составляющей выработки программы не после, а до того.
Казалось бы, твоя задача – не отклоняться от пути, который обозначает твоя память, продвигая тебя через джунгли воспоминаний, однако, вопреки этому закону, ты постоянно отклоняешься, окунаясь в сегодняшнюю жизнь. Нет-нет, всё справедливо. У каждого человека, как и всего сообщества, присутствует прошлое, настоящее и будущее. И ты уже ничего не можешь с собой поделать: настоящее – действующая реальность, и, пребывая в ней, ты от её имени воссоздаёшь прошлое. В этом смысле настоящее с его проблемами, которые присутствуют здесь и сейчас, диктует образ воспоминаний и их политические ориентиры. Это просто твоя жизнь в разных временных измерениях. Когда-то ты был в центре событий, был их участником и даже влиял на суть происходящего. А сейчас, спустя достаточное время, ты перемещаешься в другой мир. Тебе не хочется называть себя пенсионером, но ты им являешься, и поэтому ты аттестуешь себя зрителем, прохожим, человеком толпы, той самой, которая имеет право на возмущения и протест.
Поэтому я полагаю, что читатель поймёт меня и простит, когда я вмешиваюсь в сегодняшнюю жизнь и даю оценки происходящим событиям. Мне не хотелось бы сравнивать временные параметры моей жизни, когда я возглавил ВГТРК и, по сути, со своей командой создал Российское телевидение и радио в буквальном смысле этого слова на пустом месте, с нуля. Со временем моего появления во главе ТВЦ их разделяют четыре года. Эпоха ВГТРК – с 1990 по 96 год, эпоха ТВЦ – с 2000 по 2006 год. Да, именно так – почти четырнадцать лет своей жизни в целом отданы телевидению и радио. Вряд ли кто-то позволит себе сказать, что одна телевизионная компания была похожа на другую. Во-первых, начальным этапом создания ВГТРК было создание Российского радио, а появление телевидения можно считать вторым этапом. На ТВЦ всё было иначе, там уже была команда.
И ещё одна крайне важная деталь. На государственных СМИ ты в любом случае в постоянном контакте с государством – естественно, в разных измерениях. В пору моего создания Российского радио и телевидения, по первому логотипу – РТР, а уже затем – ВГТРК, государственное влияние измерялось президентом страны и его окружением. Это было непросто, но это было, потому как считалось: ты существуешь во имя России и говоришь от её имени. Естественно, существование твоих постоянных контактов с Борисом Николаевичем Ельциным делало тебя более независимым в среде власти, но более зависимым от настроения и капризов президента. А как первое, так и второе в ельцинской повседневности присутствовало. ТВЦ было телевидением Центра, иначе говоря – Москвы. Естественно, ореол государственности воплощал мэр Москвы Юрий Лужков, и возглавить ТВЦ мне предложил лично он.
Пауза между ВГТРК и ТВЦ была достаточной: четыре года. Но и разница между компаниями была значительной. Если ВГТРК к 2000 году уже в достаточной степени главенствовала, то ТВЦ, как компания Москвы, стремилось прорваться в высший эшелон, а не остаться только московской компанией.
Особенностью ТВЦ было присутствие в эфире каждую неделю программного участия мэра города. Это, конечно же, повышало зависимость ТВЦ от власти, но в то же время постоянный контакт Попцова с мэром Москвы напрягал рядом и ниже стоящую московскую власть, потому как эти отношения предполагали достаточную независимость руководителя Московского телевидения в общении с окружением Лужкова. Немалое количество проблем создавал Цой – помощник мэра по СМИ.
Открытых конфликтов он старался избегать, но трения чувствовались. У нас были нормальные отношения, я старался не обострять их. Как-то в беседе я ему сказал однажды, сопровождая реплику улыбкой: «Настучать можешь, а убедить – с этим сложнее».
Общаясь со многими газетами, Цой проникался ощущением своей значимости, конечно же, завышенным. По сути, он так и не понял, что знать мало, надо уметь влиять. Влияние значимо, если оно востребовано, и употребить своё влияние на собеседника – а если сказать жёстче, возможность давления на него – было неким самоопьянением для Цоя. Он жил с ощущением этого превосходства, и оно было крайне завышенным.
С Лужковым было интересно работать. Бесспорно, он мог быть более значим, чем просто мэр Москвы. И ревность к нему высоких властей это подтверждала. Любой план по развитию Москвы выходил за пределы привычного. Москва была столицей, и уйти в тень, претворяя ту или иную инициативу, было невозможно.
Почему? Потому что это была Москва. И потому что это был Лужков, мэр Москвы. Всякий разговор по поводу тех или иных проблем, касающихся телевидения и выделения средств на его развитие, немедленно перерастал в обсуждение важнейших целей в масштабах России. У Лужкова возникала масса идей, и он пользовался любой нашей встречей, чтобы сделать меня союзником своих взглядов. Он видел во мне сторонника, и это было действительно так. Он был москвич, и это Москва чувствовала. Он каждый год проводил коррекцию льгот для москвичей. Это он ввёл так называемую карту москвича, которая обеспечивала бесплатный проезд на всех видах транспорта. Столь же внимателен он был к вопросам развития московской медицины и образования. Это при Лужкове детские площадки во дворе стали нормой, и Москва обрела в буквальном смысле слова свой дворовый мир.
Восстановление разрушенного храма Христа Спасителя правомерно назвать выдающимся деянием мэра во имя живущих граждан и их потомков. Если когда-то возникнет идея поставить памятник Лужкову в Москве – а она непременно возникнет, – то его следует поставить там, на площади рядом с храмом Христа Спасителя, главным храмом Москвы и России.
Где бы сегодня ни появлялся Лужков, на каком-либо спектакле в театре или массовом действе, присутствующие встречают бывшего мэра аплодисментами. Он всюду был своим: в Академии наук, в любом знаковом институте, в больнице, школе, на заводе. Он сделал в Москве профицитный бюджет, чего в современной столице уже долго нет. Бесспорно, блестящий хозяйственник.
Но случилось то, что случилось. Медведев временно сменил Путина, на правах сторожа президентского кресла. Путин сделал паузу на 4 года, дав Медведеву попробовать себя в должности президента. За это время Медведев ничего яркого и значимого сотворить не смог. Он сделал один амбициозный вызывающий шаг – под мотивировкой «утраты доверия» снял с поста мэра Москвы, лучшего мэра России Юрия Лужкова. Умеющий всё и вся Лужков утратил доверие ничего не умеющего Медведева. Путин, пребывая в тот момент в роли премьера, сохранил своё уважительное отношение к Лужкову, но публично вмешиваться в этот конфликт не стал. Не очень понимая, что тем самым сыграл на руку целой армии временщиков в коридорах власти и завистников, ибо согласные с этим хамским вызывающим поступком Медведева, президента-«подростка», сами значимости не достигли.
У нас
