Решиться на подобное было безумием, – понимал Дункан в полные обжигающего солнца дни, – безумием было воображать, что он может добраться к обломкам вовремя, что его соплеменники задержатся там, где в живых никого не осталось.
Но выбора у него не было. Среди Народа он был ничто; лишняя проблема для Ньюна, повод для споров, в которых кел'анта могли убить; проблема для Мелеин, которой приходилось все объяснять Стэну.
Он служил госпоже.
Теперь он не сомневался в этом: если он до сих пор ничего не нашел, это лишь доказывало, что его усилия были бесполезны, как тогда, у Ан-ихона, и он мог бы быть свободен: у госпожи были другие кел'ейны.
Он поднялся и зашагал дальше, пошатнувшись, когда дус впереди него внезапно остановился и зарычал. Стэн изумленно моргнул, увидев, как со стороны камня выбросилось облако песка, и под ним промелькнуло что-то гибкое и узкое, не похожее на широкую мантию буровера, но подобно буроверу оставило над собой небольшую песчаную воронку.
– Яй, – хрипло окликнул он дуса, который собрался уже последовать за беглецом и вытащить того на свет своими длинными ядовитыми когтями. Что бы там ни было, Дункан не знал, насколько оно велико или опасно. Он уловил желание дуса поохотиться, но подавил его своей волей, и они обогнули местность, забравшись на ближайшую гряду. Взглянув вниз, он увидел, что все пространство вокруг покрыто такими же маленькими ямками. Вокруг каждой был очерчен правильный круг. И, судя по их размерам, эти могли полакомиться и дусом.
– Идем, – велел он зверю, и они зашагали дальше; недовольный дус тихо пыхтел, по-прежнему желая вернуться.
Но больше ничьих следов видно не было. Был холод, и ветер, и источающий свет Нэй'ай'ин; был их собственный след, который быстро заметал ветер, и один раз, только один раз – высокая черная фигура на гребне дюны.
Один из кел'ейнов, вестник Народа, а может быть, другого отряда, дерзко позволивший себя заметить. Дункан чувствовал себя беззащитным, понимая, что его собственное мастерство во владении ин'ейн оставляет желать лучшего… неизвестное животное, прятавшееся в песке, не смогло напугать его даже и в половину того, как встреча с иными келами.
…Встреча с другой госпожой, не Мелеин. Он подумал, что это, должно быть, один из страхов мри – нерешительность перед разрывом с дружескими отношениями, которые у Мелеин были законом. Этот страх и осторожность мри заставляли Стэна держаться низин, склонов, укрытий, что попадались в земле; и глаза его, прикрытые опущенным козырьком, тщательно изучали пустынный горизонт, прежде чем он вновь ступал на открытое место.
Огромная трещина на месте бывшего моря показалась в полдень. Он заглянул в тающие в дымке глубины, куда ветер сгонял ленты песка, и утратил свое чувство высоты и глубины перед подобными размерами. Но, изучив горизонт, Стэн понял, что находится недалеко от места, которое искал.
Он пошел дальше, и теперь отсутствие твердой пищи заставляло его желудок сжиматься. Боль в боку стала непрерывной, а в его груди, казалось, пульсирует сама жизнь.
Дус.
Он почувствовал его и поднял глаза, словно кто-то окликнул его по имени. «Ньюн?» спросил он себя, огляделся вокруг, и все же не поверил в это. Ньюн был с Народом, он не оставит Мелеин и тех, кто шел с ним. Там были Каты и Сены, а им не под силу совершить подобное путешествие, ибо Дункан был кел'еном и его ничего не стесняло.
Все же здесь были чувства дуса.
Слева. Справа. Стэн осматривал горизонты, похлопывая по покрытым бархатным мехом буграм мышц на шее своего зверя, посылая запрос в его разум. Дус исторг импульс защиты.
Сомнений больше не осталось.
Заколов волосы на затылке, Стэн пошел дальше, все время ощущая знакомое давление на свои чувства.
Присутствие брата.
Брата дуса.
Дус рядом с ним начал песню довольства, согласия, что ослабляла боль и притупляла чувства Стэна, пока тот не осознал, что зашел слишком далеко и уже не узнает дорогу, по которой идет.
«Нет, – внушал в ответ Дункан, – нет, нет, нет.» Он подумал о корабле, вновь и вновь заставляя мысли возвращаться к кораблю, и о том, что хочет вернуться, спешит к нему.
Подтверждение.
И угроза.
Потом пришла тьма, внезапная, и мягкая, и глубокая, и полная угрозы, рвущих когтей и разрывающих клыков, и над всем этим – присутствие, не позволявшее Стэну уйти. Он понял, что все еще идет, изредка вздрагивая на сухом, холодном ветру. Его руки были обожжены песком и кровоточили, и он знал, что время от времени падает, теряя сознание.
«Корабль», – посылал он мысли зверю.
Враждебные эмоции окружали его. Он кричал во мрак, и тот преграждал ему дорогу, останавливая его. Стэн остановился, содрогаясь, когда мрак терся у его ног, громадное, тяжелое создание, что окружало его и ткало вокруг него узор шагов.
Пришли другие – два, пять, шесть дусов, в три раза меньших по величине, чем тот, что защищал его. Стэн в ужасе содрогнулся, когда они приблизились и окружили его, когда один за другим поднялись на задние лапы и снова опустились, вздымая тучи песка.
В воздухе, словно перед бурей, нарастало ощущение тяжелой угрозы.
Друзья бури, – называли их мри, – великие братья холодного ветра.
На холодной Кутат им не было равных – подобных чудовищ эта планета еще не знала.
«Они пришли сюда, преследуя какую-то свою цель», – внезапно подумал замерзший и испуганный Дункан. Он вспомнил, как звери входили на корабль, вспомнил, что даже деля с ним долгое путешествие, не смог постичь их сущности.
Скрывающиеся от землян, от регулов. Он бежали из своего мира. Они избрали новый мир, ибо Стэн сам помог им бежать.
Звери подходили ближе, и его дус излучал тьму. Соприкасались тела, и вызывающая оцепенение пульсация наполняла воздух, рокочущая, словно звук ветра или землетрясение. Они обступали его, обступали все вместе, прикасаясь. Дункан резко опустился на колени и обнял своего зверя за шею, останавливая его, чувствуя нос чужого дуса на своем затылке, его горячее дыхание, жар, что окутывал и душил его.
«Корабль», – вспомнил он и своим разумом швырнул в них гибель Ан-ихона, рушащиеся башни Кесрит. В ответ на Стэна, ужаснув его, обрушилось удовольствие.
«Нет!» – беззвучно завопил он. Звери шарахнулись прочь.
Стэн швырнул в них картины безводной пустыни, умирающего солнца, дусов, бродящих в одиночестве.
Их гнев затопил землянина, и его дус содрогнулся и отступил. Зверь кинулся бежать, и Стэн не мог удержать его.
Он был один, заброшенный и слепой. Он вдруг забыл, куда направлялся, забыл, где он. Его чувства были чисты, как лед, и все же ему не хватало того ощущения цели, которое так долго было знакомо ему.
– Вернись! – крикнул он дусу, который все не шел.
Стэн швырнул зверю образы эдуна, журчащей воды, бурь Кесрит и кораблей, что взлетали и возвращались. Понял ли их дус, он не знал. Он послал зверю желание, отчаянное желание и образ корабля.
Прикосновение было робким, совсем не похожим на импульс защиты.
– Идем, – громко позвал Стэн, протягивая ему руки. Он послал зверю свою дружбу, мудрость мри… человек и дус вместе.
«Жизнь», – послал зверю землянин.
Неуверенность. Импульс защиты ударил страхом по его чувствам, и Стэн не принял его. «Жизнь», – настаивал он.
Дус пришел. Повсюду вокруг себя Стэн чувствовал импульс защиты, мощный, полный такого ужаса, что пот выступал на теле землянина и сразу же высыхал на ветру. Но его дус был рядом. Зверь зашагал рядом с ним, защищая его изо всех сил.
Предатель своего племени. Предатель-землянин и предатель-дус. Землянин подкупил его, и зверь служил ему, шел с ним, став таким же, как он.
Страх бросал тьму вокруг них, и полуденное солнце, казалось, меркнет на время; и потом иные ушли, и черными точками появились через некоторое время вдоль отдаленного хребта, наблюдая.
Эти дусы, плоть от плоти тех, что пришли с Кесрит, были детьми Кутат и не желали иметь с ними дел.
Лишь старый дус помнил – не события, но личность, помнил Стэна, и остался.
К концу дня начал подниматься ветер – вначале небольшие порывы, что сметали песок с верхушек дюн, увлекая огромные ленты над пропастью мертвого моря. Потом появились песчаные шквалы, которые обрушивали град ударов сумасшедшей силы, затрудняя ходьбу, барабаня по защитному козырьку, и Дункану пришлось снова дважды обернуть мэз вокруг лица. Полуослепший дус плелся рядом, на его морде виднелись дорожки слез. Зверь жалобно стонал и внезапно вставал на дыбы, отряхивался от пыли и снова шел против ветра.
Время от времени появлялись иные, пробираясь по хребтам, не отставая от них. Их мрачные тени возникали в летящих по ветру завесах песка: вот там проступила голова и тотчас же исчезла, вон там – покатый бок. То, что излучали звери, было по-прежнему враждебным и полным крови.
Зверь Дункана рычал и мотал головой, и они продолжали идти дальше, хотя теперь Стэну казалось, что руки и ноги его налились свинцом, а мускулы объяты пламенем. Он кашлял, и шла кровь, и он начал ощущать тяжесть оружия, что было на нем, оружия, которое было бесполезно там, куда он стремился, и уж тем более бесполезно, если он умрет – но он не сдастся им. Он зажал в руке единственный джи'тэл и вспомнил мужчину, который дал его, ни на что не претендуя.
