— Ваше превосходительство, на батарею прибыл генерал. Вас просит подойти.
— Хорошо, идём. А генерал какой? Деникин?
— Никак нет. Тот, который большевик. И собака с ним.
— Будь он неладен, — проворчал Хванской, отряхивая грязь с мокрых колен. — Его только не хватало. Будет тут всякая сволочь краснопузая нас воевать учить.
— Не любите Вы их, Дмитрий Иванович, — заметил Дёмин.
— А за что любить, простите? Я уж не говорю про сожжённые и разграбленные имения — дело благое, и сам бы участие принял. Тем более ни у Вас ни у меня их и не было никогда. Дело в другом…. Вот скажите мне, чем это прославился генерал Архангельский? С кем воевал? Когда, на каких фронтах? Неизвестно? А сейчас надует щёки важно, и потребует взять ДОТ через пять минут. Пошёл он к чёртовой матери, такой главнокомандующий.
— Но Антон Иванович прислушивается к его мнению.
— Ну и что? А я Советам не подчиняюсь. Что он предложит нового? Залить амбразуры бензином и поджечь? До них ещё доползти нужно. Сколько уже народу положили?
Вспомнив о потерях, полковник потемнел лицом и стиснул зубы.
— Вы идите вперёд, Дмитрий Иванович. Я чуть позже, пока к разговору подготовлюсь. Мандражирую что-то.
Есаул понимающе улыбнулся и снял с пояса обтянутую брезентом фляжку.
— Не желаете для храбрости?
— Коньяк?
— Спирт.
— Давайте. Да идите с Богом, догоню, — Дёмин подождал пока Хванской не повернётся, и перекрестил уходящего в спину. — Извини, Дмитрий Иванович, но там лежат, в первую очередь, мои люди.
Оставшись один, он открутил пробку у фляги и собрался, было, отхлебнуть. Потом резко остановился, вспомнив что-то. Достал из нагрудного кармана плотный бумажный пакет, и, открыв его, бережно развернул платочек с кружевами по краям и едва заметными инициалами в уголке.
Резкий выдох…несколько торопливых глотков…и приложил к губам тонкий батист, вдыхая едва уловимый и почти забытый аромат.
— И ты прости…
Николай Константинович с треском разорвал памятный платок на узкие полосы, расстегнул полевую сумку на боку, достал две гранаты и связал их между собой. Ещё раз посмотрел вслед есаулу, вздохнул, перекрестился, и неторопливо пошёл в обратную сторону.
Ещё не доходя до артиллеристов, есаул услышал дружный хохот и голос генерала Архангельского:
— …И говорит он Олегу: — «В Торе написано, что на ворота захваченных городов полагается прибивать свой щит» А князь ему отвечает: — «Так гвоздей нет» А Мойша: — «Так у меня купи»
Батарейцы жизнерадостно заржали, вызвав недовольство генеральского такса, который, прячась за пустыми снарядными ящиками, в этот момент пытался зубами раскусить уворованную банку со шпротами. Изрядно помятые консервы сопротивлялись, но было видно — борьба неравная, и идёт с явным перевесом в сторону мощных челюстей.
На звук шагов Архангельский обернулся:
— А, Дмитрий Иванович, здравствуйте. Полковник задерживается?
— Здравия желаю, — поздоровался Хванской и пояснил: — Николай Константинович сейчас подойдёт.
И уже отвлёкся на капитана Башарова:
— Что у нас со снарядами, Алишер?
— Хорошо с ними, Дима, — ответил артиллерист, спокойно сидевший и куривший на лафете. — Вот без них плохо, кончились.
— Совсем?
— Ага, — подтвердил князь. — Вовсе и окончательно.
— Подвезти нельзя? — есаул покрутил головой по сторонам, пытаясь обнаружить генеральское авто. Неужели не мог бросить на заднее сиденье пару ящиков? Про собаку же не забыл, собака.
Машины нигде не было. Неужели верхом?
С высотки опять бешено застучали немецкие пулемёты, и разнёсшееся было «ура» утонуло в треске очередей. Башаров подскочил с лафета и пригнулся к прицелу.
— Наши опять поднимались, — пояснил он. — Кто-то почти до самой амбразуры дошёл.
— Разрешите? — Архангельский взял у одного из офицеров бинокль. — Действительно, метров двадцать осталось. Постойте-ка…кажется к нам посыльный бежит.
— Ваше Высокопревосходительство, товарищ генерал-майор, — издалека ещё начал кричать запыхавшийся солдат, один из немногих рядовых в офицерских ротах. — Товарищ генерал, полковник Дёмин убит?
— Когда?
— Только что. Подполз с гранатами до самого ДОТа, приподнялся для броска, тут его и срезало. Мы на выручку пошли… Но что смогли под таким огнём?
— Не вытащили? — уточнил генерал.
— Куда там? По любому шевелению лупят.
— Может живой ещё?
— Вряд ли, с двадцати-то метров.
— Всё равно нужно попытаться.
— Да мы….
— Я и не упрекаю. Вы сделали всё что могли. Теперь моя очередь.
— Но, Ваше Высокопревосходительство…,- попытался возразить Хванской.
И был остановлен начальственным окриком:
— Вы мне указывать будете, господин есаул?
Таксу, рванувшемуся за хозяином, тоже досталось. Он молча выслушал матерный приказ оставаться на месте, обиженно поджал хвост, грустно повесил уши, забился в щель между ящиками и притих. Потому никто и не заметил, как он выбрался с обратной стороны и потрусил вслед спешащему генералу, стараясь маскироваться на редких проталинах.
А Архангельский уже полз по-пластунски на высоту, пробираясь от окопчика к окопчику, которые успела вырыть живучая пехота.
Сто метров до ДОТа. Немецкие пулемётчики заметили движение внизу и начали стрелять. Две пули ударили в лужицу перед самым лицом, больно хлестнув по щекам ледяным крошевом.
Пятьдесят метров. Уже хорошо виден полковник. Кажется не жилец — шинель на спине топорщится тёмными клочьями, и вокруг головы расплылось красное пятно.
Тридцать метров. Вот этот бугорок даёт небольшую мёртвую зону, в которой Дёмин готовился к последнему рывку. Видны отпечатки его локтей и кружевные обрывки какой-то тряпки с пятнами крови. Был ранен? Скорее всего, в левую ногу. Дальше видно, что начал её волочить за собой и потянулся кровавый след.
Гавриил подобрался вплотную и тяжело вздохнул — убит. Теперь осторожно взять за воротник и тянуть. Что за шум сзади? Кажется, отвлекают внимание на себя. Хорошо, молодцы, и знают же все, что для красного генерала рискуют. Ну…ещё чуть-чуть… Что же ты такой тяжёлый, Константиныч? Помнишь, двадцать, нет, девятнадцать лет назад? Это же твой взвод успел навести переправу…. Как ту речку звали? Неважно…. Мы отступали, а ты успел…. А я не смог. Извини, Константиныч. Меня не узнал…. А подаренная тогда сумка сохранилась. Её с убитого немецкого полковника сняли. А теперь они — тебя….
Архангельский всё пятился, стараясь скорее добраться до непростреливаемого участка, и вдруг остановился. В руке Дёмина так и осталась связка из двух гранат, судорожно сжатая в последнем движении. Гавриил Родионович осторожно отпустил шинель, потянулся, пытаясь достать, и чуть привстал над пригорком.
Пули ударили в грудь и плечо, опрокинув навзничь.
— Надо же…доигрался…а от ядра больнее.
Такс вжался в снег, спрятавшись за лежащим неподвижно офицером, и стучал зубами от страха. Холодный ужас заставлял подниматься короткую шерсть на загривке и делал ноги мягкими и непослушными. Большой Серый Камень громко лаял, огрызался стаями летающих ос, свистящих над головой. И уже убил Большого, от которого всегда так вкусно пахло колбасой и коньяком. Где же хозяин? Почему так долго? Нельзя близко подходить к страшному Камню.
Куда ты пополз? Загрызут…. Не слышит…. Нужно самому ближе.
В собачьем горле собралось рычание, но наружу вышло лишь визгливым поскуливанием. Он перебрался через убитого и пополз. Вот он, хозяин. Тащит Большого. Ты что, не видишь? Осторожно! У него в руке громкая смерть!
Хозяин, ты почему упал? Ты что? Ты почему лежишь? Нужно бежать, бежать, бежать. Подальше от злого камня.
Не молчи! Почему не погладишь? Не молчи! Вот он я — самый красивый и смелый. Я же пришёл к тебе. Не будешь ругаться? Почему ты смотришь в небо? Там нет меня. Не молчи. Я залижу твои раны. Мы завтра пойдём играть? Не молчи. Кровь…. Везде кровь. Вставай, нам нужно бежать. Хозяин, не молчи. Почему так много крови? Ты не можешь умереть…. Не смотри в небо. Там нет меня. Я же пришёл к тебе. Я в чём-то виноват? Где твоя рука? Ты только погладь, а кровь я вылижу. Ты не можешь умереть. А как же я? Хозяин, не молчи. Ты устал? Хорошо, отдохни, а я посторожу. Я сам загрызу твою смерть. Смерть? Где она? Хозяин, ты только подожди, не уходи без меня.
Такс рванул из руки полковника Дёмина связку, разрывая ещё тёплые пальцы, и бросился к вершине.
Суки-суки-суки-суки! Я буду вас грызть. Что так громко стучит внутри, мешая бежать? Суки! У меня ваша смерть. Суки! Хозяин, ты не думай — я храбрый. А ты меня похвалишь? И мы пойдём гулять? Суки! Это вы виноваты, что хозяин молчит и смотрит в небо. Суки! Я принёс вам смерть. Это ты посылаешь летающих ос? Глотку порву!
