— Доктор Лупинус из Гамбурга? Он, кажется, врач, не так ли? Что-то мне припоминается, но очень и очень смутно. Во всяком случае, я никогда не видел этого человека в лицо.
— И в-третьих: где вы были в ночь с семнадцатого на восемнадцатое мая?
— Это значит — в ночь с позавчера на вчера. Дома. Вам нужны свидетели? Пожалуйста: моя жена, две мои дочери, доктор Зегебрехт с супругой, старший государственный советник доктор Лукс с супругой и сыном, архитектор господин Зоммерфельд… Мы устроили небольшую вечеринку. Она продолжалась, если это вас интересует, до половины второго. После этого я отправился спать, это, правда, может подтвердить только моя жена, господин главный комиссар.
— Когда вы улетели в Париж?
— И хотя это уже четвертый вопрос, но, извольте, отвечу. Вчера утром. Самолет вылетел из аэропорта Фульсбюттель в девять часов двадцать шесть минут. Чем я могу еще быть вам полезен?
Майзель поднялся.
— Благодарю вас. Надеюсь, мне не нужно вам напоминать, что весь наш разговор должен сохраняться в тайне. Кроме того, если вы встретитесь с Герике, что-нибудь услышите о нем или получите от него известие, вы обязаны довести это до сведения полиции. Подождите, пожалуйста, в приемной. Моя секретарша отпечатает протокол, и вы сможете подписать его. Всего хорошего.
Глава 9
— Дамы и господа, прошу садиться! — Главный комиссар Майзель указал сотрудникам на стулья и кресла в своем рабочем кабинете, а сам уселся за письменным столом. В бюро не было стола заседаний. В углу, в креслах, расположились Стефан Кройцц и секретарша Майзеля фрау Зюссенгут. На стульях, слева и справа от двери, уселись Адольф Эндриан и Гейнц Гебхард — секретари уголовной полиции. Комиссар Борнеман, который все еще занимался расследованием дела об убийстве с целью ограбления в Груневальде и присутствовал на совещании только по настоятельной просьбе Майзеля, пристроился, как всегда, в обшарпанном кресле для посетителей, задвинув его по привычке в узкое пространство между шкафом и умывальником.
Эвальд Борнеман, лысый, розовощекий мужчина пятидесяти четырех лет, был глуховат, однако всячески старался скрыть это. Сотрудники отдела знали об этом недостатке и относились к нему с пониманием.
На столе перед Майзелем лежала папка с делом Эрики Гроллер. Она включала уже шестьдесят одну страницу, а с учетом протоколов обыска квартиры Клауса Герике и сегодняшнего совещания, вероятно, распухнет до сотни. Папка была закрыта. В руках Майзель держал сложенный в несколько раз лист бумаги с заметками.
— Можете курить!
Как по команде вспыхнули спички и зажигалки. Сам Иоганнес Майзель на службе не курил и запрещал это делать своим сотрудникам во время обследования места происшествия. Не только потому, что это производило плохое впечатление. Это было важно по профессиональным мотивам: криминалист должен буквально обнюхать место преступления, уловить запахи, оставленные участниками событий.
— Сегодня, примерно через тридцать четыре часа после смерти Эрики Гроллер и ровно через двадцать семь часов после звонка в полицию, мы подведем первые итоги расследования этого происшествия. Прежде чем попытаться связать между собой разрозненные факты, выдвинуть версию развития событий и определить мотивы преступления, позвольте мне подытожить первые результаты нашей работы. Из моего сообщения вам станут очевидны нелогичность, противоречивость и неясность сути и проблем преступления. По моему мнению, в данном случае целесообразно отойти от принятой в нашей практике формы доклада. Это объясняется тем, что некоторые детали дела не укладываются в привычные рамки.
Начну с жертвы: поскольку с момента проникновения яда в организм и до наступления смерти могло пройти максимально двадцать минут, то нам необходимо прежде всего восстановить события последних часов жизни Эрики Гроллер. Мы располагаем следующими фактами: вечером семнадцатого мая фрау Гроллер договорилась о встрече с экономистом Клаусом Герике. От фрау Мёлленхаузен, секретарши врача, мы узнали, что Эрика Гроллер довольно неохотно на это согласилась. Причина: на другой день, рано утром, она собиралась лететь в Париж и накануне хотела хорошенько выспаться. Мы установили, что фрау Гроллер забронировала билет на самолет, вылетающий из Тегеля[4] восемнадцатого мая в пять тридцать утра. Несмотря на это, Эрика Гроллер все-таки согласилась встретиться с Герике. Фрау Мёлленхаузен назвала также ресторан, где они должны были увидеться, — «У четырех дубов», что севернее Шлахтензе. Мы показали фотографии Гроллер и Герике официанту, работавшему в тот вечер, и он опознал обоих. Парочка вошла в ресторан в двадцать тридцать. Заняли отдельный столик. Герике заказал бутылку белого вина, кроме того, выпил сам три или четыре рюмки коньяка. Из еды ничего не заказывали. Вначале они вели между собой серьезный разговор, позднее Герике развеселился. Они не были похожи на любовников. Ушли из ресторана в начале двенадцатого. К своим показаниям кельнер добавил одну очень ценную подробность: в течение вечера женщина что-то писала на картонной подставке под бокал. Нам удалось найти и изъять эту картонку. Скупыми, но точными штрихами Эрика Гроллер нарисовала на ней нечто вроде плана подвальных помещений своего дома.
Герике имеет «фольксваген». Пользовался ли он им в тот вечер, мы не знаем. Он до сих пор не найден. Автомобиль врача-окулиста марки «nаунус» стоит в гараже на ее участке, и на нем нет никаких следов грязи. Можно предположить, что на встречу с Герике она ездила не на своей машине.
Вопрос о машине представляется мне очень важным. Мы точно знаем, что в двадцать три часа тридцать четыре минуты фрау Гроллер была уже у себя дома. В это время она позвонила на телефонную станцию со своего аппарата и сделала заказ, чтобы ее разбудили в четыре пятнадцать утра. Вам известно, что в подобных случаях телефонная станция сразу по получении заказа делает контрольный звонок, чтобы избежать впоследствии недоразумений. Таким образом, если Эрика Гроллер вышла из ресторана «У четырех дубов» в начале двенадцатого, а уже в двадцать три часа тридцать четыре минуты звонила по своему домашнему телефону, то она должна была воспользоваться машиной, поскольку в это время городским транспортом добраться оттуда не очень просто. Однако опросы таксистов не дали положительных результатов — никто из них не опознал парочку. Поэтому можно предположить, что Герике подвез фрау Гроллер до ее дома на своем «фольксвагене». След Клауса Герике окончательно потерялся после того, как он покинул ресторан.
От ресторана до виллы врача — добрых пятнадцать минут езды на машине. Допустим, что фрау Гроллер вошла в свой дом в двадцать три часа двадцать пять минут. Через десять минут она позвонила на телефонную станцию и сделала заказ, чтобы ее разбудили. Чем еще она занималась? Набросала доверенность, ту самую, которую мы нашли на ее письменном столе. Напомню, что там было написано:
«Господину… доверяется…
Господин… правомочен на…»
Первая фраза дважды перечеркнута.
Эксперты-графологи однозначно установили следующее: во-первых, доверенность написана Эрикой Гроллер. Во-вторых — ее авторучкой, которую мы позднее нашли в ее сумочке. В-третьих, доверенность писалась в спокойном состоянии — об этом свидетельствует твердый почерк. В-четвертых, по заключению экспертов, доверенность была написана самое большее за двенадцать часов до того, как мы передали ее на исследование. Таким образом, мы можем констатировать: Эрика Гроллер по возвращении домой из ресторана «У четырех дубов», где она встречалась с Герике, спокойно села за свой письменный стол, достала лист бумаги, авторучку, задумалась, написала фразу, перечеркнула написанное, вновь задумалась, написала другую фразу и на этом прервала свое занятие.
Из отдела судебной медицины мы получили заключение, что смерть наступила между двадцатью четырьмя часами и десятью минутами первого. Действие яда проявилось через пятнадцать — двадцать минут после его приема. Итак, Эрика Гроллер приняла яд не раньше двадцати трех сорока и не позднее двадцати трех пятидесяти пяти.
В связи с этим возникают два вопроса. Первый: каким образом яд попал в ее организм? Мышьяковистый ангидрид растворяется в воде и, кроме того, не имеет вкуса. В желудке покойной обнаружены только алкоголь и остатки септомагеля. Поскольку доля мышьяковистого ангидрида в таблетках чрезвычайно мала, то яд предположительно проник в организм вместе с алкоголем. Пила ли дома Эрика Гроллер что-нибудь спиртное? Мы вынуждены ответить на этот вопрос утвердительно, хотя в ее доме нам не удалось обнаружить ни малейших следов выпивки.
Второй вопрос: куда исчез Клаус Герике? Мы предположили, что он подвез врача до ее виллы на своей машине. Но вошел ли он вместе с ней в дом? Этого мы не знаем. Во всем доме не было найдено ни одного отпечатка его пальцев. Правда, в саду, наряду со множеством других следов обуви, обнаружены отпечатки ботинок, которые могут принадлежать Герике. Я особо подчеркиваю слово «могут», так как они не очень отчетливы. Мы нашли их возле гравийной дорожки, справа от веранды, и они ведут в сторону улицы. Итак, можно предположить, что Герике проводил врача до входной двери ее дома, а потом вернулся к своей машине.
