Я боюсь потерять Аладдина! Я боюсь остаться без мамы! Я – боюсь!
Днем зашел Джинн. Сказал, что выехать из города не удалось. По шоссе стреляли из орудий с нескольких сторон!
Я погадала ему на картах. Получилось: та дорога, о которой он думает, – будет.
Джинн выпил чаю с печеньем и ушел.
Я молилась о душе Раисы. Молилась о благополучии Аладдина. О беспрепятственной дороге Джинна. Я вспомнила и помолилась о Муслиме, который умеет собирать цветы, внуке женщины Зулай из первого подъезда.
Царевна Будур
27.11.
8.50. Джинн у нас. Говорит, что пока не увидит своего друга, не может окончательно уехать. Погода ясная.
Солнечная. Значит, в любой момент возможен авианалет.
Вот так, милый мой дневничок! Мы можем с тобой проститься навсегда. Кстати, когда летят тяжелые бомбардировщики и тяжело, будто усталые шмели, гудят, я слышу в этом музыку из нотной тетради Смерти.
Ночью бомбили. Не у нас, а в центре города и частный сектор, ближе к району заводов. Джинн просил нас на улицу не выходить. Предупредил:
– Большая вероятность внезапных уличных боев. Опасно!
Он принес настоящий, белый, большой хлеб!
9.10. Бомбят. К счастью – далеко. По приемнику старушек-соседок передают: в Чечне идут “ковровые” бомбардировки. Это когда совсем ничего и никого не остается?!
Аладдина нет. Мы встретимся, если Богу будет угодно.
Царевна Будур
29.11.
28 ноября, вчера, приехала сестра тети Марьям, Лиза.
Она сказала, что деньги у нее на вывоз одного человека и что она специально приехала за мной как за раненой. Марьям и ее семья умеют выполнять обещания! Мама заявила, что останется дома. Сторожить имущество. Я заупрямилась. Уезжать отказалась. Боялась бросить маму. Она ведь пропадет без меня.
– Благодарю! – произнесла я. – Тебя и Марьям! Но моя жизнь в разлуке с теми, кого я люблю, мне не нужна.
Вместо нас в дорогу, в беженцы, быстро собиралась мать Мансура – Варя. Она решила: вывезти хотя бы Башира, саму себя и телевизор. На дорогу сыну деньги у нее были. Второе место в автобусе, для Вари, оплатила Лиза.
Умеют люди ориентироваться! Мама пыталась уговорить меня уехать. Она даже собрала легкий пакет с одеждой. Но я не поеду! Это – решено! Мама проводила соседок и моего веселого друга.
Автобус сегодня должен был подъехать к 07.00. Он задержался на час. Мама помогла нести одеяла, подушки. Рискуя жизнью, она возвращалась домой, через пустырь, под обстрелом. Я молилась за маму. У меня был шанс остаться полной сиротой. Неожиданно в мое одиночество постучался Аладдин. Спросил:
– Все ли в порядке?
Бросил в меня пачкой печенья. Сообщил:
– Я спешу! У меня пара минут. Нужно срочно отыскать ребят. Предупредить их об одном деле.
И добавил:
– Раз ты не уехала, я буду к вам заходить! Не грусти!
Сегодня у нас хлеба нет. Продуктов – тоже. Ближе к вечеру я и мама сходили на рынок. Ничего не купили, кроме пакета риса. У продавцов были сигареты и шоколадки. На рынке женщины рассказали: в 15.00 обстреляли автобус с беженцами. Автобус направлялся в Ингушетию. Продавщицы назвали данные этой трагедии: сорок человек убито, четверо получили ранения.
Господи! Как там наши?
Полина
30.11.
Вчера вечером пришел Аладдин. Он сообщил:
– Джинн потерялся!
Признался, что они поссорились. Объяснил мне причины:
– Джинн не должен был говорить с тобой. Ты – с ним.
Аладдин был злым и растерянным. Вдруг он сообщил мне и маме, что много думал и решил: он не станет портить мою жизнь. Но он очень хочет сейчас, в войну, жениться!
Его спутницей станет взрослая женщина. Которая была замужем. В случае его смерти такой жене не так страшно остаться одной, как это было бы мне. Я спокойно выслушала этот сумбур. Однако мое сердце мгновенно стало тяжелым, как камень. Итак, на взрослой женщине. Как оказалось, мы ее знаем.
– Кусум! – сразу сообразила моя мама.
Аладдин кивнул. Но имени жены не произнес. Попытался объяснить:
– Она – мать моего друга. Дважды была замужем. Эта женщина старше меня, как в книге о пророке Мухаммеде. Я ходил к ним в дом. То, что Кусум влюблена в меня, – моя вина! А ее сын твердит о тебе. Говорит – будет жив, придет за тобой! Получается некрасиво! Нечестно! Кусум религиозна! По мнению общих знакомых, наш брак – проверка веры!
Я твердо ответила:
– После таких действий ты меня не увидишь! Чужой муж нам в доме не нужен!
Мама одернула меня:
– В это жуткое время о нем будут заботиться! Ты должна понять: у него в детстве был интернат, голод, холод. Наконец появится семья. Не думай о себе. Думай о нем!
Царевна
03.12.
Бомбят самолеты. Уже сорок минут! Лежим с бабушками Ниной и Стасей в нашей нише, на полу. Бомбят с раннего утра. Нам не дают передышки.
Сегодня день рождения Аленки. Я думаю о ней. Где она? Скитается по глубинкам России. Но хотя бы не здесь, где повсюду смерть.
Я лежу с подушкой на голове от возможных осколков и пишу. Мне трудно дышать – так болит моя душа. Город бомбят с 08.00.
Патошка-Будур
04.12.
Бомбят мало. Больше бьют по нашим домам из орудий. Появились боевики. Скромные парни-крестьяне.
На русском языке говорят с акцентом. К бабушкам постучали, спрашивают:
– Дадите мыло? Не хотим сами лазить.
Представились. Они – из Наурского полка. Будут ходить в наш двор за водой, в пожарные колодцы. Обосновались в здании Института, за пустырем. Сказали, что здесь прикрывают вывоз раненых. Боевики притащили легкую пушку. Поставили ее у нашего подъезда. Пальнули! Все женщины и я с мамой собрались и группой, без мужчин, подошли к ним. Попросили:
– Уходите! Из-за вас наши дома разобьют. Вы в воздух стреляете, между зданиями, а в ответ – прицельный огонь. Из орудий! Или бомбы. По нашим домам! У нас старики, больные и дети!
Боевики поняли. Сказали:
– Подойдите к командиру. Мы сами не решаем.
Все дружно пошли. Командир разрешил им отойти от наших домов. А боевики пообещали:
– Разрядим пушку и уйдем. Заряженную тащить нельзя!
Ушли. Всего их было пять-семь человек. В другие дни мы видели, как эти парни таскают свою пушку-игрушку с места на место. По брошенным садам, по пустырю. Они делали вид, что их много. Вызывали огонь на себя. Стреляли в пустое небо, задрав ствол своего мини-орудия перпендикулярно к земле. Объяснили жителям:
– Пушка берет 7–8 километров. Мы никого не достаем.
В ночь на сегодня мне снилась погибшая соседка Раиса. У нее на лбу лента. На ленте арабские буквы. Текст: “Нет Бога, кроме Аллаха”. Она улыбнулась, сказала:
– Война окончится. Ты останешься среди живых.
Сегодня осколок в правой ноге мешает. Он двигается. Режет изнутри. Страшная боль. Я молюсь. Ежедневно! Прошу, чтобы ни с кем, кого я знаю, ничего плохого не произошло.
Будур
08.12.
Вчера, пока мама была на кухне, мы поцеловались. Я счастлива! Я – умру счастливой!
Мама вошла, а Аладдин стоял на коленях у дивана. Он просил прощенья, твердил, что любит меня. Мама сразу дала ему подзатыльник и сказала:
– Я доверяю тебе и твоей вере. Не подводи сам себя!
Он кинулся к маме обниматься и несколько раз повторил:
– Я дурак!
Неожиданно Аладдин уткнулся заплаканным лицом в ее плечо.
– Совсем дурак, – пошутила мама и погладила его по волосам. – Встряхнись, сынок! Время все распределит. Расставит по углам. Спасибо тебе! Только не сбивай мою девочку с толку! Не обижайся, но я рада, что все именно так получилось. Ты сделал правильный выбор, в настоящий момент ей только 14 лет.
Мама выскочила в кухню, чтоб не плакать при нем.
– Дети! Мойте руки! Я кушать вам несу, – бодро, почти обычным голосом крикнула она оттуда.
Мы все сели ужинать традиционные вареники с травой. Потом мама улеглась на кровать и делала вид, что спит. А мы проговорили всю ночь! Аладдин взял меня за руку. Он целовал мои пальцы. Аладдин несколько раз сказал, что любит меня. Он окликнул мою маму. Повторил ей свое признание. Оправдывался, говорил, что женился, чтобы меня сохранить. Обещал, что в случае моего согласия стать его женой он найдет причину – разведется! Аладдин был ласковым и нежным! Мой любимый Аладдин.
Царевна Будур
13.12.
Нет тепла. Газа давно нет. Лютый холод. Руки красные от холода, и пальцы не слушаются, когда пишешь.
Вбежал суматошный Джинн. Сразу предупредил:
– Я на несколько минут.
Признался, что не понимает Аладдина, его поступков. Сказал, что на трассе его ждет машина. Он попытается сейчас выехать в беженцы.
– До двух часов дня мораторий! Не будет обстрелов! Не будет бомбовых ударов! Это последний шанс выйти из города! Потому я заехал. Я хочу забрать тебя с собой! – обратился Джинн ко мне. – Ты согласна? Я поселю тебя у своей мамы!
