— С тобой рядом я могу засыпать спокойно, — поделился он как-то с Галей. Она жила в частном секторе, и если бы не помощь Макса, то даже всех ее сбережений не хватило бы по возвращению домой не просить милостыни.
— Ты можешь рядом со мной засыпать? — ответила она, придав голосу оттенок кокетства.
— Теперь, даже если ты будешь на достаточном удалении от меня, скажем — в соседней комнате, я засну, как младенец, — серьезно сказал Макс. — Переезжай ко мне в Смоленск.
Большую двухкомнатную квартиру в новом доме с ценой квадратного метра 1300 долларов майор приобрел, оформив покупку на Галю. Точнее, это как бы она купила, въехав в пустые «апартаменты» сразу после оформления всех формальностей. Это удалось сделать за один день: утром они вернулись с курорта, отдохнувшие и загорелые, ночевали уже в новом своем жилье. Никто из родственников не критиковал Макса за столь безумную растрату почти трети суммы, оставшейся от чученского трофея — никто и не знал о существовании этих денег.
Макс предполагал и опасался, что если кто-то из посвященных в тайну оружейного клада решит отследить пропавшую сумму, совсем нехилую, чтобы о ней просто так позабыть, то рано или поздно выйдет на него. О женщинах Ская и Харламова будут думать в последнюю очередь, если, конечно, те на радостях не дадут объявление в газету. Все нити ведут к нему. А также к прочим участникам боя, приехавшим к шапочному разбору. Любой мог позаимствовать бесхозные баксы. Вариантов развития событий — миллион, поэтому Макс плюнул на прогнозы и выкинул из головы тягостные мысли. Пока есть деньги — надо их есть. А проблемы — решать по мере их поступления.
Девушка Галя очень быстро свыклась с мыслью, что просторные апартаменты с застекленной лоджией ее собственность. Для этого она достаточно часто доставала из сумочки техпаспорт квартиры и перечитывала фамилию в графе «собственник жилья».
— Ну вот, теперь, как современный человек, ты должна меня бросить, — сказал Макс однажды вечером.
— Я-то, может, и современная, но воспитана в древних традициях: совесть, сострадание, верность, любовь. Вот ты теперь, как честный человек, просто обязан на мне жениться, — ответила она и снова посмотрела в техпаспорт.
Макс понимал, конечно, что жениться — глупо, но не жениться — еще глупее.
— Я согласен, — со вздохом сказал он. — Только, пожалуйста, пойми, что совсем скоро мне станет плохо и тогда временами я буду очень печален.
— Почему? — очень расстроилась Галя, так, что даже на ее глазах навернулись слезы.
— Потому что со следующей недели я выхожу на работу, — притворно всхлипнув и потерев кулаками глаза, ответил Макс.
— Какой же ты дурак, хоть и майор, — сказала Галя, едва ли понарошку вздохнув. — Ведь мы теперь будем вдвоем. Мы будем заодно. Обещай мне, что всегда будешь об этом помнить.
— Клянусь! Честное пионэрское-милицейское.
Стали они жить-поживать, да добра наживать: машина, дача, отчисления в пенсионный фонд. Макс, лишенный друзей, разбросанных судьбой по разным городам и даже странам, нечаянно нашел единомышленника в соседе по даче. Им оказался отставной моряк, даже больше — былой судомеханик, Юра Мартыненков, исцеляющий себя, как и майор, дачным покоем. Юра, также, как и сам Макс, не любил многие вещи, зато уважал хорошую музыку, настоящую литературу, спорт и свободу. Он готовился проходить медицинскую комиссию в железнодорожники, а это, как известно, сродни с допуском полета в космос. Но готовился он что-то долго.
— Суетиться тут не надо, — объяснил Юра. — Надо просто пройти этот долбанный медосмотр, а я еще не совсем готов. Но это не главное. У меня есть полгода, точнее уже меньше. И у меня будет место.
Юра действительно выглядел неважнецки, как после продолжительной болезни, но старательно приводил себя в порядок, ежедневно и упорно занимаясь оздоровительными упражнениями: бег чуть ли не сто километров, подтягивание почти миллион раз и тому подобное. Макс не сомневался, что у него все получится (о Юре Мартыненкове в моей книге «Кайки лоппи»).
Минул год, или чуть больше, они сидели в беседке, кормили Буча обещаниями шашлыков (давали какие-то мясные обрезки, которые тот щелкал, как орешки белочка) и беседовали о превратностях жизни. Была пятница.
— Я вообще-то ментов не люблю, — сказал Юра.
— Ты просто не умеешь их готовить, — ответил Макс, а Буч выдал согласительное «гав».
— Прошел я тут опять свою дежурную комиссию. Что характерно — успешно.
— И что — даже титановую пластинку не обнаружили?
— Много чего обнаружили. Даже чересчур. Дали, конечно, разрешение на работу, но не это важно, — продолжил Юра и задумчиво уставился на пылающие угли. Он молчал долго, даже пес начал неторопливо ходить взад-вперед, предлагая всей своей собачьей натурой позыв к действию.
— Новенькая медсестра там работает, — наконец, заговорил Юра. — Проявила свою гражданскую позицию. Стукнула не меня.
— Ну и что? Комиссию-то, говоришь, прошел?
— Да не главврачу, а каким-то своим знакомым. Те — менты, теперь пытаются насесть. То ли денег ждут, то ли просто рогом землю роют, выслуживаясь.
— Подожди, — сказал Макс. — Причина-то какая-то должна быть. Ты что-то натворил с этой медсестрой?
— Смешно, — кивнул головой Юра. — Мой огнестрел их всех смутил. Нигде никаких записей нет, словно утаил в свое время.
Макс понял: о любых ранениях, связанных с возможным нанесением их самым уголовным образом, медики теперь должны уведомлять милицию. Те обязаны разбираться. Они это дело любят. «Колоть» всегда проще, нежели искать.
— Что говорят?
— Участие в ОПГ, свидетели и потерпевшие, эпизоды, — пожал борцовскими плечами Юра.
— Городские? — спросил Макс, и сам же ответил. — Конечно, городские, в область такое не передадут.
Ранение, безусловно, не преступление, но вот каким образом это придется доказать — проблема. О мифической «презумпции невиновности» любой суд вспоминает только по желанию, а оно у него возникает нечасто. Сейчас все зависит только от этих извергов, которые, судя по всему, просто так не отстанут. Давать деньги — жлобство, к тому же самого вопроса это не решит, только ненадолго отстрочит.
— Ладно, Юра, — махнул рукой Макс, и Буч обрадованно вскинулся. — Сейчас я тебе расскажу притчу. Она из моего былого опыта.
— Сексуального? — поинтересовался Юра. Буч упал на спину и задрыгал всеми четырьмя лапами.
— Доведешь собаку до истерики! — укоризненно сказал Макс и пощекотал пса по груди. Тот осклабился и стал похож на полного идиота, собачьего, разумеется. — Специфика моей работы потребовала как-то наличие другого, нежели изначально, высшего образования. И я, как дисциплинированный человек, его получал и даже больше — получил. Поэтому, а не только благодаря моим военным баталиям, у меня и появилась нынешняя дурацкая должность.
Макс поведал, что последнюю установочную сессию и, последующий за ней диплом он провел в Питере, а не в Смоленске. Так уж сложились звезды, что поселились они, студенты-заочники, на Староневском проспекте. Все, как один, из правоохранительных структур. Что в тюрьме, что на отдыхе, что на учебе — ментов стараются держать вместе. Диплом обещал даже самому тупому «выпускнику» юридическое образование. Нужны юристы государству позарез. Макс был на хорошем счету, потому что читал положенную литературу и достойно отвечал на вопросы. Этим могли похвастаться не все. А однажды, уже более-менее узнав друг друга, они увидели еще двух соискателей, о существовании которых никто до этого не догадывался. Это были два огромных парня в серо-синей пятнистой форме, беретах и высоких кожаных ботинках. Они хрустели ремнями и страшно вращали пустыми, как сапожные голенища, глазами. Когда они пришли в аудиторию посреди консультации, то больше всех разволновался преподаватель. Один спросил о номере группы, другой — где кабинет ректора. Парни были действительно страшными: стриженные под ноль, с двойными подбородками, могучими животами и невероятно широкими плечами. Получив удовлетворительный ответ, они скрылись за дверью, а педагог шумно выдохнул и вытер проступивший на лбу пот.
— Это, мать-перемать, наши защитники, — сказал он. — Если все такие, то у нас не будет врагов.
Дипломы студенты получили все, даже самые старые и бестолковые. В последний вечер состоялся скромный банкет, где основным блюдом была водка. Каждый новоиспеченный юрист оказался бедным, как церковная крыса, поэтому проставился литром алкоголя и сомнительным салатом из соседней булочной. Но это не смущало никого: бывало и похуже за годы службы (это когда праздник на рабочем месте очерчивался только сомнительными салатами). После второго тоста, когда все юристы сделали очень строгие лица и избороздили лбы тяжелыми мыслями, внезапно открылась входная дверь, и с большими баулами наперевес вошли давешние «страшные защитники». Увидев на праздных лицах тревогу и даже тоску, камуфляжные гиганты выдержали паузу, достойную воспитанников Станиславского.
