— Вы имеете в виду Ширли Эпплярд? Но вы же сами сказали, что она на вас не давит.
— Правильно. Я с самого начала не мог понять, зачем она его разыскивает. Может, прирезать хочет. Как бы то ни было, да, она, похоже, потеряла к нему интерес. В последний раз, когда я сказал ей, что ничего не смог о нем выяснить, она просто пожала плечами и ответила: «Мне не стоит больше его разыскивать. Это уже неважно. Думаю, он умер».
— А чего же вам-то его искать? — спросил Паско, чье любопытство возобладало над злостью.
— Потому что для меня это важно. Во-первых, я сам знаю, когда могу нарушить свое обещание, а когда нет, и мне не нужно на это ничье разрешение. Во-вторых, я сам хочу узнать. Может быть, он совершенно никчемный тип, но он с моего участка, и он поехал в Лондон искать работу, а не умирать, если именно это с ним случилось. Этим столичным снобам такое даром не пройдет. Знаю я их! «Какой-то там ублюдок приказал долго жить, не из наших, просто еще один чертов северянин. Когда же всякий бесполезный хлам с севера вернется на свою свалку?» Пришло время показать, что я могу дать им твердый ответ!
Это заявление было преисполнено страстного радикализма, чего Паско за Дэлзиелом никогда прежде не замечал. Вряд ли сие привело бы к воцарению социализма, но было произнесено достаточно громко, чтобы вызвать определенное замешательство во владениях миссис Тэтчер.
— Послушайте, сэр, — начал Паско, — извините меня, если я был…
— Никогда не извиняйся и никогда ничего не объясняй, — оборвал его Дэлзиел, поднимаясь с кресла. — Просто делай свое дело и помни золотое правило.
— Какое?
— Лучшая защита — нападение. Пошли, парень, «Бык» уже десять минут как открылся!
Глава 2
Юстису Хорнкаслу не дано было изведать истинного вкуса мести. Лакомиться этим ростбифом, с кровью или без, ему запрещала его сутана. При этом каноник не чувствовал себя обделенным, потому что с неистовостью, с которой следовал наиболее воинствующим догматам своей религии, верил, что за все воздаст Господь.
К несчастью, его знание того, как поступил бы Господь, не было равным его осведомленности относительно собственных поступков. Месть в чистом виде, поданная канонику к столу, была бы отвергнута с благородным негодованием. Однако миссис Хорнкасл могла бы засвидетельствовать, что хорошо переработанная, она уже многие годы составляла основное блюдо диетического питания ее мужа.
На уровне сознания это выглядело так, как если бы неправые прощались, обиды забывались, искушения стойко преодолевались, а поношения переносились без слова упрека. Но каким-то непостижимым образом в какой-то момент возникало что-то, оправдываемое с точки зрения здравого смысла, христианской морали и всего доброго, что есть в этом мире, и, хотя это что-то никогда не принимало ни одной из известных форм мести, оно неизменно имело ее специфический кисло-сладкий привкус.
«2 апреля
Уважаемая мисс Чанг!
Вы, наверное, помните, что, когда я обещал Вам свое содействие в получении разрешения использовать земли вокруг руин аббатства Святого Бега для постановки мистерий, я обращал Ваше внимание на то, что любое решение на этот счет должно быть утверждено собранием капитула. По многим причинам оказалось возможным представить этот вопрос на рассмотрение полного собора лишь вчера, и я, к сожалению, вынужден сообщить Вам, что собравшиеся выступили категорически против. Местность вокруг аббатства отмечена особой благодатью, и было бы нежелательно использовать это святое место для проведения мероприятия, которое по сути своей является мирским и преследует коммерческие цели.
Не сомневаюсь, что городской совет подтвердит свое прежнее предложение представить в Ваше распоряжение парк, и заверяю Вас, что остаюсь верным сторонником Ваших начинаний.
Искренне Ваш, Юстис Хорнкасл».
— Ах ты, ублюдок! — гневно воскликнула Эйлин Чанг.
Она сняла трубку телефона на своем рабочем столе в театре «Кембл». Ответил женский голос.
— Дороти, это ты? Привет. Это Чанг. Твой милый муж дома?
— К сожалению, нет. Могу я чем-нибудь помочь?
— Не думаю. Это не так уж важно. Потом его поймаю, — с непоколебимой уверенностью проговорила Чанг. — А ты как поживаешь?
— Хорошо.
— Ну и отлично. Зашла бы на чашечку кофе. Знаю, что ты по уши в благотворительных делах и тому подобном, но, если тебя будет терзать чувство вины за безделие, мы всегда можем найти тебе здесь работенку. Может, забежишь сегодня?
Женщины встречались несколько раз после их неожиданного разговора у гробницы Плини. Их беседы носили непринужденный светский характер, но в глубине души обе хранили воспоминание о том необычном разговоре.
— Может быть. Следует ли мне сделать так, чтобы Юстис тебе перезвонил?
Странная фраза.
«Она знает, почему я позвонила, — поняла Чанг. — И намекает, что сомневается в правильности выбранной мной стратегии».
— Да нет, не стоит, — небрежно ответила она. — Лучше я с ним встречусь. Может быть, мы вместе придумаем, как его заманить, когда ты ко мне зайдешь?
Чанг повесила трубку. Дороти Хорнкасл была права. Ничего не даст разговор с каноником по телефону. Теперь, когда он решил, что чуть было не связался с ведьмой, ее чары вряд ли подействуют даже при встрече с глазу на глаз. Но без естественных декораций аббатства ее постановка будет плоской и скучной, как этот самый городской парк. Ей следовало уделять этому вопросу больше внимания. Чанг встала и нервно прошлась по комнате. Стены были обклеены всем, что имело отношение к мистериям: страницами сценария, текстами ролей, маршрутами, эскизами костюмов и декораций. Вот что занимало ее мысли в первую очередь. Единственный способ создать подобную мистериям полную картину мира путем театрального действа — это поставить всего Шекспира, от сонетов до трагедий, а на это недели не хватит!
— Что это с тобой, милочка? У тебя такой вид, будто ты откусила яблоко и обнаружила, что проглотила червяка.
Это был Дэлзиел. Иногда за кулисами можно было услышать, как он вошел в фойе; а иногда он подкрадывался бесшумно, как индеец.
— Червяк имеет к этому непосредственное отношение, — ответила она, протягивая ему письмо.
Он прочитал его и спросил:
— Получится совсем не то, если будет происходить в парке, да?
— Ну, разница примерно, как играть на школьном стадионе вместо Уэмбли.
— Я сам играю в регби, — заявил он, — и знаю, когда падаешь на поле, грязь есть грязь, независимо от того, какие пейзажи вокруг. Ну и что будем делать?
Чанг безнадежно пожала плечами. Дэлзиел, глядя на нее, подумал, что, когда Чанг пожимает плечами, зрители должны быть предостережены заставкой типа: «Министерство здравоохранения предупреждает…» Это не было просто движение плечами — по всему ее длинному смуглому телу словно прошла океанская волна.
Он усмехнулся.
— Ладно. Натравим пса на кролика.
— Что ты делаешь? — спросила она, видя, как он набирает номер.
— С тем, как ты трясешь сиськами, мне, конечно, не сравниться, — проговорил он, — но я мастер потрясти за грудки нападающих передней линии на поле. Привет! Епископ там? Не может он быть занят, сегодня же не воскресенье. Скажи ему, это Энди Дэлзиел звонит, и передай, что у него возможны проблемы с билетами на игры следующего сезона в Уэльсе. Что? Нет, мне не надо, чтобы он перезванивал, мне он сейчас нужен. Если обезьяна на месте, значит, шарманщик тоже поблизости.
Он мило улыбнулся Чанг, которая шепотом спросила:
— Ради Бога, скажи, с кем ты разговариваешь?
— С капелланом епископа. Хороший парень, но играет в лакросс. Представляешь, в лакросс! Немудрено, что уважение к религии утрачено. Привет, Джо! Наконец-то. Нет, он все не так понял, конечно, с твоими билетами на международные матчи все в порядке. Я тебя когда-нибудь подводил? Да в крайнем случае я протащу тебя на стадион, надев тебе на голову шлем и выпустив на боковую линию. Вот такой я, надежный. Прямо как ты, Джо. Можешь доверять мне, как я тебе. Хорошо, я перехожу к делу, зная, что ты человек занятой. У одного моего друга неприятности…
Через десять минут он повесил трубку и объявил:
— Ну вот, пожалуйста. Все в порядке.
— Бог ты мой, Энди. Я в буквальном смысле! А как же собор капитула? Я думала, что епископ до смерти боится Юстиса…
— По-моему, на соборе они даже не обсуждали вопрос насчет аббатства. Все было решено уже давным-давно. Наш разлюбезный поп сам поднял эту тему, и, конечно, поскольку его многие терпеть не могут, было несколько высказываний в завуалированной форме против его предложения. Потом он вдруг заявил: «Хорошо, я понял, каково мнение собора». И они перешли к другой теме, не голосовав и больше не обсуждая. А что касается страха Джо перед Хорнкаслом, — Дэлзиел осклабился, — кого бы ты больше испугалась, дорогуша, немощного попа или меня?
