19июля 1832 г. Завод
Вот мы и опять брошены на волю Божию: Маминька только что уехала в Ярополец, где она пробудет, как уверяла, несколько недель, а потом, конечно, еще и еще несколько, потому что раз она попала туда, она не скоро оттуда выберется. Я уже предвижу гнев дорогого Дедушки, когда он узнает об ее отъезде, и нисколько не удивлюсь, если он прикажет нам выехать отсюда и ехать к ней.
Сюда накануне отъезда Маминьки приехали Калечицкие и пробудут здесь до первого. Не в обиду будь сказано Дедушке, я нахожу в высшей степени смехотворным, что он сердится на нас за то, что мы их пригласили на такое короткое время. Тем более, что сам он разыгрывает молодого человека и тратит деньги на всякого рода развлечения. Таша пишет в своем письме, что его совершенно напрасно ждут здесь, так как ему чрезвычайно нравится в Петербурге. Это не трудно, и я прекрасно сумела бы делать то же, если бы он дал мне хоть половину того, что сам уже истратил. Куда не пристало старику дурачиться! А потом он на зиму бросит нас как сумасшедших, на Заводе или в Яропольце. А это совсем не по мне. Если дела не станут лучше и нам придется прожить здесь еще зиму, мне серьезно хотелось бы знать, что намереваются сделать с нашими очаровательными особами. Нельзя ли, дорогой Митинька, вытащить нас из пропасти, в которой мы сидим, и осуществить наши проекты, о коих мы тебе так часто говорили? В этом случае, я надеюсь, можно бы даже уговорить Маминьку, если бы все вы были на это согласны. Ответь нам об этом поскорее. Ваши письма придут вовремя, если только мы не получим приказания немедленно покинуть Завод. Скажи также Тате, чтобы она доставила нам удовольствие и написала письмо, полное интересных подробностей, так как она знает, что Маминьки нет. Скажи ей, что мы ей не пишем, потому что у нас нет ничего нового. Все по-старому, так же тошно и скучно. Попроси ее попросить мужа, не будет ли он так добр прислать мне третий том его собрания стихотворений. Я буду ему за это чрезвычайно признательна.
Передай от меня поросенку императорской гвардии, господину гусару, что он ужасный негодяй, что нас так забывает. Ваничка здесь как барин, находит отвратительным, что Сережа нам не пишет, а сам за три месяца отсутствия удостоил нас только одним письмом. Жестокосердный, вандал, варвар! Несмотря на это, скажи ему, что я жду от него исполнения его обещания прислать мне его портрет. Но пусть это не придаст ему самомнения и он не воображает себя красавцем. Кстати, напиши, мне, не затеял ли он новых романов? За кем он ухаживает? И у вас самих, милостивый государь, не вертится ли что-нибудь в мыслях и кто является вашим предметом? Кстати, я узнала, что во время вашего здесь пребывания вы не были образцом добродетели и некая молодая особа была вам довольно близко знакома. Как это мило! Фу, какой скверный мальчишка! И Ваничка еще просил, чтобы мы ему рекомендовали эту самую особу. Фу, какие у нас гадкие братья!
Семен Хлюстин пробыл здесь две с половиной недели, не удостоив нас визитом. Он должен вернуться из Москвы на будущей неделе. Вчера мы были у них в именье, где видели их дворецкого Захара, которого я узнала первая и который в прошлом году вернулся из-за границы. Он показал нам весь дом, где у Семена прелестная библиотека. Я умирала от желания украсть у него некоторые из его прекрасных книг. Мы видели также портрет Настасьи (Сиркур Анастасия Семеновна, урожд. Хлюстина) вместе с матерью, писаный маслом, когда она находилась в Колизее в Риме. Портрет действительно великолепен. Нам недавно сообщили новость, которая, слава Богу, оказалась совершенно неверной, что Настасья умерла родами. Но это совсем не так. Маминька тем не менее уехала в полной уверенности, что эта весть, которую нам сообщил пьяный сапожник Хлюстиных, верна. Мы известим ее, что это неверно, и она будет в восторге.
ПИСЬМО 3-е
АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА
Завод. 21 июля 1832 г.
Ты очень удивишься, любезный и добрый друг Митинька, узнав об отъезде Маминьки. Она покинула нас 19-го утром и поехала в Ярополец, где, как она говорит, присутствие ее необходимо, а нам кажется, что просто для того, что ей больше не терпится туда ехать, так она любит это свое владение. Она нам тем не менее обещала вернуться через две недели, которые, я думаю, долго продлятся, вроде тех трех месяцев, которые она прожила там прошлым летом.
У нас живут Калечицкие. Они приехали накануне отъезда Маминьки. Надеюсь, что Дедушка больше из-за них не волнуется, так как расходы, которые они ему могут причинить, его не разорят. А на самом деле, что наш дорогой Дедушка думает с нами делать? Таша пишет, что он там веселится, как молодой человек. Чем тратить так деньги в его возрасте, лучше бы он подумал, как нас вывезти отсюда и как дать нам возможность жить в городе. То-то и есть, что каждый думает о себе, а мы сколько бы не думали о себе, ничего не можем сделать; как бы мы не ломали голову, так и останемся в том же положении раскрывши рот в чаянии неизвестно чего.
Прости, любезный братец, я забыла поблагодарить тебя за исполнение нашего поручения к Дедушке, но надо же было, чтобы ты все перепутал! Я просила у тебя не буклей, потому что они у меня есть, мне хотелось узел Аполлона и косу. Видишь, как мне это не на руку.
Катинька К. (Калечицкая) просит передать тебе множество приветов; что же касается термаламы, она говорит, что сообщит своему отцу и тогда даст ответ. Выдери за уши господ братцев за то, что они нас забыли, и напомни г-ну Сержу его прекрасные обещания. Что касается Таши, она единственная, кому я прощаю в виду ее положения, а то бы и за нее принялась.
Что сказать тебе еще? Ах, да! Несмотря на все твои увещания и особое запрещение пользоваться твоей лошадью, я ее все-таки присвоила и езжу на ней ежедневно. Кажется, нам не приходится ждать от нее потомства, так как конюх сам предложил ее мне. Пока мы были у Калечицких, он ездил на ней каждый день и теперь лошадь кротка, как ягненок. Вопреки тому, что наговорил мой дорогой братец Ваничка, она никогда не становится на дыбы и ход у нее очень спокойный. Конюх говорит, что она выделывала свои штучки потому, что ты, вероятно, ездил со шпорами и очень сильно затягивал поводья. Но самый горячий конь покорится, если всадник так искусен, как я.
Однако, наговорившись и наболтавшись, любезный братец, я опять спрошу тебя, что собираются с нами делать? Надеюсь, что ты сообщишь нам что-либо на этот счет, неужели об нас так позаботятся, что заставят нас провести вторую зиму в деревне? У меня не выходит из головы, что нас прокатят в Ярополец для разнообразия и для того, чтобы развлечь немножко, и забудут там, так же как и во всяком другом месте. Нет, серьезно, любезный братец, сжалься над нами и не оставляй нас!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
