Тот кивнул в ответ.
– А ну, закатай-ка рукав! – приказал Кириллов, а сам направился к дипломату, лежащему на столе.
– Зачем?
– Заткнись и делай, что говорят.
– Не буду!
– Будешь.
В руке Кириллова появился резиновый жгут ярко-оранжевого цвета, абсолютно новый.
– Вот видишь, как все хорошо? – затягивая жгут на плече фотографа, сказал Кириллов.
– Что хорошо? Что вы задумали?
– Ничего страшного, Эдик, мы не задумали.
Немножко наркотиков. Поверь, они качественные, ты поспишь часиков двенадцать-четырнадцать, потом проснешься, и все будет как всегда.
А к этому времени Григорий Германович перешлет тебе денежку. Так что ты проснешься богатеньким, понял?
– Не хочу! Не надо!
– Не дергайся! – зло приказал Груздов, приставив пистолет прямо к глазу Вяткина.
– Эй, поосторожней, – Эдуард попытался отклониться, но дуло неотступно следовало за ним.
– Тихо, тихо, – набирая жидкость в шприц, урезонивал фотографа Кириллов. – Дай сюда руку.
Сожми пару раз пальчики.., ну, сильнее сжимай.
Эдуард, панически боясь выстрела в голову, сжал пальцы левой руки.
– Ну, вот и прекрасно.
На сгибе выступили две голубоватые вены. Лев Кириллов довольно профессионально нашел иглой вену, втянул кровь в шприц, проверяя, попала ли игла в цель, а затем медленно ввел содержимое шприца в вену.
– Жгут сними, – напомнил Груздов.
Лев дернул жгут, тот упал на пол.
– А ты сиди.
Через пять минут голова фотографа Вяткина склонилась на грудь, волосы сползли на лицо.
– Давай подождем немного, – Кириллов положил шприц и уже пустую ампулу на журнальный столик, немного постоял, как бы раздумывая, затем взял руку Вяткина, сунул в нее ампулу и несильно сжал пальцы.
– Ну, вот и порядок. Отпечатки нарисуются. То же самое сделай и со шприцем, – одобрил Груздов Кириллов посмотрел на часы.
– Он уже готов, – сказал Груздов.
– Проверь.
– Пульса нет.
– Тогда пошли.
Напоследок Кириллов еще раз приложил пальцы к артерии Вяткина, подержал и удовлетворенно кивнул головой.
– По-моему, ему кранты, действует через семь минут. Так что, уже подействовало. Уходим.
И они, не спеша, словно уходили на работу, вышли из квартиры, захлопнули дверь. Замок щелкнул. Дождавшись, когда кабина лифта поднимется, Аркадий Груздов и Лев Кириллов вошли в лифт.
* * *
Эмма Савина благополучно добралась до Комсомольского проспекта. Правда, один раз гаишник остановил ее, но, увидев за рулем молодую красивую женщину, да еще улыбающуюся, махнул рукой, дескать, поезжайте, не задерживайте движение.
Эмма заехала во двор, затем взяла в руки пакет с аппаратурой, лежащий на переднем сиденье, и взглянула в стекло. Из подъезда Эдуарда выходили Кириллов и Груздов, о чем-то оживленно переговариваясь. Она их узнала сразу, слишком приметные были мужчины, крупные, широкоплечие, да и держались всегда уверенно. Савина уже потянула ручку на себя, но что-то заставило ее остановиться. Она вжала голову в плечи и пригнулась к баранке.
«Черт с ними! Зачем нам сталкиваться? Еще начнут расспрашивать, зачем я приехала к Вяткину, и у него могут возникнуть неприятности. Ведь он оставил аппаратуру, сам не забрал. Эдик, хоть и гомик, но парень невредный. Пусть уйдут».
Эмма видела, как Кириллов и Груздов сели в черный джип, припаркованный в дальнем углу двора возле детской беседки, как джип выехал, сдав назад, развернулся, а затем быстро покинул двор.
Номер у машины был заляпан грязью, причем до такой степени, что, если и захочешь, вряд ли сумеешь прочитать на ходу цифры и буквы.
Эмма задумалась, ею овладели тревожные предчувствия.
«Какого черта они приезжали к Вяткину? А может, забрали снимки?» – в своих догадках она была недалека от истины.
Савина выбралась из машины, вынула пакеты, затем вошла в подъезд и вызвала лифт, двери которого открылись тотчас. На ее звонок не последовало никакой реакции.
«Может, в лаборатории сидит, или в ванне?»
Эмма долго копалась, отыскивая ключи от квартиры фотографа. Они оказались на дне сумки среди тюбиков помады.
«Ну вот, наконец-то!»
Ключ вошел в замочную скважину, легко повернулся, и Савина, нажав на ручку, толкнула дверь.
В квартире царила тишина, слышно было, как где-то в ванной падают крупные капли.
– Эдуард! Эдуард! – негромко окликнула Эмма.
Никто не отозвался.
– Ты где, в лаборатории, что ли?
Но войдя в большую комнату, Эмма замерла.
Вяткин сидел в кресле с поникшей головой, темные пряди волос свисали на глаза.
– Эй, Эдуард!
Она тронула фотографа за плечо и тут же увидела жгут на полу у кресла, а на столике ампулу и шприц.
– Ты что, колоться начал? – Эмма потрясла Эдуарда. – Перестарался, наверное? – безжизненное тело качнулось, голова запрокинулась.
На Савину смотрели пустые остекленевшие глаза. До Эммы дошло, что фотограф мертв. И тут же она вспомнила, кто только что выходил из подъезда.
«Сволочи! Мерзавцы!» – Эмма засуетилась, дернулась, зацепила коленом журнальный столик, шприц и ампула оказались на полу, ампула разбилась.
– Что делать? Что делать? – бормотала Эмма, все еще продолжая сжимать в одной руке ключи, а в другой – два целлофановых пакета с аппаратурой.
Как она оказалась на улице, как села в машину, видел ли ее кто-нибудь, когда она покидала подъезд, – этого Эмма не помнила. Ее парализовал страх – липкий, жуткий, холодный. Она дрожала, зубы стучали, выбивая чечетку, руки тряслись, колени подкашивались.
Савина бросила на переднее сиденье машины целлофановый пакет и сама влезла следом. Затем она закрыла и заблокировала дверь, словно это могло ее от чего-нибудь спасти. Уже в машине Эмма понемногу пришла в себя.
«Что же это такое? За что они его? Что им сделал Эдик? Такой хороший человек, безобидный гомик…»
Эмма знала, что Эдуард никогда не баловался наркотиками, у него на это просто-напросто не оставалось времени, он постоянно был в работе. То там съемки, то тут, то один срочный заказ, то другой.
– Они его убили… Убили, потому что ему что-то известно! – решила Эмма. – У них были такие зверские рожи, когда они выходили от него! – бормотала она, словно в бреду.
И тут, как молния среди ясного неба, ее поразила догадка.
«Все это неспроста, и следующей жертвой могу оказаться я. Но за что? Почему? Да, я переспала с генералом, но ведь об этом просил сам Бутаков. Я сделала лишь то, о чем он просил, я ни в чем не виновата. Просто выполнила свою работу…»
Эмма Савина посидела в машине, затем вытащила из сумки пачку сигарет, нервно закурила. Сделав несколько затяжек, вспомнила страшные глаза Эдуарда, и ей мгновенно стало не по себе. Она почувствовала, что тошнота подступает к горлу, что ей не хватает воздуха. Эмма, хоть и боялась, но опустила стекло и жадно, как рыба, выброшенная на берег, стала ловить ртом воздух. Закашлявшись, она прикрыла рот руками, как будто опасаясь, что кто-то услышит этот предательски громкий кашель.
«Нет, отсюда надо смываться, и как можно скорее. У меня нет времени, здесь нельзя оставаться!»
От страха она не понимала, что вполне возможно, самое безопасное место сейчас – в этом дворе.
Ведь на квартире у нее была засада.
Но Эмма об этом не знала.
Глава 15
Ночной клуб «Титаник» полыхал за спиной Сиверова разноцветными огнями. Глеб шел к машине, а охранники смотрели ему вслед, не решаясь нарушить приказ хозяина, хотя и понимали, что потом, когда уже все успокоится, Гудкович набросится на них с руганью: почему пропустили, почему не задержали, почему дали ворваться в офис…
Музыка резко смолкла. Тяжело идти, когда тебе смотрят в спину, но Сиверов понимал: Гудкович сейчас не натравит на него своих людей, слишком сильно напуган. Да, он сумел поставить хозяина клуба на место.
Охранник на автомобильной стоянке догадался, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Такого на его памяти еще не случалось, чтобы сам Гудкович выбежал из клуба через парадную дверь, зимой в одном пиджаке, проводить странного посетителя. На всякий случай он попытался по рации соединиться с начальником охраны, дежурившим в зале, но рация не отвечала.
– Я что-нибудь должен? – усмехнувшись, спросил у него Сиверов, открывая дверцу машины.
– Что случилось? – грозно наехал на Глеба охранник, но тут же дал задний ход, сообразив, что не зря другие охранники опасаются приближаться к этому человеку.
– А ты у Гудковича спроси, вон он стоит, – махнул рукой Глеб. – Так я ничего не должен?
Этот вопрос сбил охранника с толку окончательно. Он не мог сообразить, о чем идет речь.
Посетитель уезжает раньше, чем собирался, а еще спрашивает о деньгах.
– Да что там, черт возьми, случилось?!
– Нельзя быть слишком любопытным, – Сиверов захлопнул дверцу и, махнув на прощание охраннику рукой, вырулил со стоянки. Проезжая мимо входа в клуб «Титаник», Глеб коротко просигналил. Трусов он не любил, они вызывали у него буквально физиологическое отторжение.
