Как лотос, силою волшебной врачевали. По древнегреческому преданию, цветы лотоса давали забвение вкусившему их человеку (см. IX песнь «Одиссеи» Гомера).
Жувизи — замок около Парижа.
Сейна — река Сена.
В столице роскоши — то есть в Париже, где в 1814 г. был Батюшков.
Ричмон — городок, находящийся близ Лондона.
Троллетана — водопад в Швеции.
Песнь Гаральда Смелого
("Мы, други, летали по бурным морям...")
Мы, други, летали по бурным морям,От родины милой летали далеко!На суше, на море мы бились жестоко;И море, и суша покорствуют нам!О други! как сердце у смелых кипело,Когда мы, содвинув стеной корабли,Как птицы неслися станицей веселойВкруг пажитей тучных Сиканской земли!..А дева русская Гаральда презирает.
О други! я младость не праздно провел!С сынами Дронтгейма вы помните сечу?Как вихорь пред вами я мчался навстречуПод камни и тучи свистящие стрел.Напрасно сдвигались народы; мечамиНапрасно о наши стучали щиты:Как бледные класы под ливнем, упалиИ всадник, и пеший... владыка, и ты!..А дева русская Гаральда презирает.
Нас было лишь трое на легком челне;А море вздымалось, я помню, горами;Ночь черная в полдень нависла с громами,И Гела зияла в соленой волне.Но волны напрасно, яряся, хлестали:Я черпал их шлемом, работал веслом:С Гаральдом, о други, вы страха не зналиИ в мирную пристань влетели с челном!А дева русская Гаральда презирает.
Вы, други, видали меня на коне?Вы зрели, как рушил секирой твердыни,Летая на бурном питомце пустыниСквозь пепел и вьюгу в пожарном огне?Железом я ноги мои окрыляя,И лань упреждаю по звонкому льду;Я, хладную влагу рукой рассекая,Как лебедь отважный по морю иду...А дева русская Гаральда презирает.
Я в мирных родился полнОчи снегах;Но рано отбросил доспехи ловитвы —Лук грозный и лыжи — и в шумные битвыВас, други, с собою умчал на судах.Не тщетно за славой летали далекоОт милой отчизны по диким морям;Не тщетно мы бились мечами жестоко:И море, и суша покорствуют нам!А дева русская Гаральда презирает.
Между февралем и 17 июля 1816
Песнь Гаральда Смелого. Впервые — ВЕ, № 16, стр. 257—258. Печ. по «Опытам», стр. 172—174. Вольный перевод древней северной песни, приписываемой конунгу и скальду
Гаральду, ставшему впоследствии королем Норвегии (1015—1066); однако скорее всего песнь была создана в XIII в. Гаральд Смелый любил дочь киевского великого князя Ярослава Мудрого Елизавету и женился на ней в 1045 г. Жалобы Гаральда на равнодушие Елизаветы были чисто «литературными», так как она, по словам Карамзина, «не презирала его» («История государства Российского», т. 2, СПб., 1818, стр. 24 примеч.). «Песнь Гаральда Смелого» пользовалась большой известностью в России: ее переводили И. Ф. Богданович, Н. М. Карамзин и Н. А. Львов. Последний выпустил в 1793 г. отдельную брошюру под заглавием «Песнь норвежского витязя Гаральда Храброго», где русское переложение песни народным складом было помещено вместе с ее французским переводом, сделанным Меллетом для его «Истории Дании». Батюшков пользовался переводом песни из книги французского писателя Луи Маршанжи (около 1780—1826) «La Gaule poétique» ‹«Поэтическая Галлия»›, изданной в 8-ми частях в 1813—1817 гг.
Сиканская земля — Сицилия.
Дронтгейм — одна из северных областей Норвегии.
Полночь — здесь: север.
Послание к Тургеневу
("О ты, который средь обедов...")
О ты, который средь обедов,Среди веселий и забавСберег для дружбы кроткий нрав,Для дел — характер честный дедов!О ты, который при дворе,В чаду успехов или счастья,Найти умел в одном добреДуши прямое сладострастье!О ты, который с похоронНа свадьбы часто поспеваешь,Но, бедного услыша стон, Ушей не затыкаешь!Услышь, мой верный доброхот,Певца смиренного моленье,Доставь крупицу от щедротСироткам двум на прокормленье!Замолви слова два за нихКрасноречивыми устами:Лишь «Дайте им!» промолви — вмигОни очутятся с сергами.Но кто они? — Скажу точь-в-точьВсю повесть их перед тобою. Они — вдова и дочь,Чета, забытая судьбою.Жил некто в мире сем Попов, Царя усердный воин.Был беден. Умер. От долгов Он, следственно, спокоен.Но в мире он забыл женуС грудным ребенком; и однуСуму оставил им в наследство...Но здесь не всё для бедных бедство!Им добры люди помогли, Согрели, накормили И, словом, как могли, Сироток приютили.Прекрасно! славно! — спору нет! Но... здешний светНе рай — мне сказывал мой дед.Враги нахлынули рекою,С землей сравнялася Москва... И бедная вдова Опять пошла с клюкою...А между тем всё дочь растет,И нужды с нею подрастают.День за день всё идет, идет,Недели, месяцы мелькают;Старушка клонится, а дочьПышнее розы расцветает,И стала... Грация точь-в-точь!Прелестный взор, глаза большие,Румянец Флоры на щеках,И кудри льняно-золотыеНа алебастровых плечах.Что слово молвит — то приятство,Что ни наденет — всё к лицу!Краса — увы! — ее богатствоИ всё приданое к венцу,А крохи нет насущной хлеба!Тургенев, друг наш! Ради неба —Приди на помощь красоте,Несчастию и нищете!Они пред образом, конечно,Затеплят чистую свечу, —За чье здоровье — умолчу:Ты угадаешь, друг сердечный!
14 октября 1816
Послание к Тургеневу («О ты, который средь обедов...»). Впервые — ПРП, ч. 6, стр. 234—237, с заглавием «К другу». Печ. по «Опытам», стр. 142—145, с учетом правки ст. 20, сделанной Батюшковым при подготовке нового издания книги. В «Опытах» фамилии Попов и Тургенев обозначены сокращенно: «...ов» и «Т...». Послание входит в качестве экспромта в письмо Батюшкова к А. И. Тургеневу от 14 октября 1816 г. (Соч., т. 3, стр. 405—406). Здесь после текста послания Батюшков так объясняет просьбу, обращенную в нем к Тургеневу: «Вдова Попова, урожденная Молчанова, подала прошение в сословие призрения разоренных неприятелем чрез князя С. М. Голицына 27 апреля 1816. Сделайте что-нибудь для нее...» (там же, стр. 406). А. И. Тургенев действительно помог семье офицера, лишившейся имущества во время наполеоновского нашествия. В июне 1817 г. Батюшков писал Жуковскому: «Благодари Тургенева за Попову: он сделал доброе дело за вяленькие стихи» (там же, стр. 447).
Тургенев — см. стр. 291.
К цветам нашего Горация
("Ни вьюги, ни морозы...")
Ни вьюги, ни морозы Цветов твоих не истребят.Бог лиры, бог любви и музы мне твердят:В саду Горация не увядают розы.
1816 (?)
К цветам нашего Горация. Впервые — «Опыты», стр. 204.
Наш Гораций — поэт И. И. Дмитриев (см. о нем стр. 290), который, подобно римскому поэту Горацию, любил заниматься садоводством и сажал цветы около своего московского дома. По свидетельству племянника И. И. Дмитриева, Батюшков послал последнему стихотворение вместе с цветочными семенами (М. А. Дмитриев. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869, стр. 201).
"У Волги-реченьки сидел..."
У Волги-реченьки сидел В кручинушке, унылый,Солдат израненный и хилый.Вздохнул, на волны поглядел И песенку запел:
— Там, там в далекой стороне Ты, родина святая!Отец и мать моя родная,Вас не увидеть боле мне В родимой стороне.
О, смерть в боях не так страшна, Как страннику в чужбине,Там пуля смерть, а здесь в кручинеТомись без хлеба и без сна, Пока при‹дет› она.
Куда летите, паруса? — На родину святую.Зачем вы, пташки, в цепь густую,Зачем взвились под небеса? — В родимые леса.
Всё в родину летит свою, А я бреду насилу,Сквозь слезы песенку унылуПутем-дорогою пою Про родину мою.
Несу котомку на плечах, На саблю подпираюсь,Как сиро‹тино›чка ‹?› скитаюсьВ лесах дремучих и песках, На волжских берегах.
Жена останется вдовой, А дети сиротами,Вам сердце молвит: за горами,В стране далекой и чужой, Знать, умер наш родной.
Зачем, зачем ре‹ка› Дунай Меня не поглотила!Зачем ты, пуля, изменила............
1816 или 1817 (?)
