– Помой руки и садись ужинать.
Но Светлана покраснела и выдала:
– За идиотку меня считаешь?
– Нет, – испугалась мать.
– Чего тогда про руки говоришь?
– Просто так, – стала оправдываться Рязанцева.
– Нечего тут бормотать! – завизжала Света и… убежала из дома.
Вернулась она поздно. От нее пахло вином и сигаретами, а на вопрос матери, где она была и почему не отвечала на звонки, последовал грубый ответ:
– Я тебе не собака, чтобы команды слушать!
В понедельник Татьяна позвонила Олегу Ефремовичу.
– Вы молчали целую неделю! – закричал доктор. – Я же приказывал реагировать на малейшие ухудшения!
– Свете было лучше, – пролепетала мать, – она становилась прежней.
– Вот именно! – воскликнул врач. – Похоже, вы забыли, кем она являлась прежде! Убийцей, хулиганкой, асоциальной личностью. Почему не позвонили в субботу, когда дочь окончательно вышла из-под контроля?
– Так выходные же, – захныкала Рязанцева, – у вас, наверное, жена, дети…
– Черт бы вас побрал… – вскипел Олег Ефремович.
Но дослушать до конца его тираду Татьяне не удалось – Светлана, которая впервые решила не пойти на работу, стукнула мать по голове. Последнее, что помнила Татьяна, был вопль дочери в отнятую у нее трубку:
– Не стану больше вам игрушкой служить!
Очнулась Таня на диване, около нее сидела молодая женщина в белом халате.
– Что случилось? – прошептала Рязанцева.
– Все хорошо, – сказал неожиданно материализовавшийся в комнате Олег Ефремович, – у вас был гипертонический криз, попьете лекарство и поправитесь.
– Где Света? – испугалась Татьяна.
– Она у нас в клинике, под присмотром, – заверил врач.
– Ой, а кто здесь все вверх дном перевернул? – сжалась в комок хозяйка.
Олег Ефремович кашлянул.
– Ирина, не в службу, а в дружбу, поставьте чайник. Наверное, Татьяне надо горячего выпить.
Женщина в белом халате молча кивнула и ушла. Олег Ефремович сел на ее место, взял Татьяну за руку и сказал:
– Ваша дочь больна. В относительно стабильном состоянии ее держат таблетки. Но бывает, что организм приспосабливается к лекарствам, и их действие ослабевает. Вот почему я настойчиво велел вам отмечать любые нюансы поведения Светы. Узнай я о первых признаках, как вы выразились, «улучшения», мы бы не допустили того, что стряслось. Света впала в агрессию и, пока мы неслись к вам, крушила мебель. Хорошо еще, что она не убежала из квартиры.
– Боже мой… – простонала Татьяна. – Что о нас подумают соседи?
Олег Ефремович вскинул брови.
– Если вас так волнует мнение посторонних людей, то могу успокоить. Наша служба прибыла на обычной машине, без красного креста, сотрудники увели Свету, ей сделали укол, она выглядела обычно. Если кто из жильцов выразит вам свое недовольство по поводу шума, то советую спокойно ответить: извините, я делаю новый стенной шкаф, больше громких работ не предвидится.
Глава 32
Внезапно рассказчица замолчала, на ее лице появился откровенный страх.
– Кто вы? – задала она вопрос, на который ранее так и не получила от меня конкретного ответа.
– Я работаю вместе с Олегом Ефремовичем, – вновь соврала я.
– И не знаете, что Света у вас?
Я постаралась выкрутиться из непростой ситуации. В тот момент, когда представилась сотрудницей «Вира», я и предположить не могла, что у Татьяны начнется истерика и она выплеснет на меня все семейные тайны. Я хотела осторожно порасспрашивать Рязанцеву, а получила самосвал информации без всяких усилий. Но любое временное помрачение рассудка заканчивается, и сейчас к Татьяне, перенесшей стресс, возвращается умение здраво мыслить. Мне не надо, чтобы она бросилась звонить Олегу Ефремовичу с вопросом: кого вы ко мне прислали? Нельзя тревожить человека из «Вира».
– Понимаете, Танечка, – зашелестела я, – я педагог-психолог, меня зовут Неля. Работаю у Олега Ефремовича совсем недавно и очень боюсь, что не приживусь. Знаете, как трудно сейчас найти хорошее место?
Татьяна кивнула. Я приободрилась и продолжила:
– Света ведь раньше была под наблюдением какого-то специалиста?
– Да, – подтвердила Рязанцева, – нас вела Алевтина Ивановна. Но у нее инфаркт случился, и Олег Ефремович сказал: «Светочкой займется наша молодая сотрудница Неля Солнцева, она очень старательная».
– Вот-вот! – воскликнула я. – Вы же должны были сегодня ко мне на прием прийти. Так?
– Да.
– Но визит отменился.
Татьяна сказала:
– Свету-то увезли!
– А я решила нарушить инструкцию – прибежала к вам. Понимаете, служба в «Вире» для меня редкий шанс – хорошая зарплата, отличный коллектив… Я очень хочу там зацепиться! Вот и подумала: поговорю с вами наедине, досконально изучу обстоятельства…
Из глаз Татьяны ушло напряжение.
– Ясно. Да только Света сейчас в стационаре. Вы уж, пожалуйста, не рассказывайте Олегу Ефремовичу, что я впала в истерику. У нас подписан договор, я не имею права никому про «Вир» сообщать.
– Я сама нарушила правила, – заискивающе улыбнулась я. – Мне всыпят по полной, если выяснится, что я бегала к вам домой без разрешения начальства. Давайте договоримся: вы обо мне ни слова, и я о вас ни гу-гу.
– Хорошо, – с облегчением сказала Татьяна. – Как вы думаете, Свету можно реабилитировать?
– Современная медицина творит чудеса, – оптимистично заявила я.
Сев в пустой вагон метро, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. В голове бились разные, никак не желавшие складываться в систему мысли. Света Рязанцева получила черепно-мозговую травму на зоне… Оксана Самойлова попала в аварию и очутилась в коммерческом отделении дома престарелых. Михаил Крюков, сын Аллы и Альберта, был осужден, несмотря на юный возраст, на пожизненное заключение… Федор Бондаренко женился на Оксане… Полина Юрьевна была поварихой и пропала без вести, но как-то превратилась во врача… А мальчик без роду и племени стал ее сыном… Старушка Лебедева поменялась квартирой с Бондаренко… Василий Ведьма поругался с соседкой… Кофта из «Рюи Блаз»… Почему убили бухгалтера? О какой тайне идет речь? И почему, черт возьми, убийца переодел жертву? Он эстет, и его не устроила темная водолазка? Захотел сцену смерти красиво обставить? Все события как-то связаны, не хватает одного крючочка, чтобы зацепить их…
– Ты просто свинья! – раздался резкий голос.
Я приоткрыла глаза. В вагон вошла парочка: мамаша в элегантном светло-бежевом льняном костюме и девочка лет одиннадцати в белой футболке, заляпанной коричневыми пятнами.
– Ма, не ругайся, – заныл ребенок, – я спать хочу!
– Нет уж, сначала майку отстираешь, – зло ответила родительница.
– Ну ма-а-а-а…
– Незачем было мороженое жрать!
– Очень есть хо-о-отело-о-ось… – заплакала девочка.
– Надо быть аккуратной!
– Случайно уронила-а-а-а!
– На белое! – пришла в еще большее негодование мать. – Добро бы в синем или фиолетовом была. На светлом пятна резко выделяются, на темном шоколадное мороженое не так видно. Дура!
– Ма-а-ама-аа!
– Пока не отстираешь пятна, спать не ляжешь! И никакого компьютера!
– Ма-а-ама-а-а!
Я почувствовала искреннюю жалость к ребенку. Встречаются же такие матери! Девочка ведь не нарочно испачкала одежду. И вообще, зачем рожать ребенка, если не любишь детей? Пятна – не такая уж беда…
Пятна… красные… пол… красные пятна в сарае для игрушек… красные пятна на месте убийства… ярко-красные… три капли… Кофта из «Рюи Блаз»…
Я вскочила с диванчика и кинулась к двери, на ходу вытаскивая из кармана телефон.
– Чеслав, – сказала трубка.
– Я знаю! Догадалась! – завопила я. – Вернее… ой, не могу… Чеслав, выслушайте меня! Я нашла того, кто расскажет нам все.
– Ты где? – спокойно спросил начальник.
– В метро, – опомнилась я.
– Приезжай в офис.
– Вы уже вернулись?
– Приезжай в офис, – не меняя тона, повторил Чеслав.
Я положила мобильный в сумку, мать с девочкой глядели на меня во все глаза.
– Спокойно, – улыбнулась я, – все в порядке. Тетя не сумасшедшая, просто она ловит убийц. А вы, мамочка, не ругайте свою девочку. Если бы не ее футболка, заляпанная мороженым, мне бы не докопаться до сути. И вообще, лучше подумайте, что у других людей дети преступники, а ваша просто шоколад по себе размазала. Купите ей новую майку, хорошо?
– Есть! – почему-то по-военному отрапортовала женщина. Наверное, от неожиданности.
Поезд замер у перрона, я вышла из вагона и побежала к эскалатору. Надеюсь, не напугала мать с дочкой до обморока. Повстречайся мне на пути толстуха, бегающая за киллерами, я бы уже залезла под сиденье и тряслась там от ужаса.
Весь следующий день я азартно готовила небольшую однокомнатную квартиру для рекламной съемки и к вечеру была довольна. Ровно в восемь раздался звонок в дверь, я еще раз обежала глазами декорации: белая стена, утром покрытая эмалью из баллончика, издавала запах краски, с потолка свисает на шнуре очень яркая лампочка, посередине комнаты стоит слегка поцарапанный, самый обычный пластиковый стул, на ножке которого виднеется круглое пятно – след от горячего предмета, своеобразное клеймо, в углу занял свое место трехстворчатый шкаф, окно занавешено тяжелыми шторами, на полу пыль…
