Приведем для сравнения описание вечера в доме Екатерины Мещерской (за два дня до дуэли) все той же С. Н. Карамзиной.
«В воскресенье у Катрин было большое собрание без танцев: Пушкины, Геккерны, которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к удовольствию общества. Пушкин скрежещет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра, Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя — это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности; Катрин направляет на них обоих свой ревнивый лорнет, а чтобы ни одной из них не оставаться без своей роли в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с Пушкиным, который серьезно в нее влюблен и если ревнует свою жену из принципа, то свояченицу — по чувству. В общем все это очень странно...».
Софья Карамзина и тут не увидела за всеми переживаниями действующих лиц ничего, кроме «сентиментальной комедии». Она совершенно не поняла душевного состояния поэта, с поразительным легкомыслием высказывая свои суждения о его отношениях с Александрой Николаевной. М. Яшин писал об этом письме Карамзиной: «С. Н. Карамзина не могла делать вывода о влюбленности Пушкина в Александрину по этому конкретному случаю. Поведение Александрины меньше всего можно назвать кокетством. С человеком, находящимся в раздражении, не кокетничают. Александрина старалась отвлечь внимание Пушкина от Дантеса». Это замечание совершенно справедливо.
В пушкиноведении давно известна версия о том, что Александра Гончарова была влюблена в Пушкина и даже якобы была с ним в связи. Версия эта была в свое время выдумана врагами Пушкина, всеми силами стремившимися очернить поэта и его жену. И, несмотря на всю чудовищность подобного обвинения Пушкина, несмотря на совершенную недостоверность и несостоятельность приводимых «доказательств», эта версия долгие годы жила в некоторых работах» пушкиноведов, и только за последнее время были опубликованы исследования, ее опровергающие. Но одновременно с этим появилась другая, совершенно противоположная концепция, утверждающая, что Александра Гончарова ненавидела Пушкина и, более того, была влюблена в Дантеса!
Публикуемые письма не дают никаких оснований для подобных утверждений, наоборот, они их опровергают. Глубокая и нежная дружба связывала Наталью Николаевну и Александру Николаевну в течение всей их жизни. В то же время вдова поэта не написала ни одного письма Екатерине, в доме Натальи Николаевны никогда не упоминалось ее имени и не было ни одного портрета. Не выдерживают никакой критики и ссылки на какой-то до сих пор нигде не опубликованный дневник А. Н. Фризенгоф, в котором якобы говорится о примирении Натальи Николаевны с Дантесом!
Теперь мы располагаем подлинными материалами — письмами, — дающими возможность по-новому рассматривать многие события, а также и взаимоотношения трех сестер.
Публикуемые письма А. Н. Гончаровой нигде не говорят о ее плохом отношении к поэту. Наоборот. Она искренне признательна Пушкину за его заботы о ней во время болезни; через нее постоянно передаются его просьбы к Д. Н. Гончарову (о лошади и седле, о бумаге, о деньгах и т. д.); именно в ее письмах мы встречаем упоминания о детях Пушкиных. Но из этого никак нельзя сделать вывода о ее влюбленности в поэта. По-видимому, благодаря своей близости к младшей сестре Александра Николаевна больше принимала участия в семейных делах Пушкиных. Однако не настолько, чтобы приписывать ей роль хозяйки и воспитательницы детей, как говорят некоторые исследователи. Она так же, как и Екатерина, интересовалась туалетами и балами и вовсе не избегала великосветского общества.
Что касается версии о влюбленности Александры Николаевны в Дантеса, появившейся в недавнее время, то она базировалась главным образом на одной фразе из ее письма от 1 декабря 1835 года, опубликованном в 1964 году. Описывая катание верхом в манеже в большой великосветской компании, она говорит и о Дантесе. В этой публикации была такая фраза: «... кавалеры: Валуев, образцовый молодой человек Дантес - кавалергард. А. Голицын—артиллерист» и т. д. Однако при внимательном исследовании подлинника оказалось, что эта фраза была неправильно прочитана: после слов «образцовый молодой человек» (в нашем переводе «примерный молодой человек») стоит запятая, следовательно, они относятся к Валуеву, а не к Дантесу. К тому же известно, что Валуева называл «примерным молодым человеком» Николай I, и этот эпитет, о котором знал, очевидно, и Дмитрий Гончаров, приведен Александрой Николаевной, несомненно, в ироническом плане, поэтому она и подчеркнула его. Таким образом, Дантес просто упоминается и никак не выделяется среди других офицеров. Но утверждение о ее влюбленности в Дантеса опровергается еще одним, весьма веским документом. Александра Николаевна любила другого человека. Кто же он? Аркадий Осипович Россет, брат большой приятельницы Пушкина Александры Осиповны Россет-Смирновой. Впервые упоминание об этом увлечении мы встречаем в письме С. Н. Карамзиной к брату от 18 октября 1836 года, где она пишет, что они вернулись с дачи в город и возобновили свои вечера, на которых с первого же дня все заняли свои привычные места. «Александрина — с Аркадием». Здесь следует обратить внимание на слова «привычные места», они указывают на то, что Аркадий Осипович ухаживал за Александрой Николаевной и раньше, в зимний сезон 1835/36 года.
Много лет спустя, в 1849 году в письме ко второму мужу П. П. Ланскому Наталья Николаевна писала: «... Россет пришел вчера пить чай с нами. Это давнишняя большая и взаимная любовь Сашиньки. Ах, если бы это могло кончиться счастливо... Прежде отсутствие состояния было препятствием. Эта причина существует и теперь, но он имеет надежду вскоре получить чин генерала, а с ним и улучшение денежных дел». Однако этот брак не состоялся, а в 1852 году Александра Николаевна вышла замуж за чиновника австрийского посольства барона Густава Фризенгофа.
Несомненно, печальное настроение, которое красной нитью проходило через многие письма Александры Николаевны и которое до сих пор приписывалось ее пессимистическому характеру, теперь можно объяснить этой несчастной любовью. Не имея обеспеченного материального положения, Россет не решился жениться на бесприданнице, и Александра Николаевна, несомненно, тяжело переживала это. Описывая брату их развлечения в великосветском обществе, Александра Николаевна говорит: «Не подумай, что я всем этим очень счастлива, я смеюсь сквозь слезы. Правда».
Образ Александрины Гончаровой, такой, каким мы его видим в пушкиноведческой литературе, довольно противоречив. И это вполне понятно, учитывая противоречивость ее характера. Новые письма подтверждают это. Взбалмошная, неуравновешенная, она всецело человек настроения: то смеется и шутит, иногда остроумно и зло, не стесняясь в выражениях, то впадает в меланхолию, и белый свет ей не мил. Она принимает мало участия в делах и тяжбе семьи Гончаровых, предоставляя это своим сестрам («они бабы путные»), ее больше интересуют личные переживания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
