— Думаешь, способы разнятся в зависимости от континента? — Эмма направилась к холодильнику за пивом, обдувая ногти, чтобы высушить лак. — Я думала, язык любви для всех один, — крикнула она из кухни, зажав в руках три бутылки пива и банку соуса и пытаясь захлопнуть задом дверь холодильника, с которой градом посыпались фигурки на магнитах.
— А когда приезжает Эрика? — Серена избавила Эмму от соуса, жадно сорвала с банки крышку и принялась обмакивать в густую смесь кукурузные чипсы.
Первоначально предполагалось, что Эрика остановится у нас с Максом, но в силу исчезновения локации как таковой, предоставить свободную комнату у себя вызвалась Серена.
— Во вторник во второй половине дня. Тебя точно не стеснит, если она поживет у тебя?
— Нет конечно. Сьюки в эти выходные возвращается в Эдинбург. Она решила, что перед экзаменами все-таки стоит забежать в университет и прослушать лекцию-другую, так что ее комната освободится.
Улыбаясь, Серена передала соус и чипсы Эмме, а сама подхватила Пузана, который сменил гнев на милость и теперь вился вокруг ее ног, выклянчивая еду.
— Надеюсь, у нее нет аллергии на кошек?
Она пропустила между пальцев длинный пушистый хвост, что вызвало недовольное урчание. На его морде явно читалось: «Прекрати заниматься ерундой и просто дай мне поесть».
— Нет, но у нее аллергия на пенициллин, так что тебе придется тщательно вымыть кофейные чашки перед ее приездом.
Я показала на мойку, в которой возвышалась такая гора грязной посуды, что ее было видно из гостиной.
— Да это все Сьюки, дрянь такая! Говорит, что она ведет себя как положено студентке. Видимо, с них берут клятву не выполнять никакой работы по дому, целыми днями пить дешевое пиво, тратить всю стипендию в первую неделю четверти на «Николь Фари» и тусоваться ночи напролет.
— Звучит заманчиво. — Я попыталась стянуть свежеоткупоренную бутылку пива у Эммы из-под носа и получила по рукам. — По-моему, я вполне могу считаться студенткой.
— Не думаю, — Эмма открыла еще одну бутылку и протянула мне. — Ты даже взрослой не можешь считаться.
Я люблю аэропорты. Там всегда витает дух предвкушения и радостного волнения. Счастливые люди улетают в дальние страны, чтобы провести две недели вдали от опостылевшей рутины; другие, усталые, но довольные, возвращаются домой в слишком легких для британского климата одеждах, которые позволяют разглядеть их загар.
Рейс Эрики задерживался, но меня это не раздражало. Я прошлась по магазинам, купила за непомерную цену сандвич, свежевыжатый сок и журнал и уселась в типовое кресло со счастливой улыбкой. Я ела, читала и рассматривала людей, пока наконец на мониторах не появилось сообщение о прибытии самолета Эрики.
Как всегда, она появилась в зале прибытия одной из первых, носильщик толкал за ней тележку, нагруженную чемоданами «Луи Виттон», пожирая глазами ее крепкую задницу и длинные стройные ноги.
Моя сестра выглядит как я — в моих мечтах. Стройнее, выше, гораздо красивее. Волосы темнее, короче и больше блестят; глаза больше, более карие, с более длинными ресницами. Уловили мысль? Иногда в удачный день я думаю, что выгляжу так же, пока не увижу в зеркале отражение реальности. Эрика элегантна, удачлива, уверена в себе. Неужели она на самом деле моя сестра?
У меня была теория насчет моего удочерения, но родители отказались ее подтвердить.
— Алекс, боже, как ты выросла! — первым делом выпалила она, заключая меня в далеко не элегантные объятия и оставляя красные отпечатки помады на моих щеках.
Она уже три года жила и работала в Нью-Йорке, и ее типичный акцент выпускницы английской частной школы немного смягчила американская картавость. Она пахла дорогими духами, долларов триста за унцию, а ее шерстяной костюм стоил, наверное, долларов сто за квадратный дюйм или около того.
— Эрика! Мне почти двадцать восемь. Я перестала расти лет десять назад, — запротестовала я, пытаясь высвободиться из ее сестринских объятий.
— Ну, значит, это каблуки. Ты никогда не была выше кончика моего носа.
— Я просто сбросила вес, который придавливал меня к земле, пока я жила с Максом, — пробормотала я, одергивая пиджак.
— Ах да, Макс.
Она опять обняла меня, потом отстранила, держа за плечи, на ее лице появилось сочувственное выражение.
— Как ты?
— Я в порядке.
— Ты уверена? — Она нахмурилась.
— Разумеется, я уверена. Это всё твои чемоданы?
— Конечно, мои.
— Знаешь, у Рен только одна свободная комната. А для всего этого тебе понадобится еще одна.
— С ее стороны было очень мило предложить, но я прекрасно устроюсь в отеле.
— Ни в коем случае! Я хочу, чтобы ты была в пределах досягаемости, а не болталась в каком-нибудь модном отеле, куда меня и на порог не пустят.
Эрика засмеялась, взяв меня под руку.
— Как я не подумала, конечно, ты хочешь, чтоб я была неподалеку… Не волнуйся, милая, старшая сестренка вернулась. Я пригляжу за тобой — и прежде всего, разберусь с этим подонком Максом!
Она увлекла меня за собой к выходу, носильщик без дополнительных уговоров поспешил за нами, словно привязанный.
— Спасибо за предложение, но я не думаю, что с подонком Максом еще нужно разбираться. — Я сделала глубокий вдох и сказала то, о чем умалчивала в последних наших разговорах по телефону. — Он собирается жениться.
Эрика проследила, как носильщик загрузил ее вещи в багажник такси, протянула ему двадцатифунтовую банкноту, одарила благодарной улыбкой и повернулась ко мне, по-прежнему улыбаясь.
— Знаешь, готова поклясться, что ты сказала, будто Макс женится, — заметила она, усаживаясь на заднее сиденье такси. Носильщик, окончательно сраженный размером чаевых, придерживал для нее дверь.
— Видимо, потому, что именно это я и сказала, — ответила я, куда менее грациозно забираясь вслед за ней. Почему у меня такой виноватый голос?
— Это шутка? — Улыбка засияла еще ярче.
— Ну конечно, — сухо ответила я. — Сама придумала.
— Ты так не шути!
Проигнорировав Эрику, я наклонилась вперед, чтобы дать указания водителю.
— Но на ком? — спросила она, дергая меня за плечо.
— А на ком, ты думаешь?
Я откинулась на сиденье и уставилась в окно.
— На ней? — с сомнением предположила она.
— Слушай, забудь об этом. Мне действительно все равно.
— Но мне казалось, что все это было не более чем недоразумением… Что вы во всем разобрались?
— Я тебе говорила по телефону: все кончено. Пути назад нет.
— Но мама, по всей видимости, считает, что это была просто блажь, минутное увлечение, и все утрясется.
