отправил ее в отделение патанатомии.
Нина долго блуждала по территории, пока не нашла затерявшийся в густой зелени маленький двухэтажный домик. Невольно в голове всплыли запомнившиеся еще с детства строки из книжки: «казалось, здесь бы могла гулять красная шапочка, но это морг, сюда возят трупы». Морг, правда, не работал, вход в него завален мусором, но это не меняло общего антуража. Мрачный пейзаж напомнил о том, что жизнь подошла к финишной черте, и ей мучительно захотелось выжить. Она подумала, что если есть хотя бы один шанс на миллион, она обязательно должна его заполучить. Снова в памяти всплыло не созданное, не покоренное, не выученное, и этот огромный мир, с его неразгаданными тайнами и неизведанными далями показался таким желанным. Она вдохнула настолько глубоко, насколько позволили легкие, и взлетела на второй этаж в патологоанатомическое отделение.
Длинный коридор с ободранным линолеумом на полу, облупившиеся синие стены, множество комнат. Она даже не знала толком к кому ей нужно. Нина быстро пробежала по коридору до конца и заглянула в приоткрытую дверь.
За компьютером сидит немолодой человек, на мониторе видна абстрактная картинка, которую Нина принимает за гистологическую. Она заходит в комнату, и здоровается.
Патанатом с интересом разглядывает сначала Нину, затем снимки. Короткая дуэль взглядов. Словно бантик на веревочке звучат его слова:
– Понимаете, я могу сейчас написать вам «киста», у меня есть для этого все основания, но – он делает паузу и мнется.
Она же умная, она все понимает. Она говорила с доктором Гуглом, и тот сказал, что кисты бывают у детей и подростков.
– Это хронический лимфолейкоз, – говорит Нина, то ли, утверждая, то ли спрашивая.
Да, она угадала, и он удивлен. Он снова внимательно ее рассматривает, интересуясь профессией, возрастом. Мозг работает на полную мощность. Бантик на веревочке – этот призрачный шанс один на миллион заставляет ее думать в авральном режиме. Покорить, сразить, впечатлить. Он должен ее вытащить. Ни одного неправильного слова, ни одной ненужной эмоции или неправильного жеста. Тотальный контроль над собой.
Она, словно петлю на шее жертвы, затягивает разговор. Она ему нравится, о да, это она умеет. Она само обаяние, образчик красоты и разума. Пусть отдохнет Голливуд со своим картонным искусством. Ни тени наигранности, ни грамма фальши. В каждой реплике – афоризм, в каждом жесте – школа Петипа. Сейчас – это ее единственный шанс выжить. Она справилась, он впечатлен, заинтригован и готов помочь. Он пишет свой телефон и рекомендует сделать операцию.
Сквозь плотное кольцо огалделых теток, страдающих остеопарозом, штурмующих кабинет, невозможно прорваться. К счастью врач выходит в коридор и с радостью выписывает направление на операцию, отправляя договариваться к анестезиологу.
У анестезиолога на лице написана растерянность, граничащая с ужасом. Он в двух словах объясняет, что это за операция и настоятельно рекомендует госпитализацию. Она благодарит, соглашается и идет договариваться в клиническое отделение.
В глазах хирургов озабоченность. Операция сложная и исход непредсказуем. Они боятся, что она умрет прямо на операционном столе и пытаются отделаться. От нее уже не первый раз хотят избавиться, она это ожидала и подготовилась. Звонок патанатому. Он настаивает на операции, поморщившись, хирурги соглашаются.
Теперь последняя проблема, договориться на работе.
Она сталкивается с шефом в коридоре и на его дежурное приветствие: «Как у вас дела?», отвечает не полагающимся по этикету: «спасибо, все хорошо», а начинает аккуратно рассказывать о проблеме со здоровьем.
– У меня опухоль в кости, – говорит она, глядя ему в глаза.
Он с трудом сдерживает улыбку и уточняет:
– Черепа?
Наверное, он считает, что это юмор, но цинизм, произнесенной фразы, пробегает холодком по ее телу. Она с трудом сдерживается, чтобы не нахамить, и объясняет, что ее кладут в больницу. В ответ вежливое и спокойное равнодушие, и главное, «не выключай телефон и возьми с собой компьютер, может нам понадобится помощь».
Трогательная беседа с шефом прерывается телефонным звонком и, улыбаясь, он вежливо откланивается и уходит.
После разговора на душе становится совсем мерзко.
Хотя чего она от него ждала: жалости, понимания, сочувствия? Он имел все основания, как и ее горе-любовник спросить: «кто я тебе?». Пока ты здоров, полон сил и энергии, ты всем нужен. А сломался, заболел, слег, остаешься со своими проблемами один на один. Нина стоит у окна и смотрит вниз. Ее взгляд упирается в табличку с часами и курсами валют. Часы мигают, время неуклонно движется вперед. Все это наводит на философское размышление о стоимости жизни и оставшемся времени. Ей хочется все бросить и уйти, но она все-таки идет на работу.
Ее появление сопровождается приступом всеобщей любви. «Если тебя так любят, наверное, тебе мало платят» – думает она, разрываясь между ответами на скопившуюся почту, телефонными звонками и вопросами коллег. Она мысленно пытается от всего этого отстраниться. Теперь это все прошлое. Кроме работы у нее фактически ничего нет. Для нее даже хобби всегда была только работа. Что же останется, если это все убрать? Рутина снова засасывает, поглощая целиком, не оставляя на размышления ни времени, ни сил. Впрочем, какое сейчас это имеет значение. Сейчас нужно выжить, это главное.
Тонкая простыня, в которую она пытается завернуться, не спасает от холода. Анестезиолог, причитает над прозрачными руками, пытаясь в очередной раз попасть иголкой в вену. Хирург рассказывает план операции. Если они обнаружат опухоль, то возьмут ткань на гистологию и будут ждать заключения из патанатомии. Он боится кровотечения, которое они не смогут остановить, поэтому взволнован и напряжен. Вот, наконец, капельница готова и укол в позвоночник укладывает Нину на стол. Она не думает о том, что может умереть и вслушивается в разговоры хирургов. Они немногословны.
– Дырка, – слышит она удивленный возглас.
– Принеси из шкафа пакет с Коллапаном, – раздается голос хирурга.
«Значит киста», – понимает Нина.
Ее не успевают привезти в палату, как улыбающееся лицо патанатома появляется в дверях, и с порога заявляет, что никакого лейкоза у нее нет.
– Я разговаривал с хирургом, очень хорошо, что они положили «Коллапан», – продолжает он и подсаживается рядом. С плохо скрываемой гордостью, рассказывает о биоматериале, который Нине положили в поврежденную кость. Его изобрели российские химики, а он проводил морфологическое исследование и ввел в клиническую практику.
– В состав «Коллапана» входит гидрооксиапатит, который по своему составу ближе всего к человеческой кости. Когда он попадает в костный дефект, вокруг него образуется остеон, который в дальнейшем преобразуется в кость. Я сравнивал «Коллапан» со многими импортными препаратами. Ни у одного другого препарата не встречал, чтобы из каждой частички препарата образовывалась костная
