точный момент передачи права собственности на товар, а ответчик товар физически не получил, то он не имеет обязательства его оплачивать. А поскольку в договоре на перевозку не была оговорена специальная ответственность за товар, а утрата корабля в результате шторма относится к категории force majeure[15], то судовладелец не может являться ответственным за утрату товара. Ты разорена, купчиха Лена, а я остаюсь с репутацией не жулика, как ты могла бы подумать, а серьёзного дельца, который умеет правильно составить договор.
— Такого быть не может, — уверенно заявила Ленка. — Я погрузила товар на твой корабль, то есть передала товар тебе. Как ты можешь за него не заплатить?
— Это немного упрощённое описание реального случая, правда, там было всё-таки зерно, — ответил я. — И это был лишь один из многих подобных случаев. Для имперского торговца обобрать партнёра, используя формальную лазейку в договоре, не является чем-то постыдным. Скорее наоборот — этим гордятся. Стоит ли удивляться, что наши купцы очень недоверчиво относятся к договорам с имперцами?
— То есть имперцы обманывают наших, пользуясь лазейками в договорах?
— Такое случается, — подтвердил я. — Но справедливости ради надо заметить, что это работает в обе стороны. Было не меньше случаев, когда имперский купец получал неожиданное для себя решение нашего суда, который игнорировал то, что написано в договоре, а вместо этого исходил из ожиданий сторон при его заключении. Разумеется, в таком случае уже имперец воспринимал решение суда как жульничество и выгораживание своего купца. Так что имперцы не менее осторожно относятся к договорам с русскими.
— Ты так говоришь, словно их оправдываешь, — недовольно сказала Ленка. Похоже, судьба несчастной новгородской купчихи Лены не оставила её равнодушной.
— Не оправдываю, но и не осуждаю, — пожал я плечами. — На самом деле обе эти судебные системы имеют свои преимущества и недостатки. Нельзя сказать, что какая-то из них лучше или хуже. Судят-то на самом деле всё равно люди, а не своды законов. Будет ли суд праведным или неправедным — не от законов зависит. Важно на самом деле совсем не это. Важно здесь то, что наши судебные системы несовместимы, и как-то объединить их в принципе невозможно. Мы для имперцев всегда будем беззаконными дикарями, а они для нас — бесчестными мошенниками. И судебное право — это только один из многих моментов. Не обманывайся тем, что мы с имперцами выглядим похожими, Лен, на самом деле у нас очень много различий. У нас разные цивилизации, и они вряд ли когда-либо смогут объединиться — наши культуры слишком различаются.
— Мне кажется, ты слишком преувеличиваешь, — неуверенно возразила она.
— Не думаю, что я преувеличиваю, — не согласился я. — Вот ещё один хороший пример — помнишь, как я заставил Зепперов вернуть неуплаченные налоги? Так вот, Эрих Зеппер на самом деле вовсе не считал себя в чём-то виноватым — он всего лишь воспользовался небольшой недоговорённостью в законе. С его точки зрения, он совершенно законно оптимизировал налоги, а я был просто наглым вымогателем. Потому что в империи к этому отнеслись бы совершенно иначе. В империи ему не стали бы предъявлять претензии, а просто дополнили бы закон, убрав ту лазейку. А у нас его заставили выплатить налоги, но никто и не подумал менять закон — для нас он вполне однозначен, и что-то в нём менять нет никакой необходимости.
— И кстати говоря, — продолжал я, — мне кажется, что именно из этих различий в культуре идёт и наше отношение к христианам. У нас полная веротерпимость, и по идее, для нас Христос ничем не отличается от, скажем, Тенгри. Но если поклонник Тенгри может быть хоть советником князя, то христианин никогда не станет даже дворянином, а если дворянин вдруг решит принять крещение, то для него сразу закроются все государственные должности. А случись удобный повод лишить его дворянства, этим поводом обязательно воспользуются. Для нас христианин — это представитель западной цивилизации, и он для нас чужой.
— И как в таком случае ты собираешься с ними договариваться, если они для тебя сплошь жулики? — хмуро спросила Ленка.
— Ну, не совсем для меня, и не совсем жулики, — хмыкнул я. — Не будем так уж утрировать. Как я собираюсь договариваться? Ну, во-первых, я не договаривающаяся сторона, а всего лишь посредник. А во-вторых, каких-то особых договоров и не предполагается. Речь пойдёт скорее о простом обмене. У нас с ними вообще всё построено на равноценном обмене, поэтому проблемы обычно как-то решаются. Например, когда альдерманы[16] Риги попыталась размыть долю княжества в Рижском порте дополнительной эмиссией акций, княжество тут же наложило обеспечительный арест на долю архиепископства в алхимическом комплексе на Мурмане. От эмиссии немедленно отказались, а следом и Гильдейский суд снял арест. В общем, поулыбались друг другу и разошлись.
Глава 16
Мы стояли на пустом перроне — впрочем, перроном выщербленную бетонную дорожку вдоль рельсов можно было назвать только из вежливости. Сзади нас был лес. Такой же лес был и слева. Справа картина тоже не менялась, зато впереди высилось здание вокзала. Ну как высилось — чердак у этой конуры имелся, так что с изрядной натяжкой её можно было назвать двухэтажной. Мы прибыли на станцию Вериора, ближайшую к Раппину.
— Обратно тоже отсюда поедем? — поинтересовалась Ленка, с брезгливым выражением лица оглядывая скудный станционный пейзаж.
— Обратно из Дерпта поедем, поезд нас там будет ждать.
— Из Дерпта? — недовольно переспросила она. — Это сколько же нам туда на машине тащиться?
— Это ближайшая нормальная станция, где поезд может встать для посадки, — терпеливо объяснил я. — Мы ведь не можем перекрыть путь.
— Вот же ещё рельсы, — указала она.
— На этом пути лес грузят.
Мы дружно посмотрели на огромный штабель берёзовых брёвен вдоль второго пути. Брёвна тоже были какими-то чахлыми — я бы назвал их скорее большими сучьями. Что-то всё у нас в баронстве как-то совсем немасштабно выглядит.
— Надо до Раппина ветку прокинуть и нормальную станцию сделать, — продолжала ворчать недовольная Ленка. Станция Вериора ей явно не приглянулась.
— Да-да, — рассеянно отозвался я. — А ещё большой грузовой порт построить на этой речке, как там она называется… Выханду, вроде. А, вон к нам и встречающие спешат.
Всю недолгую дорогу до Раппина мы молча
