бежать во все стороны сразу. Персы, получив приказ не убивать без необходимости, бились об заклад, кто больше бегущих эламитов ранит копьем в зад. Получилось весело. Тананну, понимая, что после такого он умрет самой жуткой смертью, которая придет в голову великому царю, предпочел погибнуть в бою, что не добавило войску боеспособности. Поскольку обоз персы захватили, дальнейшее движение голодного войска по собственной территории стало напоминать налет саранчи. Крестьяне взвыли.
— Ну что теперь говорит тебе бог, брат Заратуштра?
— Великий бог говорит, что нам надо спешить к Аншану без остановок, чтобы опередить новости о нас.
Глава двадцать восьмая,
И снова здравствуйте!
Со скоростью молнии армия персов оказалась под стенами Аншана, повергнув в ужас население огромного города и его власти в особенности. Войско разбило лагерь, перекрыв укреплениями все четверо ворот. Воины отдыхали после стремительного перехода и ждали обозы, нагруженные осадными машинами, которые были разобраны на части. Ни в какие переговоры персы не вступали, никаких предложений не делали, а просто стояли, в то время как огромный город лихорадочно готовился к обороне. Войска внутри было около пяти тысяч, да плюс горожане. Шанс отбиться был, и немалый. Стены города были высоки, зерна много, а всяких голодранцев готовились просто выгнать из города.
И вот, через неделю после начала осады подошел обоз, влекомый медлительными быками. С телег начали снимать деревянные детали, которые на глазах изумленных горожан стали превращаться со странную конструкцию, похожую на огромные качели, поставленные на десятиметровую подставку. Горожане спорили до хрипоты, пытаясь угадать назначение странного сооружения. Одни из них говорили, что это виселица, другие, что это гигантский амулет, славящий их странного бога.
И вот, наконец, требушет (а это был именно он) был собран. На телегах подвозили камни, каждый весом около таланта и складывали их в большие кучи рядом. Эти странные действия вызвали еще больше вопросов у горожан, которые развлекались на стенах, показывая персам обнаженные причинные места. Те не обращали на них никакого внимания.
И вот началась суета. Перед требушетом выстроилось пять тысяч воинов, установивших перед собой баррикады и деревянные щиты, сделанные из дверей домов городского предместья. Раздалась команда, три десятка воинов натянули канаты, запрокинули длинный конец к земле и закрепили камень в кожаной ловушке.
К первым рядам воинов вышел десяток барабанщиков, бивших в огромные литавры в ритме 125 ударов в минуту, и отряд трубачей. Макс не удержался и конфисковал храмовый оркестр, приспособив его для военных нужд. Музыканты были разодеты в нелепые разноцветные тряпки. На головах были надеты самые роскошные тюрбаны, которые нашли в городах по дороге, а во все стороны торчали перья. Ритм заводил воинов, которые каждую минуту по звуку трубы орали «Парс!». Непривычные к технологиям диско, горцы отбивали ритм ногой, не понимая, почему сильнее бьется сердце и хочется куда-то бежать. Горожане облепили стену, тыча пальцем в этот безумный концерт. Но тут раздалась отрывистая команда и странная конструкция повернулась вокруг свой оси и метнула огромный камень через головы зрителей прямо на жилые дома. Хрупкий кирпич брызнул в стороны, раня и убивая прохожих. Раздались крики ужаса. Горожане, еще недавно потешавшиеся над нелепыми дикарями, побежали со стен, топча упавших, и падая в давке со стен. На перезарядку орудия уходило около четверти часа, а камни продолжали лететь, калеча и убивая горожан и воинов.
После полутора десятка выстрелов все остановилась и начали менять груз на подвесе. Вперед вышел Ахемен со своим мегафоном и проорал:
— Главного зовите!
Через полчаса на стену залез наместник, который высокомерно посмотрел на Ахемена. Стараясь не выдавать страха, который охватил его от бомбардировки города, он презрительно сказал:
— Ты действительно, вонючий горец, пытаешься устрашить нас, кидая свои камешки?
— Нет, мы просто пристреливались! — заявил князь и отдал команду.
Камень весом в половину взрослого человека ударил в стену правее того места, где стоял наместник, и разнес один зубец, породив ливень осколков.
— Так лучше? — захохотал князь. Персы орали от восторга, наблюдая невиданное зрелище. — Ты давай, продолжай умничать, а мы пока будем крошить твои стены. Но только имей в виду, что с каждой минутой мои предложения будут хуже. Если в город войдут мои воины, то живые позавидуют мертвым. А о тебе и твоей семье я позабочусь лично.
— Что ты хочешь, перс? — спросил бледный, как полотно Син-Урраш, рядом с которым лежал слуга с головой, разбитой осколком кирпича. Наместник брезгливо отошел в сторону, чтобы не испачкать роскошные сандалии в луже крови, подбирающейся к его ногам.
— Ты сдаешь город. За это я отпускаю воинов по домам. Город я заберу себе, а эти воины будут служить мне, получая достойную плату. Всех ростовщиков вы выдаете до заката, их казнят. Все ценности храмов и ростовщиков вы передаете нам. Всю землю знати и храмов я конфискую. Все жители, кто хочет уйти, пусть уходят, но серебро и золото вывозить нельзя. Тех, кто останется, никто пальцем не тронет. Мои воины не зайдут ни в один дом, и не тронут ни одну женщину. Все долги и недоимки по налогам прощаются навечно, а попавшие в рабство за долги, освобождаются. Тем, кто примет Ахурамазду и веру в священный огонь, налог сокращается вполовину. Я клянусь единым богом, что каждое мое слово- правда.
Наместник, который открыл рот, чтобы высокомерно отказаться, не успел этого сделать. Рослый тысячник в бронзовом доспехе, стоявший сзади, произвел могучий пинок в зад князя Аншана, сбросив его со стены.
— Предложение принято! — проорал он. Ждите, мы сейчас ворота откроем. — И уже себе под нос буркнул:
— Нормальные ребята, с ними можно иметь дела. А за ростовщиков этого князя полгорода в задницу поцелует.
С жутким скрипом открылись городские ворота, в город вошли барабанщики с литаврами, за ними- трубачи, разодетые по местным порядкам роскошно, а по меркам Макса- просто чудовищно. За ними ехали князья, с любопытством посматривающие по сторонам. Горожане, пугливо жмущиеся к домам, разглядывали входящих воинов с замиранием сердца. Всегда и везде после такого начиналась резня, грабеж и насилия. Князья двинулись к дворцу наместника, разослав гонцов для сбора местного бомонда. Распоряжался тот же тысячник, люди которого уже вязали ненавистных ростовщиков и тащили
