Глава 24
Когда моя душа порвётся от натуги
Истрёпана вконец об острые углы,
Дай, Господи, сложить мне голову за други,
Влетев на всём скаку в безмолвье серой мглы.
Мы были заодно. Мы жили воедино.
И в жизни как один, стояли на своём.
Деля весь мир на две неравных половины –
На тех, кто против нас, и тех, кто не причём.
Сергей Трофимов
Литва, берег реки Невежис
— Николай Константинович, второй батальон залёг. Голову не дают поднять.
— Давайте сигнал на отход. И сообщите артиллеристам.
Полковник Демин с досады ударил биноклем в подтаявший снег. Проклятый ДОТ сидит на высотке, и пулемётным огнём прижимает бойцов к земле. И второй там же, неподалёку, прикрывают друг другу задницу. Братья Диоскуры, мать их Пенелопа. Уже появились первые потери — одно отделение, преследуя разбегающуюся охрану аэродрома, вышло к этой чёртовой горке и попало под прицельную очередь. Четверых сразу наповал, двое раненых. Один тяжело.
Медленно тянулось время. Слишком медленно. Кажется, отползли, оставив на склоне ещё две неподвижных фигуры.
— Ракету!
Рявкнули пушки, и вершина расцвела чёрно-красными букетами взрывов. Вторая попытка. Две полевых трёхдюймовки с тремя десятками снарядов на ствол — и около полутора метров железобетона. После прошлого обстрела только поднялись — и сразу под ответный огонь.
Сзади кто-то постукал по сапогу и полковник обернулся. Есаул Хванской, белея свежей повязкой на голове, морщился и осторожно прикладывал ладонь к затылку. На руке оставались пятна проступающей сквозь бинты крови.
— Уже на самом бруствере зацепило, — пояснил он. — Ерунда.
— Пленных допросили, Дмитрий Иванович?
— Да, — казак мрачно усмехнулся. — Там только один по-русски мог разговаривать. Остальным не повезло.
— Что говорит?
— В ДОТе не литовцы, те бы давно сдались. Или убежали при первых же снарядах. Там немцы — инструкторы и охрана какого-то важного чина из Германии, прилетевшего сегодня утром.
Вот зараза, хуже не придумаешь. Эти, в отличие от местных, воевать умеют. И сидит теперь гадская высотка костью в горле — и взять не получается, и за спиной оставить нельзя. С неё простреливается взлётная полоса и цистерны с горючим. Почему только не подожгли до сих пор? Видимо оставили в качестве последнего привета.
Что делать-то? И ведь, чёрт, придётся штурмовать, потому что посыльный от Антона Ивановича сообщил — в Минске готовы к вылету самолёты с добровольцами. Ждут захвата аэродрома. Да вот он, наш уже, а толку? Гансы никому не дадут приземлиться.
— У князя был, Дмитрий Иванович?
Хванской подполз ближе и устроился рядом, вытащив из кармана папиросную коробку. Полковник, не выносивший запаха трофейного табака, недовольно покосился, но промолчал.
— Был я у него. Матерится Алишер, как революционный матрос перед расстрелом. С загибами и коленцами. И мне досталось, и Вам.
— Этот может. А что, довелось матросов послушать?
— Угу, — кивнул есаул, и папироса сломалась в нервно дрогнувших пальцах. — Только не я, а они меня к стенке ставили. В Новороссийске при эвакуации. Совсем немного я на причал не успел, на костылях шёл, а тут они…
— Не знал.
— Я и не рассказывал никому. Башаров только и знает — это его батарейцы выручили, когда нас штыками добивали. Меня вот успели спасти, да ещё прапора одного. Его потом в Крыму убило, — Хванской достал новую папиросу. — Так с артиллеристами до Врангеля и добрался. Сам, правда не помню, без сознания был всё время, но князь говорил, что на лодке с рыбаками.
Новая серия разрывов, и Дёмин опять поглядел в бинокль.
— Есть! Прямое попадание в амбразуру!
— Вижу, Николай Константинович. Только рано радуетесь — в прошлый раз то же самое было, чётко засветили. Может быть у них броневые заслонки? Нет, вряд ли. Скорее всего, отнорков наделали, как в лисьей норе. Отстреляются по нам, а с первым снарядом — под бетонный колпак. Сидят себе сейчас, кофей пьют. Или шнапс.
— Это они могут, — кивнул полковник. — Время как раз обеденное.
При упоминании о еде офицеры переглянулись, и дружное рычание голодных желудков ненадолго заглушило грохот близких трехдюймовок. В победном шествии по Литве как-то не озаботились приобретением полевых кухонь, хотя не раз попадались, брошенные разбегающимся противником. Некоторые даже с горячей кашей и супом. Нет, от трофейных харчей брезгливо воротили нос, предпочитая пообедать в ближайшем ресторане или трактирчике. Удивительная страна — численность населения не намного превышало количество разного рода заведений. И магазинчики на каждом углу, где продавалось всё, вплоть до контрабандных кондомов, но трудно было найти самый обычный хлеб. Может быть, лавочники его прятали, опасаясь вместо денег получить расписки с отсрочкой платежа на три года? Вот и приходилось набирать сухой паёк шпротами и солёным сыром. Да, странные люди. В ресторанах такой проблемы не было. Стоило усталому офицеру сесть за столик и положить автомат на крахмальную скатерть, как тут же возникал официант. Или как тут по-местному, шестёркас? Да не обеднеют же буржуи, тут все соглашались с большевиками, с пары-тройки кружек пива? Недурственного, надо заметить. Лучше него в этих местах варят разве что в Лиде, что под Гродно.
Но там сейчас поляки. Ну, ничего, — лиха беда начало. За три неполных дня почти весь север страны был захвачен. Правда, было приказано считать что освобождён. А с южной стороны вот-вот должны были перейти через границу три отдельных роты, составившие костяк антиполького восстания литовского народа. Никто не знал, что это за роты, и многие вспоминали своих товарищей по эмиграции, незадолго до того исчезнувших из Парижа по невыясненным причинам. Некоторое склонялись к мысли о возможном участии в деле остатков Последней Эскадры из Бизерты, но их домыслы отклонялись как смехотворные.
Только полковник Дёмин не гадал и не предполагал. Он знал точно. Ещё вчера был получен приказ — по занятии аэродрома подготовить его к принятию добровольцев и выйти на соединение с заброшенными в польский Вильно советскими пограничниками, выполняющими операцию «Красный реванш». Были даны точные инструкции, приметы красного командира и его псевдоним — Макс Имушкин.
Артиллерийский обстрел закончился, видно батарея князя Башарова выпустила последние снаряды, и роты опять начали подниматься. Короткими перебежками, прячась за осевшими сугробами, порой залегая в ближайших воронках, бойцы пошли вперёд, стреляя на ходу в сторону молчавшего ДОТа.
— Пару пулемётов бы на фланги поставить, — мечтательно произнёс есаул, поднимаясь в полный рост. — Прикрыть ребят хоть немного.
Дёмин тоже поднялся с земли и зло сплюнул в сторону.
— Не травите душу, Дмитрий Иванович. Знаю что нужны, только нет их. Сука, как на прогулку собрались.
— Да кто же знал? — возразил Хванской. — Литовцы драпали не сопротивляясь, даже танки побросали. Дерьмовые, правда.
— Что мне эти танки? Где они? Я и распорядился их сжечь. Предлагал же генерал Архангельский пару «Максимов» прихватить. Из тех, что у местного ополчения отобрали. Нет, отказался. Не захотелось лишних десять пудов с собой таскать.
— Будет вам на себя наговаривать, Николай Константинович. Против таких укреплений даже пушки не всегда помогают.
Будто в подтверждение этих слов амбразуры ожили, и Хванской еле успел повалить рванувшегося к ним полковника.
— Вы что себе позволяете, есаул? — крикнул Дёмин, тяжело переворачиваясь набок.
— Не пущу, понял? — зашипел в лицо есаул, переходя на «ты». — Не твоё это дело, на пулемёты в атаку ходить.
— Там же мои…
— И мои тоже, и сам я уже там, — Хванской подтянул за ремень валяющийся рядом автомат, встал и побежал вверх по склону к залёгшим ротам.
Минут через двадцать он вернулся, тяжело дыша и пригибаясь под свист пуль.
— Ещё шестерых…. Начали окапываться.
— Жалко. А я тут прохлаждаюсь.
— Ваше место сзади, Николай Константинович. И ещё… извините, не сдержался.
— Да ладно, Дима, оставим официальность. Не первый год вместе. К чему раскланиваться?
— Не скажите, командир полка, как никак.
Полковник в ответ только хмыкнул:
— Угу, полководец. Ни штаба, ни тыла. Даже адъютанта нет. И вообще — я же военный инженер. Моё дело мосты строить. Выбрали командовать, как старшего по званию.
— Кто же знал, что всё вот так обернётся? Вроде как в Москву с Антоном Ивановичем ехали. Зачем нам штабы нужны были?
Подоспевший посыльный отвлёк и не дал ответить:
— Ваше превосходительство, на батарею прибыл генерал. Вас просит подойти.
