пришлось позволить потоку разорвать себя, прежде чем камень сдавался, и должна была сражаться, чтобы освободиться от стены в конце их путешествия. Каждый раз, когда они появлялись, песня звезды пустоты звучала все более отдаленно, множество соперничающих голосов начинало подниматься над глубиной припева.
— Отсюда мы пойдем. — Эррис указал на большой зал, теперь освещенный светом, который Яз пробудила от звезды Пома. — Главное, о чем мы должны беспокоиться, это…
Яз почувствовала толчок в спину, словно налетел сильный порыв ветра.
— А, черт. — Ветер, который не был ветром, заставил даже Эрриса пошатнуться.
— Главное, о чем мы должны беспокоиться, это… — подсказала Яз.
— Прямо за нами. — Эррис повернулся лицом к стене, из которой они только что вышли. — Я могу это остановить. Но ненадолго. Ты должна бежать.
— Я не побегу. — Яз встала рядом с ним, вглядываясь в черноту там, где должно было быть его лицо. Она хотела увидеть его темные глаза, молодые и старые, с тысячью и более лет за ними. — Я могу помочь!
— Нет, не можешь. — Эррис отбросил ее назад одной рукой, его сила пугала. — Беги! — Он выкрикнул это слово так громко, что у нее зазвенело в ушах. Стена теперь была нечеткой, как последний лед перед тем, как покажется море.
— Но…
— Эта куча хлама — не я, Яз. — Эррис хлопнул себя ладонью по серебряной груди. — Когда она будет уничтожена, я вернусь в пустоту. Просто беги. Пожалуйста. И не возвращайся.
Что-то внутри камня взревело. Черная фигура начала возникать в пространстве между Эррисом и стеной. С внезапным тра-та-та-та-та из ниоткуда ударили черные шипы, пронзив стальную кожу Эрриса. Фигура, становившаяся все более четкой, потянулась к нему. Яз побежала, визг рвущегося металла преследовал ее через весь зал.
Она добралась до дальней двери и вылетела наружу как раз в то мгновение, когда полдюжины черных шипов вонзились в стену позади нее.
Яз побежала дальше, преследуемая чем-то похожим на лавину металла. Отвратительный скребущий звук заглушил грохот позади нее, как будто то, что осталось от Эрриса, продолжало цепляться за чудовище, пытаясь замедлить его.
Долгое время Яз была сосредоточена только на скорости, всегда выбирая самый маленький выход, всегда направляясь вверх, когда оказывалась перед выбором. Вскоре звуки ее собственной паники — хриплое дыхание и стук сердца — заглушили все остальные звуки. В конце концов она споткнулась и упала, слишком измученная, чтобы подняться с пола. Она лежала, ловя ртом воздух, а когда нашла его, не было слышно ничего, кроме ее дыхания. Она была одна в огромном лабиринте города, и ни Эррис, ни Арка не могли ей помочь.
ЯЗ СЕЛА, ПОТИРАЯ лодыжку. При свете звезды она увидела, что в одном месте камень сдвинулся и создал неожиданную ступеньку, пересекавшую комнату. Именно она и сбила ее с ног. Боль в лодыжке напомнила ей, как Као ковылял после падения. Она надеялась, что Арка увела его и остальных в безопасное место.
Через некоторое время Яз поднялась на ноги и захромала дальше. Она спросила себя, как далеко могли уйти остальные. Было не похоже, что она задержалась в самом низу надолго. Если бы она знала, куда идти, то могла бы даже обогнать их. Первая или последняя, но она знала, что под ледяное небо огромной пещеры ее вытащит другая Яз. Она увидела то, чего никогда не ожидала увидеть, и что-то среди мягкого покачивания этих деревьев проникло в ее сердце. Ее воображение горело, и каждая дикая мысль, казалась, была возможной.
Сейчас, однако, внимание Яз было сосредоточено на полу, и она напрягала слух в поисках любого намека на охотников или черного монстра, который преследовал ее. В этих бесконечных залах единственное, что могло спасти ее от смерти от жажды или ужасного конца в когтях охотника, — отметки, оставленные мусорщиками и указывающие путь.
Когда она подошла к первой развилке и увидела царапины у основания стены, у Яз вырвался прерывистый вздох. Она поразила себя, едва не расплакавшись, во второй раз за день. До тех пор, пока она не увидела маленькую стрелку, она не позволяла себе признаться, как сильно ее пугала мысль о том, что она заблудилась. Царапины выглядели совсем свежими, а не потертыми и почти невидимыми, как те, которые показывала им Арка. Это означало, что она все еще глубоко в городе, почти на границе поисков мусорщиков.
Следуя по отметкам, Яз быстрыми путями добрался до ряда лестниц, естественных трещин и вертикальных шахт, в которых свисали веревки. Точнее, кабеля. Стальные тросы, некоторые с пластиковым покрытием. Яз удивилась, как эти слова оказались у нее в голове. Они принадлежали Эррису. Она нахмурилась и пошла дальше.
На этой глубине не было никаких поблажек для тренирующихся мусорщиков, и подъемы требовали как уровня мастерства, так и привычки к высоте — того, что у Яз не было.
— Я не боюсь высоты. Я боюсь упасть. — Яз выдавила эти слова сквозь стиснутые зубы, вылезая из шахты, которая была выше десяти деревьев, поставленных друг на друга. Руки и ладони болели, она лежала с пересохшим ртом и в сотый раз спрашивала себя, насколько глубоко она забралась. Только природная сила Икты сохраняла ей жизнь, ее хватка в какой-то степени компенсировала недостаток умения, когда дело доходило до того, чтобы взобраться по каменному склону или на сотню ярдов по висящему кабелю. Конечно, помогало и то, что она могла подтянуть вверх весь вес своего тела одной рукой.
Яз отодвинулась от устья шахты, затем со стоном встала на четвереньки. Она пришла в город в надежде заполучить достаточно большую звезду и безопасно изгнать пятно из брата. Она уходит с пустыми руками, полуживая, зная, что город, — пока еще город, — тоже существо, которое будет использовать все свои ресурсы, чтобы помешать ей вернуться. Более того, усилия при побеге каким-то образом втянули ее в конфликт между неизвестными богами, живущими за пределами реальности. И теперь, в странном где-то, существо по имени Сеус, которое было разумом далекого города и, — насколько Яз могла судить, — одновременно темным богом, отметило ее для уничтожения.
— И это тоже унесет ветер, — утешила себя Яз старой поговоркой. Ругая себя, чтобы собралась оставшиеся силы, она встала и пошла дальше.
Еще дюжина комнат и коридоров, и она начала подниматься по еще одной квадратной спирали ступеней, казавшейся бесконечной. Ее ноги теперь болели, бесконечное повторение незнакомого действия растопило выносливость ее бедер. Она надеялась, что к ней вернется рассудок, ясность и что-нибудь более знакомое. Казалось, чем глубже ты погружаешься в мир, тем более нереальными становятся вещи.
Единственным утешением
