— Так. А кому вы хотели показать меня на площади?
— Почему вы решили?
— Кто был тот человек, что вылез из экипажа?
— А-а, — улыбнулся фон Перлоф. — Это мой ротмистр. Я как раз и взял его, собственно, для нашего прикрытия. Предан, как собака.
— Вы меня убедили, генерал. Какая же может быть совместная работа, если мы не доверяем друг другу? Не так ли?
— Точно так!
— Ну, рассказывайте, рассказывайте о своих новостях.
— А вы знаете этого типа? — Перлоф показал глазами на шофера.
— Впервые вижу. Но вы сами не захотели встречи в бюро.
— Полагаю, наши контакты на время исключаются.
— Отказываетесь сотрудничать?
— Имею в виду прямые контакты. Климович...
— Хорошо, мы найдем способы, тем более что у вас ведь начинается новая жизнь. Где будет штаб? Когда уезжает Врангель? А вы? — он замолчал, увидев, что шофер оглядывается на них, пожимает плечами, показывая, что не знает, куда ехать. Шаброль чуть сдвинул окно, сунул в щель еще десяток лир, сказал безапелляционно: — Пера, — и резко задвинул стекло. — Итак? Вы же знаете, через десять дней любые, даже самые ценные сведения теряют две трети ценности — по десять процентов в день. О Климовиче потом, потом. У нас своих проблем полно!
Фон Перлоф рассказал: отъезд Врангеля назначен на середину февраля, главком и штаб расположатся в городке Сремски Карловцы под Белградом; связь с воинскими контингентами в других странах будет осуществляться с помощью специальных курьеров; король Александр разрешает Врангелю пользование собственным шифром; Врангель становится все более подозрительным — после гибели «Лукулла» никому не доверяет, их отношения ухудшаются по непонятной причине, Перлоф полагает, мутит Климобич.
— Дался вам Климович. Есть что-то конкретное?
— Только наше бюро.
— О-ля-ля! — беспечно воскликнул француз. — Но! Вы правы, мой Перлоф! Мы исключим прямые контакты: пока Климович может быть еще опасен. Зачем нам его длинный военный нос в нашем мирном, торговом деле, не так ли? Да! Я с вами согласен. Абсолютно. Это я и хотел сказать, отправляясь на свидание. — Роллан Шаброль ослепительно улыбнулся. — Ваш компаньон тоже собирается покинуть этот город: ковры уже не приносят дохода, игра на бирже рискованна, франк, доллар и фунт падают. Моя фирма отзывает меня в Париж.
— Но как же? Наши взаимные обязательства и расходы?
— Не беспокоитесь, я могу продать бюро вам.
— О чем вы говорите, Шаброль! Я — без денег и... я уезжаю и Сербию. Я слабо представляю, зачем вообще, в таком случае, вам понадобилась организация этой липовой конторы?
— Но не волнуйтесь так. Я объясню. Ни вы, ни я ничего не теряем. Наоборот. Вероятно, я договорюсь, и мы сможем расширить бюро, его филиалы начнут работать в Берлине, Будапеште, Софии, в Белграде.
— Вы-то договоритесь, — без всякого восторга сказал фон Перлоф. — А какова будет моя роль?
— Прежняя, прежняя! Вы останетесь руководителем бюро и моим заместителем. Только денег станете получать больше. Вдвое — вы понимаете? И как это звучит: европейское бюро! А? Потрясающе!
— Где же будете вы?
— Там будет видно. Стану вояжировать, вероятно. Но у нас будет связь, постоянная. Это я беру на себя. Большинство проблем — мои! По приезде в Сербию ваша задача — бюро. Группа — маленькая, несколько человек, владеющих искусством конспирации. Вас найдет мой человек. Он сделает запрос о судьбе своего дяди, русского, с фамилией... Ну, подскажите же мне не простую русскую фамилию. Ну? Оригинальную!
— Не простую? — задумался Перлоф. — Скажем... Крымов.
— Крымов? — почему-то восхитился француз. — Это тот, что жил в Крыму?
— Почему же... не обязательно. Генерал такой был.
— Ладно — Крымов. А его дядя имел в Петербурге большой магазин французской косметики на главном проспекте. На... этом...
— Невском, — подсказал Перлоф.
— Прекрасно! Дядя уехал из Крыма и пропал абсолютно. Вы попросите молодого человека прийти через два дня, в два часа. Он скажет: «Вы моя последняя надежда», передаст вам деньги и инструкции. Вы будете работать с ним. Только вы, генерал! Установите места встреч, пароль, опознавательные знаки. Задача вашей группы прежняя: сбор информации — главное командование, ориентация, намерения, планы; настроение различных русских партий и групп, в первую очередь антифранцузского направления. Информация, мой генерал, исключительно информация! Никакой собственной инициативы, только проверенная и многократно перепроверенная информация! Ну и ваша основная работа, генерал, ваша «Внутренняя линия», — пожалуйста! Но она не помешает деятельности бюро, напротив!.. Одно только замечание, генерал. И весьма серьезное. Не старайтесь провести меня, — в его голосе уже не было игривых интонаций. — Исполнение моих приказов остается первым и главным условием нашего сотрудничества.
— Но, — удивился Перлоф, — что вы имеете в виду?
— Этот, ваш человек, который говорит: «э... э... э».
— А! — догадался Перлоф. — Но-оо...
— Никаких «но». Почему вы не послали его в Турцию? Почему? Мне там нужен был он, а не другой. Я послал его приметы.
— Он нужен был главнокомандующему. Я не мог... И — он нездоров.
— Хитрите?
— Но он ведь оставил вашу любовницу.
— Ну, хватит! Если подобное повторится, в тот же день разрываю наши отношения. Хотите этого? Вижу, нет! И я так думаю.
«Нет, какова скотина, — с бессильной яростью подумал фон Перлоф. — За свои франки хочет получать двести процентов прибылей... И что он привязался к Изетскому? Хотел убрать? Зачем? Надо скорее отправить его в Сербию. Хорошо, что ротмистр становится дипкурьером. Попробуй, достань его теперь!»
— Подобное не повторится, — сказал обиженно Перлоф. — Но не кажется ли вам, что все мы слишком долго испытываем терпение этого автотюрка? Или он — ваш человек?
— Отнюдь. Но «автотюрк» — неплохая острота, фон Перлоф. Сейчас я высажу вас, вон на том углу.
Фон Перлоф кивнул.
— Почему же так мрачно? Подумайте, как нейтрализовать Климовича. У вас есть возможности. И до скорой встречи на Балканах, Перлоф! Вот вам деньги на переезд и устройство. Тут достаточно. В фунтах к тому же. А вот бумажка, подпишите, пожалуйста, что получили. Формальность, но у нас в деловом мире, сами знаете, формальности на первом месте. — Шаброль постучал по стеклу, делая шоферу знак остановиться.
Фон Перлоф вылез с завидной быстротой и зашагал по тротуару...
Меняя машины, француз добрался до рынка и, смешавшись с толпой и выяснив, что за ним нет «хвоста», поспешил к знакомому ряду, где находилась лавка Сулеймана, торгующего коврами. Хозяин и его служащие склонились в почтительном поклоне.
— Как доходы, Сулейман? — весело приветствовал его Шаброль. — Успехи? Здоровье — твое и твоих близких?
— Плохо, господин. — приложил руки к груди хозяин, кланяясь и отступая перед гостем. — Торговля пропала — кому нужны сейчас ковры! Деньги падают. В Турции две власти, эфенди. Скоро я совсем разорюсь.
— Ничего, ничего, Сулейман! — приободрил его француз. — У меня есть хорошие идеи, мы поговорим.
— Спасибо, эфенди. Да продлит аллах ваши годы! Вы добры и велики. И помогаете людям в беде. Проходите, пожалуйста. Вас уже ожидают два господина. Я прикажу принести кофе, такой, какой вы любите.
Роллан Шаброль, откинув ковер, вошел в заднюю комнату. На полу, на подушках, полулежали двое. Один — связной Шаброля — коренастый, рыжеватый, похожий на немца, «Мишель». Второй — с удлиненным смуглым лицом, светловолосый, с бесстрастными серо-зелеными глазами.
— Привел, — сказал «Мишель». — Знакомьтесь — Альберт Николаевич Венделовский.
— Шаброль. — Роллан крепко пожал протянутую руку. — Наконец-то!
— Я был давно готов к знакомству. Зажирел без дела.
— И я застоялся, — добавил «Мишель». — Лежу на дне, как камбала.
— Дело будет, — усмехнулся Шаброль. — Я пошел на встречу лишь потому, что обстоятельства быстро меняются: армия рассредоточивается — нужны новые формы сотрудничества. И, главным образом, новые каналы связи, координация сил для выполнения заданий, сопоставления информации, ее анализа и перепроверки. Штаб Врангеля будет в Белграде, теперь это точно. А там у нас пока пусто. Придется начинать с нуля. Но что там делать солидному коммерсанту, на задворках Европы? Я уеду в Париж. Тебе, — кивнул он в сторону «Мишеля», — в Белграде появляться опасно: ты знаком и Перлофу, и людям Климовича. Поедешь в Болгарию, к «Баязету», ему необходимо надежное прикрытие. Так что надежда на вас, Альберт Николаевич. Центр распорядился расконсервировать «ноль сто тридцать пятого», но вводить без нажима и излишней торопливости. Вам и вести Врангеля и его штаб.
— Есть новое обстоятельство, — сказал Венделовский. — Я назначен на должность — Врангель утвердил меня дипкурьером.
— Давайте оценим ситуацию, — предложил Шаброль, никак не высказывая своего отношения.
— По-моему, все о'кэй! — сказал «Мишель». — Лучшего связника нам и не снилось! И документы Врангеля всегда под рукой, будет время для спокойного перлюстрирования.
