«Андрей! О нет…» — внезапно поняла, что белого я тоже не слышу. И, уже не думая ни о чем, выскочила наружу.
Руки тряслись, ноги подкашивались, голова кружилась. Очень боялась увидеть белого волка мертвым. Тогда… Не знаю, что бы я тогда сделала, но точно что-то ужасное!
Остальных зверей я даже не замечала, переступая через лужи уже впитавшейся в землю крови, оторванные куски тел, клочья шерсти. Взгляд, судорожно блуждая по поляне, выискивал светлошерстого зверя. И нашел…
Вот только мех его, пропитавшись кровью, стал розовым, а тело неподвижно замерло в странной противоестественно изломанной позе, наполовину придавленное мертвой росомахой.
Метнувшись к нему, одним толчком скинула труп поверженного врага и рухнула на колени рядом со своим альфой. Бурая внутри завыла с невыносимой тоской и болью. В этом вое воплотилась вся наша совместная боль, отчаяние утраты. Мой Андрей, ее белый…
— Андрюшенька… — Я рыдала, уже не сдерживаясь, не думая о том, что кто-то услышит, что, возможно, кто-то из врагов жив. Это перестало быть важным.
Слабый хрип стал мне ответом.
Вздрогнув, пригнулась к самой земле, припадая вплотную к телу любимого.
Дышит!
Пусть слабо, редко, но дышит. Он жив! Пока…
Мгновенно собравшись, обхватила тело зверя, стараясь осторожно перевернуть, чтобы оценить повреждения. Регенерация не всегда может помочь. Все зависит от ран.
Но стоило мне устроить волка на боку, ужасаясь разорванному брюху, вырванным кускам плоти и торчащим костям, и положить его голову на свои колени, как… Тело зверя окутало свечение. И вот уже с искаженным дикой болью лицом передо мной лежит Андрей.
— Я смог… — Это даже не стон. Я, скорее, догадалась, чем расслышала. Каждый звук давался ему с трудом, обрываясь жутким булькающим хрипом. — Лучше так… хочу проститься…
— Нет! — рявкнула я на него, чувствуя, что слезы снова потекли ручьем, застилая обзор, лишая возможности видеть любимые черты. — Не уходи! Скажи, что… Что я могу сделать? Как помочь?
И понимала, что — все. Шансов нет, это конец! Состояние Андрея было жутким. Я не представляла, что тут можно предпринять. Развороченный живот, в клочья разорванная когтями грудь с торчащими ребрами, сломанные ноги и множество рваных кровоточащих ран. Голова, что покоилась на моих коленях, распухла, даже увеличившись в размерах от ушибов и гематом, глаза превратились в узкие щелочки, а нос расплылся на пол-лица.
— Плохо выгляжу, да? — Сжимаясь от боли, Добровольский собрал все силы — я чувствовала это последнее усилие, — чтобы глухо усмехнуться: — Но все как ты любишь: уши торчком, нос пятачком. Вот и понравлюсь тебе… наконец.
— Дурачина, — глотая слезы, бормотала я. И умоляла: — Пожалуйста, держись!
Бросить его в таком состоянии и бежать за помощью я не могла. Боялась.
— Лена!!! — Полной неожиданностью стал истеричный мамин крик, разнесшийся над поляной.
Вздрогнув, не уверенная, что мне не мерещится, повернула голову. Ко мне действительно бежала мама! В человеческом облике. А следом за ней Захар Фирсанов и еще кто-то из клана бурых. И медведи. И… Дамир Добровольский! Позади него я различила мелькнувших тенями белых волков.
— Твари… — впившись взглядом в глаза Макса, зашипела я.
Они могли появиться раньше! Не знаю почему, но не сомневалась в этом.
Хранитель лишь странно улыбнулся в ответ. В душе вспыхнуло яростное желание впиться ему в глотку. Оно мгновенно захватило меня, застилая взор красной пеленой злобы.
— Проклятая! — Это Добровольский-старший оказался рядом, рухнув возле тела сына. — Убирайся! Оставь его! Ты его погубила!
И столько боли и ярости прозвучало в этом вскрике, что все резко замолчали, настороженно уставившись на нас. Я лишь виновато поникла, понимая, что до последней капельки заслужила его ненависть, оправдав худшие опасения. Наш союз не принес белому добра.
Тишину нарушило глухое и злобное ворчание волка. Это зверь Андрея неожиданно отреагировал на слова отца. Дамир тут же вскинулся, резко склонившись к сыну.
— Медикаменты! — рявкнул он, обращаясь к своим.
Ему тут же протянули какие-то шприцы, уже наполненные спасительным лекарством. Я застыла, наблюдая за действиями оборотней с таким благодарным благоговением, что снесла бы любые упреки и угрозы. Лишь бы они помогли моему волку!
— Уйди, — Дамир сильно толкнул меня в плечо, требуя отодвинуться.
Я безмолвно подчинилась, бережно перекладывая голову любимого мужчины на землю. На все была сейчас согласна, только бы белый выжил. А отец — это понимала даже в своем состоянии — все сделает ради Андрея.
— Леночка! — Стоило встать, как мои плечи обхватила мама, укутывая во что-то. Из-за потрясения, испытанного за последние час-полтора, совсем забыла, что голая. — Идем со мной.
Уходить от своего альфы я не желала. Ни за что! Но мама упорно тянула в сторону, бормоча:
— Все хорошо! Все так хорошо. О, силы, как я боялась, что мы не успеем, что тебя убьют! Тогда бы все пропало, все планы рухнули. — Мама судорожно трясла мою руку и исступленно бормотала одно и то же: — А с ним — и к лучшему. Пусть сдохнет. Свое дело он сделал.
— Мама! — В полнейшем ужасе, ощущая дикую боль, которой ее слова отдавались в моем сердце, рыкнула я. — Не смей говорить подобного! Я не уйду от Андрея. Я не хочу. Я не могу!
— Леночка, пойдем. Так надо. Пришло время созывать Верховный совет. Пора отправляться в поселение медведей и узнать правду о своей судьбе. — Мама упорно тянула меня в сторону.
Дамир Добровольский при ее словах резко обернулся и пронзил меня ненавидящим взглядом. Я даже споткнулась, едва ли не физически ощутив его.
— Нет! — Рядом с белыми находиться было страшно, но уйти от Андрея? Сейчас? Я не могла!
— Ты должна! — неожиданно твердо приказала мне мама.
— Нет! — уже с истерикой в голосе замотала я головой.
— Лена!
— Нет! Нет! Нет! — Я отскочила, вырвав ладонь из маминых рук.
Беспокоил тот факт, что Андрей так и не пришел в сознание. И бурая была против, не желая терять из виду своего защитника.
— Елена, — рядом оказался Максим, — вам надо уйти. Следуйте за своими. Время действительно пришло. И я как один из представителей народа хранителей должен отвести вас к месту проведения Верховного совета. Вы обязаны подчиниться! Это не земля волков, у вас нет права находиться на ней по собственному желанию.
Они обступили меня: мама, Захар Фирсанов, медведи. Давили, вынуждая отступать, пятиться к лесу, уходя все дальше от Андрея.
— Стойте! Нет! — умоляла я медведя. — Поймите, мы — пара. Я не могу сейчас уйти. Бросить его. Не после того, что он сделал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
