– Что ты доставила нам? – крикнул сен'ант.
– Факт, которому необходимо взглянуть в лицо, – отрезала Мелеин, и все вокруг застыли. – Мы – мри! На нас напали, нам бросили вызов, так неужели те, кто остался, будут отрицать, что они тоже мри, а я – госпожа этого эдуна и всего Народа?
– Кел'ант, – выдохнул старый кел'ен, – будет ли дозволено задать вопрос… кто, и когда, и с каким оружием?..
– Я отвечу, – сказал Ньюн. – У Народа может быть другая судьба. Новая жизнь. _Ж_и_з_н_ь_ идет через эту пустыню мертвых миров. Наше пробуждение – это и есть жизнь, и мы должны этим воспользоваться.
Услышав это, Дункан вцепился руками в обвисшие складками шкуры дусов, прислонившись к беспокойно дрожащей стене палатки. О нем забыли. Они во все глаза смотрели на Ньюна, незнакомого кел'анта; на госпожу, что расточала обещания и угрозы.
Надежда.
Она светилась в золотистых глазах одетых в черные мантии келов, робко проступала на расчетливых лицах сенов. Лишь старая кат'ант казалась испуганной.
– Ан-ихон предоставил мне свои записи, – сказала Мелеин. – Я наполнила Ан-ихон и все города, которые соединены с ним, всем тем, что собрал Народ в своих скитаниях. У нас есть оружие, дети мои. У нас есть оружие. Мой кел'ант и я были последними. Больше никого. Больше никого. Закончилась последняя служба Келов, и служить мы больше не будем. На этот раз мы берем не плату. Это время принадлежит нам.
– Ай-е! – крикнул один из Келов, и крик этот всколыхнул остальных, и заставил сердце Дункана тревожно сжаться. Чувства дусов омывали его, наполняя всех вокруг смятением; эмоции Стэна делали их угрожающими, эмоции Ньюна – возбуждающими.
Кел'ейны вскочили с оглушительными криками; и сен'ейны тоже поднялись, скрестив руки, расчет светился в их суровых взглядах; и наконец поднялась кат'ант, и слезы текли по ее щекам.
Слезы за детей, – подумал Дункан, и к горлу его подступил комок.
– Убирайте палатки! – воскликнула Мелеин. – Мы отдохнем в городе, снова обретем то, что оставили там, зададим друг другу вопросы. Убирайте палатки!
Палатка начала пустеть; слышались возгласы на му'а джей'эном, звучали приказы.
И Ньюн стоял, наблюдая за их суетой, и, когда Мелеин вышла в ночь, Дункан поднялся и вместе с Ньюном последовал за ней; дусы неслышно выскользнули следом.
Мелеин оставила их, присоединившись к сенам. Здесь кел'ейнам было не место. Дункан стоял, ежась на холодном ветру, и Ньюн, в конце концов, отозвал его в сторону, откуда они могли наблюдать за тем, как валились палатки, и где легко дышалось.
Встревоженные дусы жались к ним.
– Не беспокойся за себя, – внезапно проговорил Ньюн.
– Я не беспокоюсь.
– Мне горько, – сказал Ньюн, – что пришлось убить.
И он с присущим мри пренебрежением к мебели сел на песок, на котором они стояли. Дункан опустился на колени рядом с ним, глядя, как Ньюн достал из складок своей мантии завернутые в кусок ткани джи'тэй, доставшиеся ему после смерти Мирея; как начал прикреплять их к поясу, на котором они должны были висеть на свободно свисающих шнурах поверх его мантии.
Сложные узлы. Узлы мри. Тонкие пальцы Ньюна ткали неизвестные еще Стэну узоры – землянин пока не научился понимать смысл этой сложности ради сложности.
Он попытался сосредоточиться на этом, отвлечь свой мозг от того, что увидел в палатке; от крика, который все еще звучал в его ушах – сотни вздымающихся голосов.
Вокруг них замелькали голубые мантии, убирая палатку, где проходил совет; старшие юноши и девушки вытаскивали столбы, выполняя самую тяжелую часть работы, а женщины и подростки помогали им. Лишь самые маленькие дети иногда, совсем растерявшись, начинали хныкать на руках у своих матерей, а малыши, что могли ходить, в конце концов не выдержали и затеяли игру в пятнашки, бегая между занятыми делом старшими, не понимая, какие изменения перевернули их мир.
– Лицо, что Смеется, – сказал о них Ньюн. – Ах, Дункан, как здорово видеть это!
Холод охватил Дункана, тяжесть дурного предчувствия, вызванного Предвидением госпожи… голоса детей во мраке, когда палатка упала, смех…
Башни, что падали на Кесрит…
– Позвольте мне вернуться, – внезапно сказал Дункан. – Ньюн, спроси госпожу. Сейчас, когда стемнело, позвольте мне вернуться на корабль.
Мри обернулся, посмотрел на Стэна; взгляд его был пронзительным и любопытным.
– Боишься нас?
– З_а_ вас. За них.
– Ты оставил маяки. Госпожа ведь сказала тебе, что этого достаточно. Ты слышал ее слово. Если ты вернешься, они захватят тебя, а мы не допустим этого.
– Я пленник?
Глаза Ньюна закрылись мигательной перепонкой.
– Ты кел'ен этих келов, и мы не бросим тебя. Ты хочешь вернуться?
Какое-то время Дункан не мог ответить. Кричали, громко смеялись дети, и он вздрагивал от этих звуков.
– Я из этих келов, – сказал он наконец. – И там я смогу лучше служить им.
– Это решать госпоже, и госпожа уже решила. Если она пожелает отослать тебя, она сделает это.
– Так будет лучше. Я не хочу находиться здесь. И я мог бы быть полезен там.
– Я бы умер за тебя, если тебе причинят вред. Держись поближе ко мне. Ни один кел'ен, который заслужил сет'ал, не осмелится бросить тебе вызов, но те, у кого еще нет шрамов, могут… а все со шрамами будут иметь дело со мной. Выброси это из головы. Твое место здесь, не там.
– Это не потому, что я хотел бы убежать от них. Это из-за того, что я услышал. Вас ничему не научило то, что вы видели. Мертвые миры, Ньюн.
– Сов-кел, – проговорил Ньюн, и голос его был резок, – будь осторожен.
– Ты готовишься воевать.
– Мы – мри.
Дус рядом пошевелился. Дункан обнял его, в ушах стучала кровь.
– Выживание расы.
– Да, – ответил Ньюн.
– Ради этого вы будете… делать что, Ньюн?
– Все.
Наступила долгая тишина.
– Ты будешь пытаться вернуться к ним? – спросил Ньюн.
– Я подчиняюсь госпоже, – сказал Стэн в конце концов. – Моя раса все равно проклянет меня. Только иногда прислушивайтесь ко мне. Вы собираетесь мстить?
Ноздри мри раздувались от быстрого дыхания, и его странно грациозные руки с длинными пальцами перебирали бархатный мех дуса.
– Спасение расы в том, чтобы объединить Народ. В том, чтобы обрести родину. В том, чтобы быть мри.
Ему ответили. Та часть Стэна, что была землянином, оказалась не в силах постичь этого; но был закон Келов… чтобы объединить в себе то, чем когда-либо был мри, а это означало не быть ничем связанным.
Никаких соглашений, никаких условий, никаких обещаний.
И если мри нравится убивать, они будут убивать – потому что они мри.
В хол'эйри было четыре слова, означавших мир. Эй'а соответствовало внутреннему миру и использовалось для обозначения собственной сущности; эн'эд, мир в доме, что покоился на госпоже; и кута'и – спокойствие природы; и сэй'эхан, спокойствие силы.
Договор о мире являлся словом из му'а, а му'а остался в прошлом, вместе с регулами, что нарушили его.
Мелеин совершила убийство, чтобы обрести власть, и еще не раз сделает это, чтобы объединить Народ.
Будет использовать эли, бывших союзников мри.
Овладеет Кутат.
«У нас будут корабли», – слышал, казалось, Дункан, голос ее сердца.
И им был известен путь к владениям землян и регулов.
Это не было местью в понимании землян – лишь мир, мир сэй'эхан, который только и мог существовать во вселенной мри.
Никакого соглашения.
– Идем, – сказал Ньюн. – Они почти закончили. Мы выступаем сейчас.
21
Дом зажурчал голосами, взрослыми и детскими. Народ с изумлением осматривался вокруг, с любопытством глядя на то, что за столь многие века видели лишь сен'ейны… восхищаясь огнями, их яркостью – и, как и подобало мри, ничему не удивляясь. Силы присутствовали здесь; им суждено было быть использованными. Многое было непонятно катам или келам, но они могли пользоваться этим.
И Святилище вновь озарилась светом: Мелеин своими руками зажгла лампы, и принесли пан'ен, и поставили там, позади изъеденных коррозией экранов – чтобы вновь взять его, если Народ отправится в путь, чтобы Дом мог поклоняться ему, пока они остаются на месте. Были исполнены ритуальные обряды – Шон'джир мри, покинувших Кутат; и Ан'джир мри, что оставались на родной планете.
Мы те, кто не ушел:
те, кто ходит по земле,
те, кто смотрит в небо;
Мы те, кто не ушел:
те, кто правит миром,
те, кто хранит веру;
Мы те, кто не ушел:
и прекрасно наше утро;
Мы те, кто не ушел:
и прекрасна наша ночь.
От ритмических слов дрожал воздух: долгая ночь, – подумал Дункан, стоя рядом с Ньюном… народ, что ждал своего конца на умирающей Кутат.
Пока не пришла Мелеин.
Смолкли песни; холл погрузился в оцепенение; Народ разошелся по своим делам.
Вот и холл Келов.
Длинную винтовую лестницу и еще недавно полутемный холл внезапно затопил свет… Келы расстилали ковры, что прежде служили полом в их палатках – на них еще остались следы песка: уборщики, что шныряли во внешнем холле, старались держаться подальше.
