я чувствую. Это больше, чем благодарность. Сейчас я не могу выразить ее публично, чтобы не подставить тебя под еще больший удар, но мы вернемся к этому, когда все наконец закончится. Я этого не забуду.
— Мне не нужна награда, — отмахнулась я.
— Ты так низко ценишь мою жизнь и жизнь моего брата? Позволь мне решать.
— Ты узнал, что я просила? — я перевела разговор на другую тему. Все же я затеяла эту встречу с определённой целью.
— Да, Крайсту пришлось покопаться в архиве, он был не очень мне за это благодарен. Прежде чем я дам ответ на твой вопрос, я хотел бы послушать, к каким выводам и как именно ты пришла. Расскажешь?
— За этим я тебя позвала. Но сначала скажи мне, ты уверен, что Натан не имеет отношения к королевскому роду?
— Уверен, он совершенно точно мне не родственник, даже не дальний.
— Что ж, я прошу тебя выслушать одну историю. Скажем так, воображение подкинуло мне сюжет для романа. Существует легенда, что давным-давно один король некоего государства заточил свою опостылевшую жену в башню, а сам женился на другой. Заточенная королева была немного не в себе, и за ней приставили приглядывать молодого рыцаря. Узница умерла во цвете лет спустя всего лишь год. Как тебе задумка?
— Занимательно, но я не вижу тут интриги.
— А интрига возникает тогда, когда эту легенду узнает юноша, потомок того рыцаря. Молодой человек начинает интересоваться историей семьи, записками, мемуарами, сплетнями. А слухи говорили, что незадолго до своей смерти королева-узница родила ребенка, зачатого от короля, но новая жена узнала об этом и убила ее, а ребенка спас рыцарь.
— К чему ты ведешь, Амелия? — но, кажется, Эдуард и сам догадался.
— Думаю, что Натан принял слухи, которые ходили вокруг опальной королевы, за чистую монету. Он в самом деле уверен, что является настоящим наследником королевского трона. Это звучит как бред, я знаю. Для того, чтобы исключить эту версию, я и обратилась к тебе. Теперь твоя очередь.
Эдуард подошел ко мне вплотную и пристально посмотрел мне в глаза.
— Ты просила меня узнать имя одного человека. Первым и единственным смотрителем северного крыла стал незаконнорожденный сын Вайнката — Роберт Винтерстил.
Глава 42
— Вот как, — это многое объясняет, хотя я и не ожидала, что моя теория подтвердится. — Понятно, откуда он знал секрет кабинета Вайнката.
— К тому же что-то подобное Натан применил на охоте в лесном доме. Мы тут порылись с Крайстом, прочитали все, что нашли про этого Роберта Винтерстила. Вайнкат прижил бастарда от девицы, украденной откуда-то с севера задолго до начала войны. Тогда сам Вайнкат ничем, кроме дружбы с князем Иганом, похвастать не мог, вел обычную жизнь помещика, изредка участвуя в вылазках против соседних княжеств.
Других наследников у него не было, поэтому Роберта он держал при себе и, похоже, даже был к нему привязан, что удивительно, если исходить из того, что нам известно о личности Вайнката. Уже после окончания войны за Объединение Вайнкат, получив титул, удачно женился, у него появился законный наследник, но про сына он не забыл, выбил Винтерстилу личное дворянство и всю жизнь оказывал ему покровительство.
Сам Роберт слыл умным малым с амбициями, только вот война уже кончилась, все крупные куски пирога если не съедены, то надкушены, а возможностей проявить себя подворачивалось все меньше. Никаких мало-мальски значимых высот Винтерстил не добился. Женился он довольно поздно, слишком долго надеялся, что сможет найти титулованную невесту, но брак его оказался бесплодным. Благодаря опять же Вайнкату добился разрешения на признание своего незаконнорожденного сына, имени я его не нашел, законным наследником.
Больше про него ничего и не известно. Мелкая сошка. Я вообще ни разу не слышал про род Винтерстил. Бесславный род, и конец у него, похоже, будет таким же.
— В этой семье патологически не хотят заводить детей в священном браке, один бастард на другом. Не удивительно, что Натан верил, будто с его родом и ним самим связана какая-то тайна, — я развела руками. Если Натан был в детстве смышленым, способным и мечтал покорить мир, родившись при этом в семье, которая не могла способствовать исполнению его мечтаний, то неудивительно, что он ухватился за идею, которая придавала его жизни цель, объясняла мнимую несправедливость и давала ложную надежду. — Но с чего он взял, что Марисса действительно родила ребенка?
— Про леди Мариссу тогда ходило много слухов, а теперь они вообще обросли домыслами, под которыми нет никаких оснований, — усмехнулся Эдуард. — Роберт Винтерстил был большим любителем шуток, розыгрышей и мистификаций. Он всячески поддерживал слухи про леди Мариссу, а про роман с ней, думаю, выдумал сам. Возможно, чтобы придать ценность себе или своему бастарду.
— Значит, мы совершенно точно знаем, что сын Винтерстила не только не отпрыск Иннокентия, но даже не ребенок Мариссы?
— Поверь, я хорошо знаю историю своей семьи, и не по облагороженным летописям, а по тому, что передается из поколения в поколение от отца к сыну. Не было у Мариссы никаких детей, ни от короля, ни от кого-то другого. У Иннокентия детей на стороне тоже не было, он женился по взаимной любви, — Эдуард был убедителен, но очень хотелось уточнить, о котором из браков он говорит. Но это было сейчас неуместно.
— То есть все, что сейчас происходит, это лишь плод слухов, больной фантазии и нежелания смириться со своей незначительностью в этом мире?
У Эдуарда сжались кулаки, он отвернулся от меня.
— Не могу поверить, что моего отца и брата погубило такое ничтожество, ничего из себя не представляющее, за которым не стоит достойная уважения сила. Их убийство не оправдывали пусть фальшивыми, но высокими идеями. У меня в голове не укладывается.
— Возможно это не он, слишком Натан молод, — я сомневалась, что он имел к этому отношение.
— Семь лет назад ему было двадцать два, столько же, сколько и тебе, вполне мог такое организовать.
Это прозвучало как-то обидно, будто я каждый день на завтрак устраиваю заговор, в обед переворот, а на ужин — кровавый террор. Видимо, что-то отразилось на моем лице, поэтому Эдуард поспешил пояснить:
— Я имею в виду, раз тебе по силам разоблачить его в столь юном возрасте, я бы не стал отказывать ему в возможности совершить преступление.
— Послушай, все, что я смогла найти про древние ловушки и про Вайнката, было в этом дневнике. Может, тебе стоит его забрать?
— Не думаю, я его уже читал, — покачал он головой.
В памяти всплыли
