Теперь, когда я взрослая, поняла те уроки, которые мама пыталась мне преподать. Вещи, которые невозможно познать из книг или партой. Хотя мама всегда была довольно открытым человеком, она никогда не рассказывала мне полную историю о моем отце. Нет, его личность вовсе не была секретом. Она показывала мне фотографии, объясняла, что знала его еще с тех пор, как была маленькой девочкой. Он воевал в Корее. Она рассказала, что по ошибке он был убит. Пока я росла, она все время напоминала, что он хотел, чтобы я познала мир именно так. Но всякий раз, когда я пыталась капнуть чуть глубже, она замыкалась. В ее глазах я видела, что — то меланхоличное. Это что — то было настолько глубоко, что иногда казалось, будто воздух вокруг нее движется. Я любила свою маму. Мне не хотелось видеть ее грустной. Поэтому я перестала задавать вопросы. Я и так многое узнала. Знала, например, что он был бы отличным отцом. Знала, что он незаслуженно ушел из этого мира. И мне казалось, что это все, что мне нужно знать.
Я перелистывала фотографии, которые мама передала мне. Она многим со мной поделилась, но эта часть была скрыта. На одном фото было изображение моих крестных родителей, дяди Уилла и тети Саши вместе с моей мамой и отцом. Они стояли прямо под козырьком. Над их головами искрящимися буквами были написаны имена великих джазовых музыкантов. Рука отца обнимала маму за плечо. На маме было платье в горох, а отец был одет как Джеймс Дин. Сейчас, видя мою маму, лежащую в кровати, хрупкую и увядающую, я иногда забываю, насколько она была хороша. Отец, возвышавшийся над ней, такой симпатичный и милый. Мои крестные и мама улыбались в камеру, а отец смотрел вниз на маму. Он выглядел так, будто думал, что она лучшее, что может быть в мире. Улыбка на его лице была не натянута для камеры, а изящной и наполненной удивлением. Будто он никак не мог поверить, что она стоит прямо под его рукой.
Думала обо всем том времени, которое не просидела у него на коленях. Что ему не пришлось укладывать меня спать и целовать на ночь. Расспрашивать о парне, с которым я встречаюсь. Теперь я, кажется, понимала, почему моя мама защищала меня и не рассказывала мне всей истории.
— Почему сейчас, мам? — мягко спросила я. — Понимаю, почему ты мне мало что рассказывала, когда я была маленькой. Но почему ты так долго ждала?
Она вздохнула.
— Милая. Иногда мне казалось, что тебе лучше знать лишь хорошее. То, что случилось с твоим отцом, было несправедливо. Мне не хотелось, чтобы в тебе росло это чувство несправедливости. Я не горжусь некоторыми вещами, которые сделала. Опасалась, что они бросят тень на образ твоего отца. Правда в том, что это больно. Мне все еще больно об этом думать и рассказывать.
— Значит, дядя Рори? — как и об отце, я знала о нем лишь по фотографиям. Мама не многое о нем рассказывала. У меня было ощущение, что она его не очень — то любила. Все, что мне было известно, что его постигло невезение мужчин из семьи Лайтли. Что уж тут говорить о том, что я была просто в шоке, узнав, что они когда-то были женаты с мамой. — Он убил себя… это потому…?
Она кивнула.
— Я слышала, он смог очистить свое имя. Он отсидел несколько месяцев за смерть Барби. Какое — то время после этого нормально жил. Но… спустя несколько месяцев я позвонила твоей тете Джулии, она рассказала мне об этом. О том, как он повесился. Он не оставил предсмертной записки или еще чего — то, но все знали, почему он это сделал.
— А Стэн?
— О, Стэн, — нерешительно произнесла она. — Стэна признали виновным. К счастью, цирка с апелляциями не было. Его приговорили к двадцати годам. Он умер от сердечного приступа, когда его срок уже подходил к концу.
— А что же с близнецами?
— Кажется, их взяла к себе сестра Барби.
Я почувствовала облегчение в ее словах. Всем, кому не посчастливилось пострадать от действий отца, не становится легче после его смерти.
— Саммер, думаю, я решила все тебе рассказать сейчас, потому что хочу, чтобы ты поняла, как много твой отец для меня значил. Как много я значила для него. Иногда, наверное, я немного приукрашивала свои собственные поступки. Знаю, что теперь может быть слишком поздно, но твой отец был любовью всей моей жизни. Все еще есть. Ты — плод чего — то очень особенного. Каждая мать любит своего ребенка, но ты… вновь вернула меня к жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мама всегда окружала меня любовью. Я полагала, это из-за того, что она пыталась компенсировать отсутствие отца, но теперь поняла, что во мне она видела воплощение их любви. Доказательство их истории. Что — то незыблемое и зародившееся в момент их объединения.
— А как же Дин? — я не могла не спросить о своем отчиме, человеке, который появился, когда мне было восемь, и помог меня вырастить. Он умер четыре года назад.
— Конечно же, я любила Дина. Он был хорошим человеком. Хорошим отцом для тебя. Его сыну нужна была мать, а моей дочери отец. Я его уважала. Но с ним было по — другому. Он был вдовцом. Мы оба потеряли тех, с кем готовы были провести всю жизнь. Думаю, он меня понимал. Что в этой жизни мы были спутниками, но, если бы существовала жизнь после этой, мы бы отпустили друг друга и находились бы рядом с теми, кого потеряли.
Я взяла правую руку мамы в свою, ее кожа была прозрачной, словно рисовая бумага, на ее пальце красовалось кольцо с камнем цвета абрикоса, она носила его столько, сколько я себя помню. Я поцеловала ей руку.
— Мам, я тебя люблю, — заплакала я. Не знаю, сколько нам еще осталось провести вместе времени. Но она была моим героем. Самой сильной женщиной, которую знала. Я всегда думала, что она мужественная, но теперь я понимала, через что ей пришлось пройти, чтобы стать тем, кем она была, от этого я уважала ее еще сильнее.
— Я тоже люблю тебя, милая. Твой отец так бы гордился этой женщиной, в которую ты превратилась. У него были золотые руки. Это у тебя от него. Возможно, он бы не смог стать хирургом, как ты, но эти навыки у тебя точно не от меня, — засмеялась она. — А то, что ты ездишь по всему миру и исправляешь рты этим маленьким детишкам… в этом есть частичка твоего отца. Он живет в тебе.
Я кивнула, прижав ее руку к своей щеке.
— Знаю, мам.
— Что уж тут говорить, ты так же красива, как и твой отец, — засмеявшись, она театрально закашлялась.
— Недурно, мам, — парировала я.
— Нет, ты прекрасна. Пока ты была подростком, я потратила из-за этого кучу нервных клеток. Но у тебя его глаза и его кудрявые волосы, и ноги, которые целый день не знают усталости. Хорошие гены.
— Ты пропустила много хорошего и от себя, — подмигнула я.
— Угу, — согласилась она. — Но то, что внутри тебя, — она указала морщинистым трясущимся пальцем на мою грудь, — я и мечтать не могла о лучшей дочери.
— Ты замечательная мама на свете. Я стараюсь каждый день, чтобы быть хотя бы наполовину такой же матерью, как ты.
Когда она улыбнулась, морщины на ее лице углубились. Слеза прокатилась по ним, словно по лабиринту, завершив свой путь на подушке под ее головой. Несколько мгновений мы просидели в тишине. Как мне хотелось, чтобы этот момент не заканчивался, чтобы я могла не потерять маму. Думала о том, что она должна была ощущать в тот злополучный момент на парковке отеля. Как ей в считанные секунды пришлось попрощаться. Сколько ей пришлось пережить и потерять за какие — то несколько часов. Я провела с ней пятьдесят лет, и этого было недостаточно.
Мы не знали, насколько затянется ее уход. Мои дети и муж приехали, чтобы провести с ней столько времени, сколько получится. Детям нужно было возвращаться в колледж, а муж был занят работой и домашними заботами, пока я каждый день проводила в больнице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Послушай, Саммер. Есть кое — что, о чем я хочу тебя попросить.
— Конечно, мам.
— Мы с Рори так и не завершили процедуру развода. Когда он скончался, мне досталось все. Включая недвижимость у озера.
— Дом у озера?
Она кивнула.
— Последний раз я была там, когда ты была еще совсем маленькой. Больше никогда туда не возвращалась. Я могла поехать в любую точку света, но не вернуться туда. Я оставила его под присмотром. Кое — кто приглядывал за ним для меня. Но скоро этот дом станет твоим. Теперь я готова вернуться.
