мне пора. Меня ждет Дэвид, да и статью нужно закончить. Но завтра у меня сборище, и ты будешь моей почетной гостьей.
Анита славилась своими вечеринками. Она приглашала как друзей, так и совершенно незнакомых людей, алкоголь лился рекой, там обязательно пели или показывали пародии — одним словом, было весело.
Ради такого случая Фриде захотелось выбрать особенный наряд. В ней проснулся бес противоречия, и она решила надеть платье, в котором была в ту самую ночь, когда застукала Диего с Кристиной: белый верх с алыми и ярко-синими полосками и черная юбка. В дополнение она накинула сверху шикарное пальто, пошитое из такой плотной ткани, что оно почти не гнулось. На шею Фрида повесила сразу несколько массивных цепей. «Я похожа на королеву ацтеков или жрицу — если у них были жрицы», — довольно решила она.
Войдя в дом, который Анита и Дэвид сняли на время визита, Фрида первым делом огляделась по сторонам в поисках Диего. Не увидев его, она откинула голову назад, засмеялась и затянулась сигаретой.
К ней подошла Анита, и подруги обнялись. Анита была в платье светлых тонов. Черный воротник и манжеты придавали наряду строгости, но для своей обычной манеры одеваться журналистка выглядела довольно женственно. Две настолько разные женщины, оказавшись рядом, произвели на гостей неизгладимое впечатление.
За Фридой отчаянно увивался американский пилот.
— Подарите мне поцелуй! — просил он, сверкая голливудской улыбкой. — Послезавтра я улетаю обратно в Нью-Йорк. Кто знает, увидимся ли мы снова.
Фрида проигнорировала его просьбу.
— Вы прилетели сюда на самолете? Возьмете меня с собой? Было бы неплохо сменить обстановку.
Она задала этот вопрос полушутя, но, когда пилот, обнажив в улыбке белоснежные зубы, ответил: «Ну разумеется», идея показалась Фриде вполне разумной.
Она подошла к Аните:
— Поедешь со мной Нью-Йорк? То есть, я хотела сказать, полетишь. Видишь вон того человека? Он берет нас с собой.
— Ты сумасшедшая! — воскликнула Анита.
— Я думала, что и ты тоже.
Журналистку не пришлось долго уговаривать.
— Хорошо. И Мэри Шапиро с собой захватим. Ты же знаешь, она разводится, и ей тоже нужно взбодриться.
— Как и мне, — ответила Фрида. — Повеселимся.
Когда она заехала в Сан-Анхель, чтобы сообщить о своем решении Диего, тот возмутился:
— Что ты забыла в Нью-Йорке? Разве не ты увезла меня оттуда, потому что больше не могла выносить чужой город?
Она улыбнулась:
— Теперь все будет по-другому. — Она подумала о подругах: рядом с ними она не станет скучать по Диего в Нью-Йорке. В этом она была совершенно уверена.
Перед взлетом разразился ливень. Увидев самолет, Фрида, Мэри и Анита разочарованно переглянулись. Такой маленький? Они с трудом разместили багаж, а потом и сами уселись на неудобные сиденья. Том — так звали пилота — повернулся к ним:
— Ладно, дамочки, полетели. Держитесь покрепче.
Совет оказался вполне дельным. Едва самолет взлетел, его тут же начало мотать на ветру из стороны в сторону. Пролетая сквозь свинцовые тучи, Фрида спрашивала себя, откуда пилот знает, куда лететь, ведь за окнами ничего не видно. По лицам Мэри и Аниты можно было понять, что они задаются тем же вопросом. Казалось, прошла целая вечность, когда самолет, несколько раз сильно дернувшись, прорвался сквозь облака. Все это время Фрида сидела уставившись в одну точку. Ее тошнило. Желая покрасоваться переддамами, Том принялся выписывать в небе фигуры. Мэри, прижав ладонь ко рту, крикнула, чтобы он немедленно прекратил. Про себя Фрида уже тысячу раз прокляла свою безумную затею. К моменту первой остановки, которая сопровождалась довольно жесткой посадкой, нервы у подруг были на пределе. Но и второй день прошел не лучше: снова тревога и тошнота в холодной кабине с неудобными сиденьями. Сначала Том подшучивал над пассажирками, но потом просто обиделся и перестал обращать на них внимание. Этот полет он тоже представлял себе иначе. На второй вечер они добрались до Северной Америки и провели ночь в гостинице. На третий день распогодилось, но Фрида не могла избавиться от страха и наслаждаться полетом. Мэри с Анитой были с ней в этом солидарны.
Тем временем настроение у Тома окончательно испортилось, потому что у него возникли проблемы с двигателем и пришлось сделать аварийную посадку.
— Извините, дамы, но на этом полет окончен. Мне нужно отремонтировать двигатель.
— Доберемся на поезде, — заявила Фрида, вытаскивая багаж из кабины.
В Нью-Йорк они попали лишь через неделю, но дальше жизнь сразу наладилась. Фрида и Мэри сняли на двоих номер в отеле недалеко от площади Вашингтона. Почти каждый день подруги ходили в кино и по магазинам, посещали выставки и обедали в китайских и итальянских ресторанах. И Фрида была рада снова увидеть Эллу Вулф и Люсьенн Блох. Она без утайки рассказала им о предательстве Диего. В доверительных беседах с подругами она постепенно начала восстанавливать душевное равновесие: ей стало легче дышать, и будущее уже не казалось таким мрачным.
А однажды вечером на пороге их номера появился Николас Мюрей собственной персоной, фотограф родом из Венгрии. Фрида чуть не лишилась дара речи. С момента их первой встречи прошло уже много лет. Фрида видела его снимки в журналах и с грустью вспоминала о том вечере, когда он пришел к ним с послом Морроу. И вот теперь Ник снова стоял передней, и она поняла, что это неспроста.
— Ты задолжала мне пару фотографий, сказал он, нерешительно топчась в дверях. В темных глазах Мюрея Фрида увидела боль и надежду. И любовь. Она не могла оторвать взгляд от прекрасного лица Ника. И ей, конечно, было приятно, что и он смотрит на нее с восхищением. Заметив, что Фрида рада его появлению, он заключил ее в объятия и, зарывшись лицом в ее волосы, пробормотал:
— Мы потеряли столько времени.
— О чем ты?
— Я влюбился в тебя еще в первую встречу. Но ты не замечала никого, кроме Диего. Вот я и пришел узнать, не изменилась ли ситуация. Ведь ты здесь одна.
— О, Ник, — прошептала Фрида и подарила ему страстный поцелуй.
Они виделись при любой возможности. Ник начал фотографировать в цвете и смог наконец запечатлеть весь блеск и красоту разноцветных платьев и украшений художницы. Когда он принес Фриде первые снимки, у нее от восхищения перехватило дух. Она увидела себя в ярко-синей шелковой блузке с вышивкой; золотая цепь с амулетом была несколько раз обернута вокруг шеи, в ушах красовались тяжелые серьги. Она надела их только для фотосессии, потому что они сильно оттягивали мочки. На лице, совершенно чистом и ровном по тону, выделялись алые
