что Адриан ждет продолжения, что он дает мне шанс рассказать ему все начистоту. Я делаю глубокий вдох.
– Ну, в общем…
21
Все мои беды начались со стрессового перелома крестца – крошечной трещинки в треугольной кости в основании позвоночника. Это произошло в сентябре моего последнего школьного года, и мне было рекомендовано на восемь недель исключить все физические нагрузки – в самом начале легкоатлетического сезона. Это была плохая новость, но не полная катастрофа. Подобная травма для молодых бегуний дело обычное, лечится она несложно, и на моем предложении от Пенсильванского университета это сказаться было не должно. В качестве обезболивающего мне прописали оксикодон – по одной таблетке в сорок миллиграммов два раза в день. Все утверждали, что к ноябрьским соревнованиям я буду как новенькая.
Я по-прежнему приходила на все тренировки, таскала оборудование и помогала подсчитывать чужие результаты, но смотреть на товарищей по команде со зрительских мест, думая о том, что я сейчас должна была бы бежать вместе с ними, было нелегко. К тому же теперь, когда у меня образовалось больше свободного времени, мать рассчитывала, что я буду больше помогать ей по дому. Готовить, делать уборку, ходить за покупками и присматривать за сестрой.
Мама растила нас в одиночку. Она была невысокая и полная и выкуривала по пачке сигарет в день – несмотря на то, что работала в больнице Милосердия администратором отдела выставления счетов, так что осознавала все риски для здоровья. Мы с Бет всегда хотели, чтобы она бросила курить, и постоянно прятали ее сигареты под диваном и в прочих местах, куда она никогда в жизни не догадалась бы заглянуть. А она просто каждый раз шла и покупала новые. Она утверждала, что курение для нее – способ снять стресс, и требовала, чтобы мы оставили ее в покое. Она никогда не упускала возможности напомнить нам, что у нас нет ни бабушек с дедушками, ни тетей с дядями, а повторное замужество ей совершенно определенно не светит, так что мы трое должны стоять друг за друга. Все наше с сестрой детство прошло под этим девизом: стоять друг за друга.
Трижды или четырежды в год больница просила маму выйти на работу в субботу, чтобы разобраться со всеми спорными счетами, в которых никто ничего не мог понять. Как-то раз в пятницу вечером маме позвонили, и она сказала нам, что ее попросили выйти завтра на работу. А мне придется отвезти сестру в «Страну сказок».
– Мне? Но почему я?
– Потому что я обещала ее туда отвезти.
– Так поезжайте в воскресенье. В воскресенье же ты выходная.
– Но Бет хочет взять с собой Чэнгуан, а Чэнгуан может только в субботу.
Чэнгуан была лучшей подругой моей сестры. Она красила волосы в розовый цвет и клеила на щеки кошачьи усы. Они с Бет состояли в каком-то аниме-клубе.
– У меня завтра сборы! В Велли-Фордж. Я вернусь только в три.
– Ничего страшного, пропустишь, – отрезала мать. – Все равно ты не бегаешь. Обойдутся они там без тебя.
Я попыталась объяснить ей, что мое присутствие обеспечивает товарищам по команде колоссальную психологическую поддержку, но она была непреклонна.
– Ты повезешь Бет и Чэнгуан.
– Они уже слишком взрослые для «Страны сказок»! Это парк для малолеток!
– Они едут туда по приколу. – Мать открыла заднюю дверь, закурила сигарету и выпустила сквозь сетчатый экран струю дыма. – Они знают, что уже слишком взрослые, поэтому и хотят туда поехать.
Она пожала плечами, как будто это было самое логичное в мире обоснование.
На следующее утро – в субботу, седьмого октября – Чэнгуан явилась к нашему дому. На ней была желтая футболка с переливчатым белым единорогом и вытертые джинсы. Она протянула мне открытый пакетик с кислыми мармеладными спагетти и предложила угощаться. Я покачала головой и сказала, что лучше умру. Тут со второго этажа спустилась Бет в точно такой же футболке с единорогом и точно таких же джинсах. По всей видимости, они заранее договорились одеться одинаково: это была часть нашего безумного приключения.
Я настояла на том, чтобы выехать из дома ровно в девять утра. Я планировала ехать, пока мои товарищи по команде будут бежать, а потом, как только мы доберемся до «Страны сказок», позвонить и узнать результаты. Но Чэнгуан накануне укусил паук, укус страшно чесался, так что нам пришлось заехать в аптеку за бенадрилом. Из-за этого мы потеряли полчаса и на мосту Уолта Уитмена были только в девять тридцать, а на шоссе до Атлантик-Сити выехали только в девять сорок пять. Три полосы машин неслись в сторону побережья со скоростью восемьдесят миль в час. Я открыла окна и на полную громкость врубила радио, чтобы не слышно было, как Бет с Чэнгуан хихикают на заднем сиденье. Они без умолку болтали, постоянно перебивая и заглушая друг друга. Мой телефон лежал на панели между передними сиденьями. Я поставила его заряжаться от прикуривателя. Сквозь музыку тренькнуло входящее сообщение – а следом еще одно и еще. Я знала, что это, скорее всего, моя подруга Лейси – обходиться одним сообщением там, где можно было написать пять, было не в ее правилах. Машин впереди в моей полосе не было. Я бросила взгляд на телефон, на ленту входящих уведомлений на экране.
ОФИГЕТЬ
Я В ШОКЕ
!!!!!!!!!!!!!!
Ты не поверишь кто занял третье место.
Часы на приборной панели показывали 9:58. По-видимому, забег у девушек завершился, и Лейси, как и обещала, собиралась отправить мне результаты. Я снова бросила взгляд на дорогу, потом одной рукой взяла телефон, ввела пароль и осторожно набрала ответ: рассказывай.
Сбоку на экране появились три мигающие точки, означавшие, что Лейси набирает ответ. По радио Эд Ширан что-то пел про замок на холме. Я помню, как бросила взгляд в зеркало заднего вида. На хвосте у меня висел джип, чуть ли не упираясь мне в бампер, и я машинально прибавила газу, чтобы немного увеличить дистанцию между нами. Бет с Чэнгуан в зеркале заднего вида жевали одну спагеттину на двоих. Они ели ее с двух концов одновременно, как собаки в мультике «Леди и бродяга», и хихикали как невменяемые. Я помню, что еще подумала: ну что за дурищи? Это, что ли, нормальное поведение для подростка? И тут телефон у меня в руке завибрировал, сигнализируя, что Лейси ответила.
Следующее, что я помню, это как очнулась в среду в больнице в городке Вайнланд, в Нью-Джерси. Левая нога у меня была переломана, в трех ребрах трещины, все тело опутано проводами от полудюжины мониторов и медицинских приборов, к которым меня подключили. Рядом с моей кроватью, сжимая в руках блокнот на пружинках, сидела мать. Я попыталась сесть,
