«Что знает Эреб, чего я…»
Эту мысль прервала активация варп-склянки.
Даже в ее мистическом огне Эреб выглядел искалеченным. Он был одет в темный плащ с длинным капюшоном, скрывавшим лицо.
Элиас немедленно поклонился.
— Повелитель… вы поправились?
— Сам видишь, что нет, — ответил Эреб, указывая на собственное сгорбленное тело, — но я восстанавливаюсь.
— Как чудесно это видеть, повелитель. Когда я оставил вас в апотекарионе…
Эреб перебил его:
— Расскажи, что происходит на Раносе.
— Разумеется, — отозвался Элиас, вновь поклонившись, чтобы незаметно разжать зубы и скрыть злость. Он поднял копье: — Оружие, — гордо объявил он, — у меня.
Эреб смотрел на него со скептическим видом и молчал.
Не сумев скрыть замешательство, Элиас дополнил:
— Чтобы победить в войне. Ваши последние слова перед тем, как я уехал со своими воинами.
— Твоими воинами, Элиас?
— Вашими, мой повелитель, которых я взял на себя смелость использовать, чтобы осуществить данное вами задание.
— У тебя одно только копье, Элиас. Я говорю об орудиях. Таких, с помощью которых мы выиграем эту войну для Гора и Пантеона, — при упоминании Гора голос Эреба слегка задрожал от злости, и Элиас позволил себе на мгновение задуматься, что же произошло между ними. — Свое затачивать, их затуплять, — напомнил он. — Победит тот, у кого оружия будет больше. Как ты до сих пор не понял?
Элиас растерялся. Он сделал все, что от него просили, однако его повелитель был явно недоволен. Эреб также ничего не сказал о его травме, как будто уже знал о ней…
— Я… Повелитель? — начал Элиас.
Эреб ответил не сразу. Он что-то бормотал, будто разговаривал с кем-то, Элиасу не видимым, но склянка показывала комнату, в которой не было никого, кроме Эреба.
— Где Джон Грамматик? — спросил он наконец.
— Кто? Вы имеете в виду того человека?
— Где он, Элиас? Он тебе понадобится.
— За ним охотятся в этот самый момент. Скоро мне его приведут.
— Нет, — сказал Эреб. — Сделай все сам. Найди Джона Грамматика и держи его при себе, пока я не прибуду. Никак его не марай, это мое единственное тебе предупреждение.
Элиас приподнял бровь и попытался ответить без страха в голосе:
— Вы собираетесь сюда?
Эреб кивнул:
— Я видел, какой бардак ты устроил на Раносе.
Страх в Элиасе обратился в гнев.
— Я никак не мог предвидеть, что здесь окажутся другие легионеры. И место ритуала я не могу покинуть. Нерожденные…
Эреб в третий раз перебил его, махнув рукой. Элиас заметил, что та была бионической, начиная с обрубленного запястья.
— И как обычно, ты не сумел почувствовать нюансы варпа. Сколько бы крови ты ни пролил и сколько бы ни молился, ты не получишь желаемого, Элиас.
— Я служу лишь вам, повелитель.
Эреб хмыкнул. Это был неприятный, хриплый звук, словно у ракового больного в терминальной стадии, которому остается жить несколько часов.
— У меня еще есть здесь дела, но будь готов к моему прибытию. Смотри, чтобы Грамматик был у тебя, когда я появлюсь, иначе почерневшая от огня рука станет меньшей из твоих проблем…
Варповское пламя рассеялось так же быстро, как возникло, оставив Элиаса одного. Несмотря на боль в руке, все его тело было напряжено от едва сдерживаемого гнева.
— Я твой ученик… — прошипел он равнодушной пустоте. — Твой последователь. Я спас тебя, забрал из той комнаты, где ты бы подох без моей помощи.
Он стиснул зубы так сильно, что не мог даже цедить слова. Только рык срывался с губ, покрывшихся пенящейся слюной. Элиас попытался вернуть контроль над собой и нашел успокоение в темноте своей гнилой души.
Он позвал своего помощника:
— Ядрекк…
Воин почти тут же возник у входа в шатер, низко кланяясь.
— Мы уходим. Собери всех, но оставь два взвода для бдений у ямы. Мы присоединимся к Нареку и остальным.
Ядрекк снова поклонился и ушел исполнять приказ.
Тридцать семь легионеров ждали Элиаса за пределами покоев. Двадцать из них останутся здесь, в то время как остальные обеспечат поддержку Нареку. Они не предназначались для боевых задач. Это был почетный караул, личный культ Элиаса. Смертные были лишь агнцами для заклания во имя Пантеона. Вражеские легионеры же требовали более серьезных сил. Поначалу Элиас думал, что лоялисты просто доставят неудобства, но в конечном итоге станут пищей для нерожденных, которых он выпустил в этот мир, навеки осквернив его ради Хаоса. А теперь они стояли на пути к его заслуженному величию. Они показали себя изобретательными противниками, однако скоро их сопротивлению будет положен конец.
Вложив фульгуритовое копье в ножны, Элиас поднял здоровой рукой свою булаву. Она была тяжелой, но охватить рукой обмотанную кожей рукоять было приятно.
А еще приятнее будет разламывать ей черепа, с каждым ударом становясь ближе к неизбежному апофеозу.
Эреб оборвал психическое единение с учеником и покачнулся. Вытянув руку, он оперся о стену своей кельи и судорожно выдохнул. Несмотря на пропитывающую его мощь варпа, восстанавливался он медленно. Эреб опустил взгляд на голый металл бионической руки, сжатой в кулак, как будто можно было излечиться одной лишь силой воли. Гримаса на его лице сменилась улыбкой; он увидел ее в отражении металлического пола, а вместе с ней — плоть, которая, медленно разрастаясь, уже покрывала освежеванное лицо. Она была грубее и темнее, чем раньше. Из головы выступали небольшие костяные отростки. В глазах появился кровавый свет. Эреб знал: это боги проявляют свою благосклонность. Может, Гор и Лоргар и оставили его, но Пантеон этого не сделал. Однако он чувствовал, как они беспокойны. Несмотря на все познания темного апостола и на все его умение манипулировать судьбой, Гор не стал марионеткой, которой, по убеждению Эреба, должен был стать.
В первые годы, когда крамольные мысли произносились лишь шепотом, а воинские ложи только зарождались, были другие варианты. Необязательно было отдавать эту роль Гору. Но сейчас все это не имело значения. Важнейшим умением Эреба была способность выживать. Изуродованное лицо и тело служили тому доказательством.
— Я по-прежнему архитектор этой ереси… — прошипел он темноте, которая жадно слушала с тех пор, как он сюда пришел.
Ошибку он допустил на Сигнусе. Знай он заранее о зависти Гора, увидь хоть малейший намек… Сангвиний должен был обратиться в Красного Ангела. Но он выжил, и ни Гор, ни Эреб не получили того, чего хотели. В следующий раз он будет действовать хитрее. Но ему были нужны ответы. Ангел и магистр войны его сейчас не волновали. Взгляд Эреба упал на другого.
Как бы тяжело это ни было, он поднял голову, чтобы встретить взгляд второго существа в комнате.
— Оно может его убить? — спросил он.
Существо напротив, возникшее из бурлящего дыма, кивнуло покрытыми перьями головами. Из его клювов раздалось безостановочное стрекотание. Эреб заставил себя не воспринимать эти слова, ибо они были безумны, и безумным станет тот, кто их услышит.
Он поклонился, когда дым рассеялся, унося демона с собой. Гигантское давление ушло, и Эреб наконец смог выпрямиться. Впервые за долгое время он выдохнул, не чувствуя себя так, будто в груди работала пила.
— Тогда это будет исполнено, Оракул, — сказал он исчезающему туману и вышел из покоев.
Глава 23
ПОЛУТЕНЬ
Брата выдал звук дыхания.
— Феррус, оставь меня в покое…
После своей последней встречи с Керзом я погрузился в глубокую тоску, будучи не в силах отделить реальность от плодов моего воображения. Каждый раз, возвращаясь из смерти, я чувствовал, что часть за частью, подобно сбрасываемой чешуе или хлопьям пепла, мое сознание распадается. И чем отчаянней я пытался сохранить его, тем быстрее оно умирало. Я разрушался — не физически, а морально. Но не я один. Керз открыл мне свои сомнения, свою боль. Видения, о которых он говорил мне, пошатнули и без того неустойчивый разум. Именно этим и были вызваны его садистские наклонности и явный нигилизм. Я не знаю, рассказал ли он о своих страданиях для того, чтобы вызвать у меня сочувствие, заставить доверять ему, и это было частью какой-то продолжительной пытки, или просто его маска спала, позволив мне взглянуть на его настоящее лицо. Мы оба отразились в обсидиановом стекле, и нам обоим не понравилось увиденное.
— Феррус мертв, брат, — раздался в ответ голос, заставив меня открыть глаза.
Камера из вулканического стекла не изменилась. Я видел в ее стенах свое отражение — но ничьего другого, несмотря на то, что неведомый посетитель стоял достаточно близко, чтобы было слышно его шепот.
— Кто ты? — грозно спросил я, вставая. В ногах чувствовалась слабость, но я устоял. — Феррус, если ты решил пошутить…
