Где она сейчас?
Кого пытает?
Он не видел её с мая. Она не участвовала в битве. Люциус как-то говорил, что Волан-де-Морт очень дорожил ею, что она нужна ему для чего-то особого… Для других заданий.
Да и толку от неё в битве за Хогвартс было бы мало. Её магия, к сожалению или к счастью, была очень слабой. Смертельное заклятье она могла наслать только с очень близкого расстояния, находясь почти в паре шагов от жертвы, и оно не всегда срабатывало. Круциатус тоже был слабым и выходил не каждый раз, за что она часто получала наглядный пример от Беллатрисы, которая безуспешно пыталась научить её. Испытания ядами для невербальной и беспалочковой магии она тоже не прошла. Всё было без толку. Дефектная Мортифера…
Но Волан-де-Морт будто не замечал этой «погрешности» в собственной дочери. Драко ломал голову, как и почему Тёмный Лорд терпел это. Было глупо полагать, что это от большой любви к собственному дитя, потому что он не скупился на наказания — заточения и пытки за её бесчисленные убийства пожирателей ради развлечения.
Она была безумна.
Безумней Беллатрисы и ещё более жестокой, чем Волан-де-Морт.
Мортифера была предвестницей смерти. Её имя говорило само за себя.
Смертельная, фатальная, летальная…
Ей доставляло удовольствие мучить, пытать и убивать. Она любила делать это холодным оружием, по-магловски.
Драко помнил, что в те минуты, когда Мортифера надевала на себя маску обычной девушки (это всегда звучало смешно), то рассказывала ему о своём детстве. Говорила о путешествиях в компании женщины, которая называла себя знакомой её отца. Рассказывала, что именно она научила тогда ещё маленькую девочку держать рукоять ножа — крепко.
«Палочка может сломаться, а вот сталь — никогда», — говорила она ему.
И он помнил, как блестели её глаза, с каким восторгом она рассказывала, как могла легко отделяться кожа от мышц и сухожилий, если выбрать правильный наклон ножа.
В горле стало кисло. Драко сдержал рвотный позыв, пытаясь подумать о чём-то другом…
Но, блядскийбоже, как же плохо выходило…
Он посмотрел на прикроватную тумбу и щёлкнул двумя пальцами, чтобы сжечь то, что там лежало. Чёрный конверт с печатью Азкабана моментально вспыхнул. Скорее всего, его принес Блейз, забирая почту из совятни. Он не винил за это друга. Он не виноват в том, что Малфой сам не рассказывал о Люциусе никому из друзей. И они, будто чувствуя это, не лезли в душу с расспросами.
Драко желал отцу смерти. Самой мучительной и долгой.
Он ненавидел его.
Чёрт возьми, как же сильно ненавидел.
Глаза увлажнились, когда в сознании всплыл крик Нарциссы. Он помнил, как шёл между отцом и матерью по мосту, и когда все трое увидели, как зелёный луч летел прямо на них, Люциус спрятался за спину сына, а Нарцисса загородила летевшую смерть собой.
Да… Драко желал отцу самой отвратительной смерти.
***
— Ну, ты идёшь? — Пенси нетерпеливо ударила каблуком туфли по полу гостиной Слизерина.
Её аккуратно уложенные волосы контрастировали с белой курткой. Драко даже заметил след от красной помады на воротнике. Он впервые видел подругу такой взволнованной. Вряд ли это из-за ночного урока по астрологии, ради которого нужно было делать макияж.
Он совсем забыл, что записывался на дополнительный усложнённый курс в этом году. Видимо, совсем крыша поехала, что предметы он выбирал наугад.
Блейз подшучивал над друзьями, что сейчас он будет спать, а не стоять под холодным сквозняком астрономической башни. Толкнув Теодора плечом, он словно хотел усилить эффект раздражения, на что Нотт стрельнул ответной шуткой, чтобы друг уже прекратил всё это:
— Поймать тебе звезду с неба?
Забини склонил подбородок и приподнял бровь, растягивая губы в ехидной улыбке.
— Ну если только пиз…
— Блейз! Твою мать! — зашипела Пенси.
Хохот прилетел в спину, когда они втроём уже выходили из общежития. Тео стряхивал с рукавов пальто невидимую пыль, Пенси на ходу смотрелась в маленькое зеркало, а Драко недоумевал.
— Мерлин! Ладно Пенси, но ты, Нотт, как девка, серьёзно. Ты с кем-то там встречаешься?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тео не отреагировал, но реплика смутила Паркинсон. Она думала, что удачно проигнорировала эти слова, но Малфой слишком хорошо её знал. Забини вчера не мог успокоиться, рассказывая, как застал Поттера ждущим Пенси из башни старост.
Если бы в Хогвартсе была газета, то фотография героя войны и ядовитой слизеринки не сходила бы с первых полос. И почему-то Малфой уверен, кто был бы редактором этих сплетен.
Как только они поднялись на самый верх башни, Драко почувствовал еле уловимый запах корицы.
— Возьмите чай, чтобы согреться, — Полумна появилась откуда-то сбоку. Палочкой она заставляла парить в воздухе большой поднос с кружками, испускающими пар.
— Благодарю, — Теодор улыбнулся и взял чай. — Тебе от Блейза привет.
Лавгуд немного сощурилась, будто не расслышала. Но в тот самый момент, когда она отвернулась, чтобы опустить поднос на стол, Малфой заметил на её щеках ямочки. Он никогда не обращал на них внимания, до того момента, пока Забини не рассказал, как Полумна прекрасна, когда они появляются.
Салазар.
Слишком сладко. И чай, и вся эта дружеская обстановка.
Облокотившись о перила и глядя на тёмный лес, он слышал, как позади него профессор Синистра уже начала занятие. Сегодня они будут смотреть на редкое явление, которое происходило раз в тысячу лет.
Падение зелёной кометы.
— Профессор, мы могли бы сфотографировать комету, когда её увидим. Было бы здорово запечатлеть это событие.
Этот голос Драко не хотел слышать ещё больше.
Везде. Везде была Грейнджер.
Ему даже поворачиваться не нужно, чтобы увидеть, как девушка стояла в первых рядах у телескопа, с тетрадью в руках, что-то записывая. Вся её дотошность была при ней ежесекундно. Особенно в учёбе. Чёрт возьми, что сейчас вообще можно конспектировать?
— Когда она делает высокий хвост, я прямо с ума схожу от её скул.
Драко прикрыл глаза и опустил голову. Эти слова, сказанные Ноттом, как безмозглый жук убивались о стенку его черепной коробки, потому что в них не было никакого смысла.
— Серьёзно? Хочешь поговорить о её скулах и причёске? — Драко повернул голову к Тео, который, оперевшись бедрами о поручни и сложив руки на груди, смотрел на группу учеников.
— О красоте можно говорить всегда, — ответил ему Тео, встречаясь с ним взглядом. — Тем более сейчас, глядя на звёзды. Ты так не считаешь?
«Нет».
— Красота двулична, Нотт, — Драко развернулся и повторил его позу. Группа из двадцати человек заняла почти всё пространство в башне, выстроившись в очередь, чтобы посмотреть в телескоп.
Сейчас он видел, о чём говорил друг. Грейнджер стояла вместе с Гарри и Полумной. Толстовка на ней — как мешок, слишком большая по размеру. Зато ноги в джинсах выглядели очень худыми. Она несуразна. Пышный хвост развевался по ветру. Несколько прядей выбрались и теперь противно лезли ей в рот. А Гермиону это будто не смущало. Она внимательно слушала профессора, кивая головой и делая записи.
— Говоришь как романтик, — подметил Тео. — Не ожидал от тебя такого сравнения.
— Это всего лишь опыт.
— Мерлин, — Нотт подавил смешок. — Опыт? И кто же она, та красавица, что тебя так подвела? Что сделала не так? Не обнимала тебя на ночь?
«Ещё как обнимала».
— Не говорила, что любит?
«Говорила».
— Что она сделала не так? — не успокаивался он.
Драко оттолкнулся от перил, сделал шаг и развернулся к Нотту лицом. Положив руки на плечи, он сделал вид, что отряхивал с них что-то, и глядя в глаза, без намёка на улыбку и с холодной сталью во взгляде, наконец, ответил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вошла в мою жизнь.
Ветер облизнул сухие губы. Малфой чувствовал кусающийся холод за воротником, но взгляда от Тео не отводил. Сейчас он был полностью открыт. Честен и спокоен. Что Нотт сделает с этой его неприкрытой уродливой правдой?
