появиться к десяти.
Я взглянул на хронометр.
— Не много-то и осталось. Брось свечи и ступай, Петер, я закончу. И держись подальше, как сказал Макс. Слышишь? Не лезь. Люди, которые сегодня заявятся к нам в гости, слишком серьезны, чтобы обращать на тебя внимание. И никто из них не будет колебаться и секунды, если вдруг твоя жизнь каким-то образом станет для них помехой. Я более чем серьезен сейчас.
— Понимаю, — невесело усмехнулся мальчишка и добавил, — господин тоттмейстер.
Когда за Петером закрылась дверь, я почувствовал себя по-настоящему в одиночестве. Сперва я на всякий случай удостоверился в том, что он удаляется от дома — огонек его свечи и впрямь двигался, постоянно уменьшаясь. «Значит, не такой уж и дурак, — подумал я, испытывая облегчение, — понимает, когда шутки заканчиваются».
Я уселся за стол, открыл флягу. Аппетита не было, да я и не пытался его изобразить — сидел, развалившись на стуле, потягивая вино и глядя на хронометр с открытой крышкой. Через полчаса или час сюда заявится Антон Кречмер, человек, которого, как мне казалось, я хорошо знаю. И этот человек будет здесь для того, чтобы убить меня.
«Ведь ты мог додуматься раньше, — по-комариному пищала неприятная мысль. — Столько лет… Ты мог догадаться, заметить, сопоставить… Ты был тоттмейстером, человеком, которому не лгут лишь мертвецы, ты привык замечать ложь даже в движениях глаз, а все равно не заметил».
Была и другая мысль, куда более тихая, неуверенная, как пляшущий свечной огонек на ветру: «То, что Кречмер согласился приехать сюда, еще не свидетельствует против него. Макс рассказал ему, что ты загнан, обессилен, но знаешь настоящего убийцу. Что, если Кречмер решил всего лишь протянуть руку помощи товарищу, а вовсе не убить тебя?»
Сочетание этих мыслей было невыносимо, поэтому я уставился на стрелку хронометра — ее равномерное движение хоть и не успокаивало, но давало возможность отвлечься от того беспорядка, который творился сейчас у меня в голове. Бездействие угнетало, но противопоставить ему я ничего не мог. Приманка должна быть неподвижной. «Спрятать в рукаве кортик?.. Какая глупость! — я бросил бесполезное оружие на стол, оно обиженно зазвенело — он меня не спасет. Единственное, на что стоит уповать, — на мастерство людей Ордена. Они ведь успеют, а? — опять клюнула в висок гадкая мысль. — Они ведь не станут ждать пока Кречмер прикончит тебя, чтобы получить приемлемые доказательства для его обвинения?.. Ведь не станут, верно?».
