машину, брошенную в элитном районе ее работодателей. В настоящее время у полиции нет зацепок, указывающих на местонахождение мисс Марксон. Но состав преступления выявить также не удалось. Всех, кто что-нибудь знает о ее местонахождении, полиция убедительно просит позвонить по следующему телефонному номеру.
Хантер всмотрелся в лицо пропавшей девушки – оно казалось ему смутно знакомым. Он знал ее. Точно знал. Он уже видел ее. Он никогда не забывал лиц. Он судорожно рылся в закромах памяти. Затылок покалывало от напряжения. Где? Когда?
– Что случилось? – спросил Эндрю, который тоже успел вернуться и теперь стоял у него за спиной. – Ты ее знаешь?
– Возможно, – ответил Хантер.
Пока что надо было проверить зацепку по Дженни, но дома он поднимет старые файлы. А по пути сделает пару звонков. Его память была уже не такой острой, как раньше. Но в итоге он все равно вспомнит.
Он не подведет. Ни одного из них. Ни пропавших детей, которых он разыскивал, ни убитых, для которых жаждал справедливости, ни изнасилованных, которым он обещал поймать нападавшего и вернуть чувство безопасности. Он помнил всех. Он никогда не забывал их лиц.
Глава двадцать четвертая
Селена
– Как тебе спалось? – спросила она Оливера по громкой связи, лежа – скорее утопая – в огромной и мягкой, как облако, кровати Уилла. Несмотря ни на что, она выспалась – впервые за последнее время.
– Нормально, – сонно пробурчал Оливер. Должно быть, он кинулся ей звонить, едва открыв глаза.
– Что Пауло готовит вам на завтрак? – поинтересовалась она, стараясь говорить повеселее.
– Он обещал блинчики. Он возится там, на кухне. Я слышу.
– Ты же их так любишь! – Ее радостное восклицание осталось без ответа.
– Когда ты заберешь меня домой?
«Меня» – не «нас». На Стивена ему было наплевать. Мог бы – наверняка оставил бы его у бабушки. Нормально ли это?
– Очень скоро, – пообещала она.
– Ты не ответила, мам.
– Просто… – Она перевела дыхание. – Просто сходи в школу. А как вернешься – я смогу дать тебе ответ.
«Правда, мой ответ может тебе не понравиться», – подумала она, но озвучивать свои мысли не стала. Во всяком случае, сегодня она переночует у матери. Она не собиралась возвращаться к Грэму. Остаться у Коры представлялось ей лучшим на данный момент вариантом. И для нее, и для мальчиков.
– Ладно, – сдался он. Некоторое время она вслушивалась в его тихое сопение.
Кровать была застелена божественным шелковым бельем, которое наверняка стоило целое состояние. Она разбиралась в винах, искусстве, дорогих тканях, дизайне – Уилл научил ее. Лучи солнца слабо пробивались сквозь задернутые светло-серые шторы. Она взяла в руки лежавший у кровати пульт и нажала на кнопку – занавески бесшумно поползли в стороны, открывая вид на молочно-серый городской пейзаж.
– Где папа?
– Еще спит. – Она снова почувствовала укол вины, хоть это и не было ложью. Грэм, с большой долей вероятности, пока не соизволил встать – наверняка она не знала, но едва ли сомневалась в своей правоте.
– Опять в кабинете?
Какими бы умными себя ни считали взрослые, обмануть собственных детей у них не получалось.
– А ты выспался? – сменила она тему разговора.
– Стивен храпел. Всю ночь.
Селена услышала, как в гостиной Уилл встал с дивана – он ушел спать туда, – затем вышел в коридор и направился в ванную.
Они проговорили до поздней ночи. Он выдал ей свои спортивные штаны и футболку с эмблемой колледжа, зажег камин. Они обсуждали Грэма, проблемы, с которыми они сталкивались с тех пор, как родились дети. Те, о которых она не стала умалчивать. Говорили о Женеве, о том, что могло с ней приключиться, о женщине из поезда и ее мотивах. Компания Уилла и полумрак гостиной подействовали на нее расслабляюще. Она выпила еще один бокал вина, ее разморило.
– Мне жаль, что все так вышло, – сказал он. – Но я рад, что ты здесь. Рад снова проводить время за разговорами с тобой. Я скучал по этому – скучал по тебе. Все эти годы.
Она не знала, что ответить. Скучала ли она? Иногда. Наверное. Скучала по непрожитым дням. По непройденным тропам, на которых ее ждало то, чего она уже никогда не узнает, – так уж была устроена жизнь.
– Можешь не отвечать, – добавил он. – Я понимаю, это сложно.
– Прости, что сделала тебе больно, – сказала она. – Я всегда об этом жалела.
Он только передернул плечами.
– Любовь похожа на удар молнии. Иногда боль неизбежна. Мы не выбираем, кого и за что нам любить. И не можем заставить себя полюбить тех, кто нам не мил.
«Но я люблю тебя, – хотела возразить она. – Всегда любила. Возможно, тогда я просто не понимала, что такое любовь».
Она не стала произносить этого вслух. Сидела молча, завороженно вглядываясь в огонь.
– А Белла? Тоже удар молнии? – наконец заговорила она.
Его губ коснулась легкая улыбка.
– Белла? Полагаю, мы просто были очень хорошими друзьями – и приняли это за любовь.
– Вот уж не худший повод пожениться.
Уж она-то знала.
– Ну да, – согласился он. – Не худший, но в конечном счете – недостаточный. Людей должно тянуть друг к другу. В браке нужна страсть. Даже если с течением времени она пройдет, перерастет в дружбу – она может стать основой крепких отношений. Но если влечения нет с самого начала, нам всегда будет чего-то не хватать. Знаешь, ей серьезно нравились девушки. Всю жизнь. Просто она не могла этого принять. Пока не попробовала.
– Сочувствую, – вздохнула Селена. – Я знаю, каково это – обнаружить, что любимый человек не такой, каким тебе представлялся.
– Не сомневаюсь.
Уилл держался на расстоянии. Уступил ей диван, а сам устроился в большом кресле напротив. Воздух в комнате разве что не искрил от ошибок, которые они могли вот-вот совершить. Это казалось таким простым, таким заманчивым. Но… нет. Селена была слишком верной, Уилл – слишком порядочным. Что бы Грэм ни натворил, изменять ему она не станет.
Оба молчали. Несколько минут спустя Уилл встал.
– Пойду сменю белье на кровати, – сказал он. – Я посплю на диване.
– На диване буду спать я.
– Ни за что, – отрезал он. – Не спорь.
Уилл уже спал, когда Грэм взялся названивать ей. Трубку она брать не стала. Ее мужа это не смутило, он продолжал заваливать ее сообщениями до трех ночи.
Пожалуйста, вернись домой.
Прости меня.
Мне просто нужно пространство
и время, чтобы подумать, Грэм.
Смирись и дай мне это сделать.
Ты когда-нибудь сможешь
меня простить?
Сможет
