— Взойдите на мою наковальню, — с вызовом крикнул я, хищно скалясь.
Я даже не задумался о том, что с гибелью корабля мы потеряли единственную возможность выбраться отсюда. Я жаждал насилия. Я хотел лишь одного: уничтожить этих воинов, заставить их ответить за действия своего отца.
Мои кулаки были словно молоты, моя ярость была словно пламя кузни.
Повелители Ночи гибли один за другим, и я ликовал, смотря, как они умирают.
Когда все было кончено, я тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. Дрожащие губы были влажными от слюны. Все тело тряслось от гнева, медленно истекающего из всех пор. Перед моими глазами стояла бездна. Багровая бездна, цвета крови и смерти. Я был у самого ее края, заглядывал в черноту в глубине. Там меня ждало безумие. Я услышал его зов и потянулся к нему…
Коракс вернул меня.
Рукой на моем плече. Обеспокоенностью в голосе.
— Брат, ты в порядке?
Лишь через пару секунд я понял, что он имел в виду меч, до сих пор в меня погруженный.
Я выдернул клинок. Вместе с ним вырвалась струйка крови, окрасившая палубу, но тут же затерявшаяся на фоне пролитой ранее крови.
— Поверь, это пустяки, — сказал я, постепенно возвращая самообладание.
Коракс кивнул, ничем не выдав свои мысли по поводу моих действий, итоги которых кровавыми ошметками усеивали палубу вокруг.
— Что теперь? — спросил я, взглянув на обломки «Громового ястреба».
— Двинемся глубже, будем пробираться к центру корабля. По пути еще встретится транспорт, который можно будет реквизировать.
Надежда была слабой. Я знал, что Коракс это понимает, но решил оставить свои мысли при себе.
— Если не выйдет, всегда можно пробиться на мостик, — ответил я, — и излить наш гнев на того, кто будет сидеть там на троне.
— Согласен.
Коракс вдруг вздернул голову и прислушался.
— Сюда идут.
— Пусть.
Он перевел на меня холодный взгляд из-за линз.
— Ты хочешь покончить с этим здесь или на мостике, с еще бьющимся сердцем Керза в твоем кулаке?
Я кивнул, хотя считал, что наши шансы добраться до мостика и Керза были не очень высоки.
— На мостике. Веди, брат.
Оставив уничтоженных Повелителей Ночи позади, Коракс провел меня через несколько залов, за которыми оказался служебный люк, прикрывавший вход в лабиринт подпольных тоннелей. Они были тесными, и брат оказался вынужден оставить свой любимый прыжковый ранец у входа. Несмотря на его попытки замести следы, враги шли за нами неотступно. Рычащая ругань на нострамском гналась за нами по шахтам и трубам, повсюду слышалось эхо от задевающих стены силовых доспехов. Я представил, как солдаты Керза ползут за нами на четвереньках.
Но как бы глубоко мы ни заходили, сколько раз бы ни поворачивали в боковые коридоры, Повелители Ночи следовали за нами, как тени. Они знали каждый сантиметр этого корабля. Я снова ощущал себя в ловушке, чувствовал, как ее ржавые зубья смыкаются на шее. Побег или плен — иного способа положить этому конец не было. Но я боялся за Коракса. Керз не простит ему это оскорбление.
Через час ползанья по служебным тоннелям, подобно крысам, Коракс обнаружил очередной люк. Выбив ногой решетку, зазвеневшую внизу, мой брат спрыгнул и через мгновение позвал за собой. Выбравшись из темного лабиринта, я оказался в пустой комнате. Она была слабо освещена, покрыта темным металлом, как столь многие помещения в этом безлюдном месте, а на полу виднелись царапины от лезвий. А также пятна крови, но в комнате никого не было. Она странным образом казалась знакомой, хотя я ни разу здесь не был.
Единственный путь наружу шел через арку, только слабые ореолы света от люминесцентных сфер, встроенных в стены, до нее не доходили, и проход окутывали тени.
— Посмотри, свободен ли путь, — прошептал Коракс, указав на арку и тьму за ней. — Я проверю, не догнали ли нас преследователи. Держи, — он кинул мне гладий, свое последнее запасное оружие. Я поймал его, кивнул и поспешил к арке, но не увидел и не услышал никаких признаков опасности.
— Здесь лестница вниз, — заметил я. — И я чувствую сквозняк.
Разумеется, он был искусственным, и воздух пах плесенью, но это могло указывать на то, что рядом находилась палуба с циркуляцией воздуха, а значит, почти наверняка и с людьми.
Коракс еще несколько секунд подождал под открытым люком, после чего присоединился ко мне.
— Что показывают сенсоры шлема? — спросил я, зная, что брат уже осматривает арку в различных спектрах.
— Тени… — прошипел он, немного смутив меня своим тоном.
Не знай я брата так хорошо, я бы решил, что он обеспокоен.
— Другого пути нет, — заметил я, указав гладием на тьму, как будто она была врагом, с которым можно побороться.
Коракс согласился, выпустив когти, и мы вместе начали спускаться по лестнице.
Внизу тьма была все так же непроглядна. Смотреть сквозь нее было не проще, чем смотреть сквозь деготь. Я знал, что она была не простым отсутствием света. Наши глаза с этим легко бы справились, избавив от необходимости гадать, что же нас окружает. Она была чем-то иным, чем-то густым и тягучим, липнущим к нам, как смола. Вглядываясь в ее маслянистые глубины, я различил смутный контур чего-то вроде колизея. Мы спиной к спине стояли на его арене. Под ногами шелестел песок.
— Ловушка! — крикнул я, но было слишком поздно.
Коракс успел взбежать до середины лестницы, когда позади нас захлопнулась выдвижная противовзрывная дверь. Оставаясь на шаг позади него, я повернулся к арене, а неестественная тьма между тем начала утекать через отверстия в полу, и холод, не осознававшийся раньше, покинул тело. Факелы зажглись вдоль восьми стен площадки, на которой до сих пор не знающими покоя призраками лежали скелеты гладиаторов в разбитых доспехах. Я вдруг вспомнил, где раньше видел комнату перед лестницей. В Фемиде, городе ноктюрнских царей-воинов, устраивавших гладиаторские состязания, чтобы доказать свое мастерство и выбрать себе нового вождя. Бойцы ожидали начала битвы в казармах, затачивая оружие или разум перед грядущим состязанием. Коракс и я не сделали ни того, ни другого. Что на этот раз задумал наш тюремщик?
— Да, все это несколько архаично, признаю, — произнес Керз, привлекая наше внимание. Он взирал вниз на нас с трибуны амфитеатра. — Но Ангрону, думаю, понравилось бы. Прискорбно, что его тут нет. На Исстване ваши пути едва не пересеклись, верно, брат?
Я поднял голову к верхним рядам амфитеатра, встречая взгляд Керза. Он был не один. Тридцать терминаторов-Атраментаров окружали арену, открыто демонстрируя пушки «Жнец».
— Жаль, что наши не пересеклись, — ответил я.
— У тебя был шанс на Хараатане, но ты им не воспользовался.
— И когда все закончится, ты пожалеешь, что я этого не сделал.
Керз слабо улыбнулся. Два Атраментара по бокам от него протянули оружие: меч и трезубец.
— На Нострамо подобных величественных сцен не было. Аренами нам служили канавы и ульи, но кровавый спорт не испытывал недостатка в претендентах.
Он бросил нам меч. Тот погрузился в песок на треть клинка.
— На наших улицах правила бандитская культура, и каждый хотел был частью самой сильной банды.
За мечом последовал трезубец, воткнувшийся в землю с такой силой, что вибрации пошли по всей длине рукояти.
— Даже у убийц и насильников есть ритуалы, — продолжил Керз. — Даже для подонков вроде них это важно. Но возможности всегда были ограничены, и зачастую можно позволить только что-то одно. Первым делом, — сказал он, взглянув на Коракса, — бой должен быть честным. Снимай доспехи, брат. Они ставят тебя в неравное положение с Вулканом.
— Я думал, ты не любитель официозных торжеств, Конрад, — вызывающе заметил я, делая шаг вперед. — Разве не поэтому ты перерезал правителей своего мира и благородных обитателей шпилей?
— Они не были моими правителями, и не были они благородны, — мрачно вымолвил Керз. — А теперь Коракс снимет броню или обречет ваших сыновей на смерть.
Из задних рядов Атраментаров на противоположных сторонах амфитеатра вывели двух воинов. На одной стороне был Кравекс, сын моего брата, потерянный и считавшийся погибшим; на другой — Неметор.
Оба воина безуспешно бились в руках захватчиков, не столько потому, что надеялись вырваться, сколько для того, чтобы продемонстрировать неповиновение.
— Неметор…
Как один несчастный сын начал значить так много… Керз не сказал мне, что случилось с остальным моим легионом, а я не нашел в себе смелости спросить его. Я верил, что они были живы, но сколько — не мог сказать. Если бы они все погибли на Исстване, Керз не упустил бы возможность вогнать мне в сердце этот нож. И хотя все его пытки были полны обмана, сам Керз пока ни в чем мне не солгал. Саламандры еще были живы. Я еще был жив. Я должен был спасти Неметора.
