Она надела через голову блузку и заметила, что Рорк стоит молча и следит за ней с едва заметной улыбкой.
– Что? О господи, что с моей блузкой? Если ее нельзя носить, почему она висит у меня в шкафу?
– С блузкой все в порядке. Кстати, голубой цвет тебе к лицу. Лейтенант, мне пришло в голову, что вы чудо. Художник в своем роде. Ты видишь его. Не лицо, не фигуру, но сущность. И это поможет тебе остановить его. Потому что нельзя скрыться от того, кто видит тебя насквозь.
– Ему хватило времени, чтобы убить двоих.
– Но если бы ты не вступилась за них, он мог бы остаться безнаказанным. Он умен, верно? – Рорк подошел к шкафу и достал жакет, опередив Еву. – Умен и очень организован.
Он приложил серебристо-серый пиджак к голубой блузке, полюбовался этой картиной и отложил жакет в сторону, дав Еве возможность надеть портупею с кобурой.
– Он следит. Скорее смешиваясь с толпой, чем стоя на месте, как по-твоему? Легче следить за человеком, если он тебя не замечает.
Она кивнула:
– Ты прав.
– Но если твоя догадка верна и они знали его, в этом человеке есть то, что заставляло их видеть в нем друга, а не врага.
– Они были детьми. Двадцатилетние ни в ком не видят угрозы.
– Мы в их возрасте были умнее. – Рорк провел пальцем по ямочке на ее подбородке. – Но ты права. В нормальных условиях двадцатилетние считают себя неуязвимыми. Не это ли ему и нужно? Беспечность, смелость и невинность?
– Может быть, именно поэтому он позволяет им сохранить эти качества до самого конца. Не причиняет им боли, не мучает, не насилует. Он не испытывает к ним ненависти. Наоборот, гордится ими.
Ева радовалась разговору. Ей остро не хватало этого.
– Это не зависть, а объективная оценка. Думаю, он любит их. Извращенно, эгоистично. И именно это делает его таким опасным.
– Ты покажешь мне портреты? – спросил Рорк, заказав у автоповара кофе.
Ева помедлила с ответом. За завтраком Рорк привык просматривать утренние отчеты. Таков был заведенный порядок. А ей нужно было ехать в управление и готовиться к совещанию.
– Конечно, – небрежно сказала она, затем села и вызвала изображение на экран видео, стоявшего в гостиной. – Я съем пару яиц всмятку, а потом то же, что и ты.
– Очень ловкий способ заставить меня есть. – Он заказал завтрак, а потом внимательно посмотрел на экран. – Совершенно разные типы, верно? Но что-то общее есть. Я думаю, это называется жизненной силой.
Рорк подумал о фотографии женщины, которая была его матерью. Юной, живой, сильной.
– Есть чудовища, которые набрасываются на молодых, – задумчиво сказал он.
Ева давно ушла, а Рорк все еще не мог выкинуть из головы эти фотографии. Спускаясь к Соммерсету, он думал о двух молодых людях, с которыми никогда не встречался, и о матери, которую никогда не знал.
Три портрета составили скорбную галерею. Внезапно к ним добавился четвертый. Перед внутренним взором Рорка возникло лицо Марлены, дочери Соммерсета. «Когда чудовища набросились на нее, она была почти ребенком», – подумал Рорк.
И виноват в этом был он.
Его мать и дочь Соммерсета погибли из-за него.
Через открытую дверь он вошел в комнату Соммерсета. Сестра Спенс с помощью ручного сканера проверяла, как срастается кость.
На стенном экране мелькали утренние новости. Соммерсет сидел, пил кофе, смотрел видео и не обращал внимания на медсестру, восхищавшуюся тем, как быстро он идет на поправку.
– Просто удивительно, – щебетала она. – Поразительный прогресс, особенно для человека вашего возраста. Скоро вы сможете сами ухаживать за собой. Совсем скоро!
– Мадам, если бы вы ушли, я мог бы начать ухаживать за собой прямо сейчас.
Она поцокала языком:
– Сейчас нам нужно измерить давление, пульс и составить график. Если вы будете пить этот кофе, давление поднимется. Черный как деготь. Вы прекрасно знаете, что в вашем состоянии рекомендуется пить тонизирующий травяной настой.
– Если вы будете зудеть у меня над ухом, я стану начинать день с водки… Я сам могу измерить себе пульс и давление.
– Это мое дело. Кроме того, я должна сделать вам укол витаминов и не хочу, чтобы вы мне мешали.
– Если вы подойдете ко мне с этим шприцем, он окажется в одном из ваших отверстий.
– Прошу прощения. – Рорку хотелось незаметно ускользнуть, но он сделал шаг вперед. – Извините, что помешал, но мне нужно побыть с Соммерсетом наедине. Всего несколько минут.
– Я еще не закончила. Мне нужно составить график, а больной должен получить свой укол.
– Гм-м… – Рорк сунул руки в карманы. – Сегодня ты неплохо выглядишь.
– Мог бы и лучше, но на это рассчитывать не приходится.
«Он сердится на меня», – подумал Рорк.
– Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Может, вывезти тебя в сад, пока не стало слишком жарко?
– Отличная мысль, – опередив Соммерсета, сказала сестра Спенс. Потом она выхватила спрятанный за спиной шприц, приставила его к бицепсу Соммерсета и нажала, не дав старику опомниться. – Прогулка по саду поможет вам восстановить цвет лица. Но не больше тридцати минут, – сказала она Рорку. – Потом у него будет сеанс физиотерапии.
– К этому времени я привезу его. – Рорк шагнул к креслу Соммерсета.
– Черт побери, я сам могу управлять этой штуковиной! – Доказывая свою правоту, Соммерсет нажал на рычаги и стрелой помчался вперед.
Рорк сумел опередить его и вовремя распахнуть дверь.
Соммерсет, спина которого была прямой как кочерга, выехал на каменную террасу, потом свернул на тропинку и, не снижая скорости, понесся дальше.
– Сегодня утром у него мрачное настроение, – заявила Спенс. – Намного хуже обычного.
– Я верну его к сеансу. – Рорк закрыл дверь и поспешил следом за Соммерсетом.
Воздух был теплым и душистым. «Я создал этот мир, – думал Рорк. – Мир в городе, который тоже стал моим». Рорк нуждался в красоте. Это было не только его желание, это была необходимость. Только красота могла помочь ему забыть уродливое прошлое.
Тут были цветы, пруды, деревья и тропинки. Женившись на Еве, он привел ее в этот рукотворный Эдем. И нашел здесь не только покой…
Несколько минут он молча шел за Соммерсетом, понимая, что старик хочет оказаться как можно дальше от сестры Спенс, чтобы восстановить душевное равновесие.
Потом Рорк остановил коляску Соммерсета и сел на скамью.
– Я понимаю, ты сердишься на меня, – начал он.
– Ты навязал мне эту женщину. Посадил в камеру и приставил ко мне сторожа.
Рорк покачал головой:
– О господи… Можешь злиться сколько влезет. Пока не вылечишься, тебе будет обеспечен самый лучший уход. Она это умеет. Так что за сестру Спенс я прощения не прошу. Но жалею о том, что сказал вчера вечером. Я вел себя непростительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
